Маслав - Крашевский Юзеф Игнаций - Страница 48

Заметив подходившего к нему Трепку, который ухаживал за ним во время болезни, Спытек приподнялся на локте.

– Что же, разве уже едете? Пришли проститься?

– Нет, я еще не прощаться пришел, – отвечал старик, подойдя к нему и оглядываясь на Вшебора, который тоже подошел ближе. – Я пришел к вам послом от короля.

Спытек беспокойно заворочался и поднял свой окровавленный глаз.

– От короля ко мне? Что же хочет от старого калеки милостивый государь?

– Он желает, чтобы вы ему дали доказательство своей преданности его воле, – сказал Трепка. – Не имея, чем вознаградить свое рыцарство, он желает, чтобы вы заплатили долг за него.

Спытек, не понимая, к чему клонится речь, широко открыл рот, а лоб его нахмурился.

– Не смейтесь над старым калекой, – сказал он.

– Не время для насмешек, – отвечал Трепка. – Вот перед вами тот, кому вы должны заплатить королевский долг – Вшебор Долива!

Спытек, очевидно, догадался, и грозные морщины перерезали его лоб; от охватившего его гнева он только шевелил губами и долго не мог произнести ни звука.

– Что же я ему дам? У меня у самого ничего нет! – вскричал он.

– У вас есть дочь… Король просит ее руки для Вшебора.

Долива молча склонился к руке старика, но тот отнял ее.

– Я ничего не имею против Доливы, – заговорил он, наконец, – хотя единственная дочь Спытка могла бы найти кого-нибудь познатнее, чем он. Ей и князь бы подошел, но пусть свершится королевская воля… Она будет его. Долива молча поблагодарил его, а старик продолжал все с большим волнением:

– Скажи королю, что делаю это только для него, потому что хочу, чтобы он вернул мне свою милость, все это только для него… вы понимаете?

– Итак, я могу передать королю ваше обещание? – спросил Трепка.

Спытек, вместо ответа, обратился к слуге.

– Пусть придет сюда Марта с дочерью…

Вшебор, который чувствовал себя безмерно счастливым, взглянул на старика, лежавшего с приподнятой кверху головой и смотревшего на него взглядом, полным затаенной злобы, и также ощутил в груди нарождающийся гнев и оскорбленное самолюбие. Но не время было ссориться, приходилось терпеть молча.

Пока Собек бегал исполнять поручение своего пана, Трепка и Долива стояли в молчании, а Спытек вздыхал и грузно ворочался, как будто внутри его происходила какая-то борьба. Наконец, послышались женские шаги, и в дверях показалась Марта с торжествующим блеском в глазах, увлекая за собой бледную и перепуганную Касю; увидев Доливу, девушка пошатнулась и быстро повернулась назад, как будто собиралась убежать, но мать насильно удержала ее.

Спытек еще больше нахмурился при виде жены.

– Король, наш милостивый государь, сам сватает нашу дочь, – сказал он. – Я не могу отказать королю.

Он указал на Доливу.

– Вот будущий твой муж! – сказал он, обращаясь к Касе. – Такова воля короля и моя. Когда придет время, отпразднуем свадьбу.

Марта склонила голову, но на лице Каси отразилась совершенно неожиданная в такой молоденькой девушке чувства. На этом юном лице, вместо слез и печали, запылал гнев, глаза засверкали угрозой, а сжатые губы отразили упрямую и вызывающую решительность. Ни одна девушка не осмелилась бы в то время явно противиться воли отца и государя. И Кася не возразила ни слова. Но Вшебор понял значение ее взгляда…

Спытек не обращал уже больше внимания на дочь, а Марта, подведя ее к Вшебору, хотела, по старому обычаю, скрепить обручение пожатием руки и поцелуем. Но Кася, как прикованная, стояла на месте, а когда мать потянула ее за собою, она вырвала руку и отступила на несколько шагов.

Вшебор и не настаивал на соблюдении обычая; он решил про себя, что в будущем сумеет подавить этот девичий стыд, а пока ограничился почтительным целованием рук отца и матери в знак благодарности.

Трепка направился к выходу.

– Ну, пойду к королю с доброй вестью, – сказал он.

Спытек кивнул ему головой и, уже не обращая внимания на присутствие будущего зятя, на жену и дочь, упал на подушки, приказывая слуге:

– Собек, закутай мне ноги.

Закрыл глаза и закутался с головой…

Марта неслышно выскользнула из горницы, за нею шла бледная с горящим взглядом Кася. Когда они очутились на дворе, и Вшебор решился в присутствии матери приблизиться к девушке, Кася отскочила от него и бегом, даже не оглядываясь назад, бросилась на свою половину.

– Да она же еще ребенок, – с улыбкой сказала мать, подавая руку Вшебору, – молодая пташка… что тут удивительного. Приласкаешь ее потом, когда будет твоя. Времени будет довольно.

И начала тихо разговаривать с ним.

На верхней половине послышался громкий плач, стоны и гневные голоса. Двери неожиданно открылись, из них выбежала Здана, которая, минуя Марту, бросила на нее гневный взгляд и исчезла.

Старый Белина, Томко и Ганна – все сошлись вместе на женской половине и о чем-то тихо совещались… Потом Томко с сестрой отошли в сторону и тоже о чем-то долго шептались между собой, а когда Вшебор ушел, провели и Мшщуя на общий совет.

Группа эта то расходилась, то снова собиралась вместе и беседовала до поздней ночи, а когда Мшщуй вернулся на ночь к себе, то, против обыкновения, не обменялся с братом ни одним словом, а тотчас же лег спать, укрывшись с головой.

Вшебор почувствовал, что он сердится на него, и даже не решился поговорить с ним о своем счастье.

Глава 5

Весна пришла в том году рано, что только жаворонки не удивились ей, а люди верили в зиму; пришла она неожиданно в одну темную ночь, прилетела с юга на теплых крыльях ветра. Еще вчера лежал повсюду белый снег, блестя на морозе заиндевевшим покровом, на реках трещал лед, и тяжелые облака, словно мешки, наполненные снегом, тянулись синею полосою с севера. Пропели беспокойные петухи, ветер прижался к земле и заснул, настала полная тишина. Вдруг вдали что-то зашумело, налетел ветер с юга, влажный, стремительный и упорный, и к утру начал таять почерневший снег, потекла вода поверх ледяной коры, и, как невеста, сбрасывающая с себя снежные покровы, обнажилась земля, взвился кверху жаворонок, откуда-то явился измученный перелетом аист, и засуетилась хлопотливая ласточка.

Те, что спали зимой, пробудились испуганные шумом ручьев, которые, журча, пробивали повсюду дорогу, разрыхляя черные пласты, а к вечеру только кое-где виднелся еще ломкий лед. Из-под зимнего покрова выглянули зеленеющие травы и посевы. В воздухе запахло весной, влагорастворенной землей, набухшими почками, теплым дождем и водяными испарениями. На берегах рек образовались озера, на реках вода вздулась, и лед трещал, разламываясь в куски, но еще упорно борясь с действием солнца и тепла. И те, что ждали оттепели и не хотели верить в приход весны, должны были принять победительницу… Аист нес ее на крыльях, жаворонок распевал в облаках, верба приветствовала ее бархатными почками, волчьи ягоды – розовыми цветами, а небо – лазуревой одеждой.

И с каждым днем укреплялась власть весны, не той благовонной и спокойной, что приходит позднее исцелять раны, одевать изрытую землю, взращивать цветы, светить горячим солнцем и поливать теплыми слезами, а весны воинственной, вступающей в поединок со старой зимой и борющейся до тех пор, пока не победить ее.

Горячий ветер пролетел вверху среди разорванных облаков, град рассыпался стеклянным горохом, в небесах грохотало, на земле шумело, стремительно неслись освобожденные воды, сталкивались разорванные льдины, ручьи вырывали посевы, буря ломала деревья.

Страшная была эта весна, опередившая весну зеленую; от нее прятались звери, запирались люди в своих жилищах, а птицы, слишком ранние гости, погибали от холода и голода.

В один из таких вечеров молодой весны после пронесшейся только что грозы над Вислой выглянуло солнце и осветило закатными лучами военный лагерь.

Громадное пространство кверху от разлившейся реки было завалено грудами человеческих тел. На пригорке с одной стороны виден был почти опустевший лагерь, а внизу на лугу и полях длительная борьба оставила следы смерти и разрушения. С левой стороны виднелись беспорядочные группы людей, с криком убегавших от гнавшихся за ними конных рыцарей.