Право первой ночи - Красавина Екатерина - Страница 11

— Что ты имеешь в виду? — Взгляд, брошенный из-под очков, не сулил мне ничего хорошего.

— Ничего. Просто так говорю. Работаю, тружусь. Стою на пути истинном. Вы же с маменькой все время упрекали меня за безделье. Вот я и при деле.

— Да… Такие деньги платят не про что! Специальности никакой. А вот другим так не повезло. Специалистам высокой квалификации.

— Не повезло, — соглашаюсь я. — Может быть, специалистам высокой квалификации следует подумать о смене профессии. Обратить внимание на что-то более востребованное на рынке труда? Например, на торговлю. Торговля никогда не умрет.

Папашка налился кровью.

— Ты обо мне?

— Я вообще рассуждаю. Не надо сразу стрелку переводить на себя. — И я лучезарно улыбнулась ему. — Ты лучше за Никой присмотри. Она поздно приходит, бывает неизвестно где.

— Я знаю, за кем мне смотреть! — заорал папашка. — Ты меня не учи. Соплива еще!

Я хладнокровно доела бутерброд и допила кофе.

— Все! Я пошла. Счастливо оставаться! — И выпорхнула из кухни, посмеиваясь про себя. Я надела новый ярко-розовый костюм, купленный два дня назад, когда мне выплатили аванс, повертелась перед зеркалом и осталась довольна собой. Костюм был отпад, я в нем — тоже.

Когда я вошла в приемную, то сразу поняла: что-то стряслось. Ольги на рабочем месте не было. А ведь она приходила на работу одной из первых. Около стола стояла стайка сотрудников, которые при виде меня расступились.

— Доброе утро! — Я переводила взгляд с одного на другого. Кроме Ирины Николаевны, кадровички, все были мне незнакомы. — Что-то случилось?

— Да. — Кадровичка с бульдожьей челюстью поджала губы. — Ольга умерла.

— Как умерла? — расстерянно переспросила я. — Почему?

— Ее сбила машина. Поздно вечером. Она переходила дорогу и…

— Не могу поверить! — вырвалось у меня.

— Нам тоже трудно себе это представить. Сейчас придет милиция. Они уже опрашивают охрану.

— Понятно. — Я невольно опустилась на Ольгино место.

Посмотрев на меня сверху вниз, Ирина Николаевна сказала:

— Ты будешь вместо Ольги. Пока мы не найдем достойную замену, — подчеркнула она. — Ольга была хорошим секретарем. С опытом работы. Вячеслав Александрович уже в курсе дела. Я подготовлю приказ о твоем назначении на Ольгино место. Он подпишет.

— Хорошо, — сказала я.

— Приступай к новым обязанностям, — сухо кивнула мне головой кадровичка.

Не успела я начать рабочий день, как в приёмную пришла милиция и попросила всех освободить помещение. Я почувствовала невольную дрожь в коленках.

— Вы работали с Ольгой Алексеевной? — обратился ко мне следователь постарше. Он был плотного телосложения, темноволос и высок. Над полными губами топорщились аккуратные усики.

— Нет… я работаю тут недавно. — Я встала из-за стола и оперлась руками на черную папку.

У следователя зазвонил мобильник. Он кратко поговорил, а затем обратился к своему напарнику, светловолосому молодому человеку:

— Вызывают на работу. Поезжай вместо меня. Объясни обстановку.

Тот кивнул и вышел из приемной.

— Сядьте. — повернулся ко мне Следователь. — Майор Губарев Владимир Анатольевич, следователь, я веду это дело. Ваше имя, фамилия, должность.

Я набрала воздуху полную грудь и отчеканила:

— Сеульская Аврора Михайловна. Должность… — Здесь я запнулась. Какая же у меня должность? Когда мне показывали прежний приказ о приеме на работу, там было, кажется, «сотрудник отдела управления». — Не помню, — упавшим голосом заключила я. — Недавно работаю.

— Вы успокойтесь. Не нервничайте.

— Спасибо. — Я действительно изрядно разнервничалась.

— Как давно вы работаете?

— Три недели.

— Вы хорошо знали убитую?

— Убитую? — ахнула я.

— У нас есть основания подозревать, что наезд был организован специально. Машина сбила Ольгу Бурунову преднамеренно.

— А… — Я сидела, как в столбняке, и не могла сказать ни слова.

— Как хорошо вы знали убитую? — повторил свой вопрос майор.

— Нет, не очень. Она была… — Я замолчала.

— Говорите все как есть.

— Первое время она… ну не воспринимала меня. Совсем. Я была для нее… — Тут я снова замолчала. Признаваться в том, что я была для Ольги пустым местом, не хотелось. Но деваться было некуда. — Никем. Просто девочкой с улицы.

— Так.

— А потом… она подобрела. Стала нормальной.

— С чем это связано?

— Я старалась помочь ей. Подменять, когда надо. Дело в том, что у Ольги тяжело болела мать.

— Я знаю, — кратко сказал майор. И здесь я увидела, что у него жутко усталые глаза. Как у соседского спаниеля Арика, с которым я иногда гуляла в детстве. — Она вам рассказывала о себе?

— Нет.

— Так не бывает. Человек не может двадцать четыре часа быть застегнутым на все пуговицы. Время от времени он расслабляется и начинает рассказывать о себе, своей семье, увлечениях.

Теоретически это было так. Но как ему объяснить, что Ольга была другая. Что она никогда не расслаблялась, а была, как сжатая пружина. Ольга всегда оставалась самой собой: четкой, подтянутой, собранной.

— Ольга была не такой, как все.

Майор поднял брови и заинтересованно посмотрел на меня.

— Понимаете, Ольга не была мягкой женщиной. Она была собранной, хладнокровной. И никогда не теряла головы. Правда, я знала ее совсем немного. Но наши беседы не выходили за рамки официальных контактов. Только один раз мы вместе попили чай и нормально поговорили.

— И о чем вы беседовали?

Она сказала, что матери становится все хуже и хуже и она не знает, что делать дальше. — Сплетничать о семейных проблемах шефа я не собиралась. Что-то еще неясно мелькнуло в моей голове. Но что? Я мучительно потерла лоб.

— Вы что-то вспомнили?

— Заболела голова, — соврала я. Эту вещь мне надо было попытаться вспомнить самой. В другой обстановке. Не спеша. Может быть, она имела значение, а может быть, и нет. И это тоже я должна была решить сама. Без подсказок со стороны.

— Негусто, — подытожил майор. И разочарованно посмотрел на меня.

В ответ я лишь слегка пожала плечами, как бы говоря: рада сказать больше, но не могу. Мелка копилочка.

— А о своей личной жизни Ольга не говорила?

— Что? — Я чуть не поперхнулась, представив, что Ольга будет откровенничать со мной на эту тему. Это была бы уже не Ольга, а хорошенькая куколка Барби, изо рта которой сыпятся откровения на тему: я и мой парень Кен. — Нет. Мне кажется, что у нее никого не было, — не зная почему, выпалила я.

— Это ваши догадки или они на чем-то базируются?

— Догадки.

— Жаль! Еще один вопрос. Ни для кого не секрет, что секретарши обычно совмещают свою профессию с секс-услугами. Между Ольгой Буруновой и Викентьевым были отношения подобного рода?

— Нет.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Почему?

В самом деле — почему? Но как объяснить майору свои женские ощущения? Когда люди спят вместе, в их глазах, интонациях всегда проскальзывает нечто, какая-то сексуальная искорка, интерес друг к другу. Между Ольгой и Викентьевым не было ничего похожего. Но как сказать об этом Губареву?

— Я бы заметила это.

— Женская наблюдательность? — усмехнулся майор.

— Наверное.

— А говорила ли Бурунова что-нибудь о Викентьеве? О его жизни, врагах, проблемах?

— Я уже говорила, что общалась она со мной в основном на профессиональные темы.

— Если что-то вспомните, позвоните. — И майор протянул мне свою визитку.

— Хорошо.

— Жду звонка. — Потом майор остановился напротив меня.

— Где ее ящик? Личное место?

— Вот. — Указала я рукой на стол, за которым сидела.

Майор раскрыл большой черный пакет и аккуратно сложил туда содержимое трех ящиков: Ольгины бумаги, темно-синюю пудреницу, какую-то мелочь, вроде одноразовых носовых платков, пару записных книжек. И тогда я окончательно поверила в то, что Ольга уже никогда не вернется.

Ночь я спала плохо. Мне снилась убитая Ольга. При этом она сидела за своим рабочим местом и набирала текст на компьютере. Я видела ее со спины. Ее прямая спина всегда вызывала во мне смутное восхищение. Сразу было видно, что человек — не мямля и не размазня. Прямая спина, разворот плеч. Ольга сидела и печатала, а я входила в приемную и с глупым возгласом бросалась к ней: