Пересекающий время. Книга вторая: Адоня, посвященный герметик. - Крапп Раиса - Страница 31

– Разумеется. Возможность ни о чем не тревожиться, позволить другим делать это за вас. Позволить ухаживать за вами, жалеть и сострадать. Наконец, наслаждаться покоем, которого вам так не хватало в последние месяцы.

И Лиента смирился: безропотно выполнял требования Адони, покорно выпивал горькие настои и отвары, молча терпел перевязки. Он вообще молчал почти все время, а если приходилось отвечать на вопросы Адони, то ограничивался ответами короткими и односложными. Стараниями Адони дела его шли на поправку, раны затягивались быстро, что называется – на глазах. Куда труднее было исцелить его душу, пропитанную ядом черного чародейства: Лиента по-прежнему был с ней сух, ни разу взгляд его не потеплел, ответная улыбка не коснулась губ – он ни на гран не верил ей, в ее доброту и бескорыстие. Но Адоня видела и благие изменения – Лиента стал гораздо спокойнее, терпимее, глаза его уже не вспыхивали раздражением от каждого пустяка. И главное – страх ушел. Лиента обретал уверенность в себе, а значит, освобождался от влияния Эстебана.

Но в этом был и минус – почувствовав уверенность в своих силах, Лиента захотел освободиться от тягостной для него Адониной опеки.

В то утро он впервые заговорил по собственной инициативе. Коротко сказал в пространство:

– Сегодня я возвращаюсь в замок.

– Что ж, – помедлив, проговорила Адоня, – раны достаточно зажили для верховой езды. Хотя, состояние ваше несколько ухудшится после поездки, но теперь это уже не страшно. И все же, если бы вы дали мне еще дня три – вы уехали бы абсолютно здоровым и полным сил. Я ведь не очень вам досаждаю. Согласитесь, вам у меня было не очень плохо, а если совсем честно – лучше, чем в замке, спокойнее.

– Может, мне здесь и поселиться? – сухо поинтересовался Лиента.

– Нет, свое жилье я вам уступать не собираюсь, господин барон. Но окрепнете вы здесь гораздо быстрее.

– Я должен повторить то, с чего начал?

– Нет, воля ваша, онг Гондвик. После завтрака я пойду в деревню и приведу коней.

– Коней? На скольких же я поеду?

– На одном. Второй для меня.

– Разве я сказал – мы поедем?

– Простите, господин барон, а разве я собираюсь вас об этом спрашивать?

Лиента посмотрел удивленно, хмыкнул:

– Ты не глупа, значит, – не от глупости дерзишь. Силу свою чувствуешь?

Адоня вздохнула.

– Да как же я одного вас отпущу? Вам только кажется, что вы здоровы. Дорога не близкая и… как знать, не заведет ли она снова в болото.

– Про это только ты знать можешь, – зло блеснули глаза Лиенты.

Неторопливая езда и частый отдых по настоянию Адони значительно удлинили время пути. Вечерело, когда они въехали в ворота замка, устроив своим появлением радостную суматоху. (Адоня нашла способ сообщить матушке Лигите, что барон Яссон жив и скоро вернется домой, после чего в замке улеглась паника, вызванная возвращением Азгарда одного, без всадника).

Лиента устало спешился, коротко взглянул на Адоню.

– До завтрашнего утра можешь считать себя моей гостьей.

– Благодарю вас, господин барон. Это великодушно.

Он молча отвернулся от нее.

* * *

Густые фиолетовые сумерки покоем окутали замок, дневные хлопоты затихали. Погруженная в свои мысли, Адоня вошла на верхнюю, застекленную галерею.

– Приятная встреча, – неожиданный насмешливый голос заставил ее вздрогнуть.

Обернувшись, она рассмотрела в густой тени Лиенту. Он сидел у стены на маленьком мягком диване.

– Господин барон? Простите, я не увидела вас… иначе не нарушила бы вашего уединения.

– Зачем ты сюда пришла?

– Я ходила на могилу Консэля… А потом не захотелось возвращаться в маленькую комнатку, хотела посмотреть на вечернюю зорю.

– Зачем ходила на могилу старика? Может, прощения у него просила? – усмехнулся Лиента.

Адоня прислонилась головой к переплету рамы.

– Я виновата в его смерти, но иначе, чем вы думаете, барон Яссон. Консэль, действительно, стал мне единственным другом здесь.

– Если быть твоим другом столь рискованно, я предпочитаю оставаться врагом.

– А он предпочел рискнуть… хотя я его предупреждала, я знала, что с ним могут расправиться… За дружбу со мной. И еще за то, что любил вас больше собственной жизни.

– Зачем ты лицемеришь, вот сейчас? – в голосе Лиенты не было раздражения, усталость скорее. – Или это столь глубоко сидит в тебе, что стало образом жизни? Я еще могу понять, когда в основе корысть, но сейчас… Громоздишь ложь на ложь, она стала сутью тебя и всего, что вокруг тебя… Я собирался сообщить завтра…

– Слушаю господин барон.

– Завтра ты навсегда уедешь отсюда. Я не хочу, чтобы мы еще когда-нибудь встретились. Рустер проводит тебя на Энтули. Это не близко, но, надеюсь, путь не покажется слишком утомительным.

Адоне показалось, что по галерее потянуло сквозняком, она обхватила плечи.

– Будьте великодушны, ответьте на мой вопрос, онг Гондвик. Это намерение появилось после того, как мы приехали в замок?

– Какое это имеет значение?

– До замка оно было бы вашим, а здесь – чужое, которое вы выдаете за свое. Итак, мой господин, вы решили прекратить наше перемирие?

Лиента усмехнулся.

– Эти несколько дней позволили мне больше узнать тебя. Поэтому я не хочу дать тебе возможность первой напасть. Я ведь не обладаю твоими талантами, чем мне ответить? Ты говорила: "Смиритесь, барон." Теперь я говорю – смирись.

Адоня с сарказмом проговорила:

– Вы бесконечно добры, онг Гондвик. Благодарить меня столь щедро! Поистине безгранично великодушие и справедливость Яссона Гондвика!

– Не забывайся! В твоей насмешке – угроза? Поверь, мне не хочется прибегать к жестоким мерам. Вероятно, я рискую, предоставляя в твое распоряжение целую ночь… Но если ты дашь мне слово…

– Слово!? Неужели теперь вам достаточно моего слова? Да, я обещаю, что ваше… великодушие ни для кого не обернется злом. Яссон Гондвик! Онг Гондвик! Вы абсолютно уверены, что как только спровадите меня в островную тюрьму Энтули, на вас снизойдет покой? Да совсем вы в этом не уверены, вы по-прежнему будете жить в страхе. Плохой совет вы получили. А хотите, я дам вам совет? Прикажите сложить во дворе замка кучу хвороста и окажите мне последнюю честь – лично проводите на ту кучу. Вот наивернейший способ, тем более, что вы мечтали о нем. Интересно, что вас удерживает? Ведь не совесть – с нею вы легко договоритесь – разве человеческие законы порядочности применимы к нечеловеку – к ведовке? Ваш советчик давно играет со мной без всяких правил. Вероятно, боги все же хранят вас от этой ошибки, – ведь не во мне зло, не я тот Черный Человек. Без меня вы останетесь с ним один на один. Ах, господин барон, что ж вы так покорны? Разве не чувствуете душой, что это неправильно, не по доброму? Отчего же соглашаетесь? Ведь знаете – вы способны дать отпор тому черному негодяю из ваших кошмаров, и я пришла в этом помочь. Разве он не бежал от нас в ту ночь, когда я пришла к вам? – Адоня горько вздохнула. – Покойной ночи, господин барон, спите спокойно. А не облегчить ли в последний раз боль ваших ран? Может, это они не дают вам уснуть после тяжелого дня? Или все же беспокоит совесть? Не терзайтесь, мой друг. Право, не стоит того невежественная ведовка. Разве достанет у нее ума оценить ваше благородство?

Адоня повернулась и вышла из галереи.

* * *

Замок остался за спиной – темный, мрачный, погруженный в крепкий предрассветный сон. Адоня не торопилась – ей надо было обрести покой и равновесие в себе самой. Решение Лиенты было подобно тому подлому удару, который пытался провести в бою Эстебан. На сей раз он достиг цели – ранил больно. Адоня так надеялась, что Лиента возвращается в замок другим, более самостоятельным и независимым.

Она ехала то легкой рысью, то шагом, то сходила в холодные росные травы и вела лошадь в поводу. Она будила дремлющие полосы тумана, тревожила седые от росы луга.