Великан Иеус - Санд Жорж - Страница 5

«Ну что ж, — подумал я, — пока я доберусь до тех, что покрупнее, я и сам стану посильнее».

За день тяжёлой работы я очень проголодался и решил спуститься на площадку, которая была как раз под нашей.

Я думал, что найду там старых знакомых. Но в хижинах, которые я помнил с детства, жили теперь новые хозяева. Я не знал никого из них, и они, конечно, не знали меня.

Однако же они встретили меня радушно, усадили за стол и накормили ужином, ничего не спрашивая за это.

Но я собирался прожить в горах не один день, и мне не хотелось быть в тягость этим добрым людям. Поэтому я первый заговорил о том, чт о они возьмут с меня, если я поживу у них несколько времени.

Дядюшка Брад а — так звали старика, который был за старшего среди пастухов, охранявших здешние стада, — очень удивился, услышав, что я собираюсь тут жить.

— Скажи попросту, сынок: ты, наверно, ищешь работы? — спросил он меня. — Жаль, что ты пришёл так поздно. У нас теперь как раз столько работников, сколько нам требуется. Я не смогу нанять тебя.

— Нет, работы я покуда не ищу, работа у меня есть, — ответил я. — Есть и немного деньжонок — я могу заплатить за ночлег и еду. А чтобы вы не думали, что я просто бродяга, который явился в горы неизвестно для чего, я скажу вам, кто я такой. Слыхали вы когда-нибудь про Микелона?

— Ещё бы! Кто здесь не слыхал о нём! — ответил старик. — Так звали одного здешнего горца, которого придавило во время обвала. Площадка, где случилось это несчастье, до сих пор называется площадкой Микелона, хоть там больше никто не живёт.

— Микелон был мой отец. Это наша площадка, — сказал я. — Но никто из нас не заглядывал сюда с того самого дня, как скала обвалилась. А теперь я пришёл посмотреть на родные места. Нынешнюю ночь я провёл там, в развалинах нашего дома, и хотел бы подняться туда и завтра, а может быть, и послезавтра.

— Ах, вот ты кто! — сказал старик. — Ну что ж, я очень рад. Оставайся у меня хоть на целую неделю, а то и дольше. Я не возьму с тебя никакой платы и всё ещё буду у тебя в долгу.

— Как так?

— Очень просто. Я частенько посылал своих коз пастись на твоём пастбище. Конечно, делать так не полагается, но ведь трава-то пропадала зря. Я и подумал: пускай лучше мои козы пощиплют её, а если объявится хозяин, я ему заплачу. Правда, что травы там теперь немного, но всё-таки и она чего-нибудь да стоит. А ведь я несколько лет гонял туда своих коз. Так что ты живи у меня сколько тебе вздумается, а деньги свои побереги.

Он указал мне моё место за столом, а на ночь устроил на сеновале среди своих пастухов.

До самого рассвета я спал как убитый, а чуть забрезжило утро, я уже шагал к себе на площадку, прихватив на завтрак ломоть хлеба и кусок сала.

На этот раз мне пришлось поработать не руками, а головой. Я хотел рассчитать — а это дело нелёгкое для тех, кто не знает ни одной цифры, — сколько часов мне понадобится, чтобы расчистить весь мой участок.

Конечно, если бы я умел, как теперь умею, считать на бумаге, подписывая цифры одни под другими, это было бы не так уж трудно. Но я мог тогда только в уме присчитывать число к числу, и дело моё подвигалось туго.

Однако я взялся за него не так уж глупо: терпеливо обмеряя палкой свой участок, я с помощью ножа делал пометки на глыбе известняка. Вместо цифр я придумывал особые знаки. Простой крест заменял мне цифру 100, двойной — 200 и так далее.

К концу дня я узнал — если и не совсем точно, то хоть приблизительно, — сколько метров в длину и ширину занимают мои владения.

Следующий день я потратил на то, чтобы высчитать, сколько времени потребуется мне, чтобы окончить хотя бы ту работу, что полегче.

Получилось, что понадобится два года, считая по пяти рабочих месяцев в году. Остальное время площадка покрыта снегом и льдом и работать на ней нельзя.

Оставалось высчитать, сколько времени потребуется на трудную работу. А для этого надо было прежде всего посмотреть, как она пойдёт.

Я раздобыл у моего хозяина большой железный молот и принялся за большие камни. Скала была известковая, не особенно твёрдая, и я дробил её с таким увлечением, что даже не замечал усталости. Ещё бы! Я собственными руками разбивал в куски каменное туловище великана!

Я сам задал себе урок — раскрошить за день метр камня. Урок был выполнен, но к вечеру я до того устал, что у меня не хватило сил спуститься на ночёвку вниз.

Я решил ещё раз переночевать у себя на площадке, а завтра пораньше приняться за работу.

Но едва я успел задремать в своём углу, под дырявым навесом, как меня разбудили шаги великана.

На этот раз он прогуливался вдоль и поперёк площадки. Земля под его ногами опять, как в ту ночь, была покрыта густой, пышной травой. Камней не было.

Я всё видел очень хорошо — ещё не совсем стемнело. Закат не успел померкнуть, и снежные вершины гор розовели на синеве неба.

Я молча наблюдал за чудовищем. А великан медленно ходил по площадке, и земля вздрагивала от каждого его шага.

Должно быть, он не замечал меня. Я лежал не шевелясь, затаив дыхание. Мне хотелось посмотреть, как он ведёт себя, когда возле него никого нет.

На этот раз я решил действовать умнее, чем в прошлый раз. Почём знать, не взбредёт ли ему на ум убраться восвояси подобру-поздорову? Раз он может ходить, не догадается ли он уйти? Как-никак, а я ему, наверно, порядком досадил за сегодняшний день.

И в самом деле, великан собирался уйти. Он пробовал опять взобраться на свою площадку, но вместо того чтобы обойти кругом, он лез напрямик, по крутой, отвесной скале, стараясь подняться вверх той же дорогой, которой когда-то спустился вниз.

Это ему не удалось. Он тяжело рухнул на колени, уткнулся лбом в землю и зарычал голосом, похожим на рёв горного потока:

— Да неужто же никто не поможет мне вернуться к себе домой?

В два прыжка я уже был около Иеуса и, стиснув его чудовищную руку, уцепившуюся за выступ скалы, прокричал ему в самое ухо:

— Ну что, теперь ты видишь, кто здесь хозяин? Послушайся же меня, убирайся отсюда поскорее!

— Хорошо, — ответил он. — Подними меня. Возьми к себе на плечи и отнеси туда, наверх.

— Что за вздор! Ты же знаешь, что я не могу поднять и одного твоего пальца.

— Не можешь?.. А не можешь ли ты, малыш, оставить меня в покое? Мне здесь хорошо, и я не уйду. Но я хочу спать на спине. Уложи меня!

Вместо ответа я ударил его ногой. Он обернулся ко мне, и я опять увидел его огромное плоское лицо, сплошь покрытое беловатыми лишаями.

При виде этой равнодушной каменной маски ненависть с новой силой вспыхнула во мне, и я с размаху ткнул своей палкой с железным наконечником прямо ему в пасть.

Великан, казалось, даже не заметил этого. Но вдруг из тёмной расселины, которая служила ему ртом, послышался тоненький, слабый, едва уловимый голосок:

— Злой мальчишка, ты разорвал мою паутину и чуть-чуть не раздавил меня самого!

— Кто ты? — спросил я, осторожно вытащив палку и приникая ухом к пасти великана. — Кто ты такой?

— Кто я? — с негодованием переспросил голос. — Я моховой паучок и живу здесь с тех пор, как появился на свет,— работаю, пряду свою пряжу, занимаюсь охотой. А вот кто ты такой? Что надо тебе? Зачем ты меня потревожил?

— Свет велик, дружок! Шёл бы ты прясть свою пряжу и охотиться куда-нибудь в другое место.

— Я мог бы тебе ответить теми же словами. Разве для тебя на свете мало места? Оставь в покое эту скалу. Это моя скала. Здесь мой дом, и я хочу жить здесь!

Эти слова удивили меня. На минуту мне показалось, что я услышал свой собственный голос. Я отошёл в сторону и задумался.

«Даже маленький, жалкий паучок не хочет остаться бездомным, так неужели же я уступлю свой родной дом этому каменному чудовищу? Он не хочет уходить отсюда? Что ж, пусть остаётся! Я заставлю его служить мне. Пускай лежит в ложбине у склона горы, упираясь ногами в те самые глыбы, которые прежде служили ему подножием, и задерживает собственным телом ползущие с вершины снега!»