Сфера - Валентинов Андрей - Страница 52

– Слушай!..

Вновь кивнула, мотнула головой. Всхлипнула.

– Извини, Эрлих! Я!.. Я…

– Посмотри на меня!

Взгляд не скроешь – как и смех. Этой девушке нет и двадцати. Призраку. Вихрю из Ниоткуда.

– Ты не сумасшедшая. Ты действительно спишь. Во сне время идет по-другому, совсем иначе.

– Да…

Рассказать о Джимми-Джоне? Или мистер Хайд постарался – просветил? Не из-за того ли ей так плохо?

– Я – Эрлих. Настоящий. Ты звала меня Питером Пэном, но это тоже был я. Ты помнишь и мое настоящее имя. Называй меня, как хочешь, но помни – я не сон.

Дернулась, попыталась вырваться. В глазах… Отчаяние? Растерянность?

– А кто ты? Кто?! Ты сказал, что продал душу, чтобы увидеться со мной! Ты не шутил, правда?

Почти.

– …Настоящий Грейвз – просто мелкий негодяй, завистливый подонок, мразь, я вижу его насквозь! А кто ты, Эрлих, Том Тим Тот, Питер Пэн? Ты – КТО?

…Страшная клыкастая морда. Рогов нет, нет и копыт, но кто это – ясно сразу. Если грешник продал душу Врагу…

Нимми-нимми-нот!… Кто ты, Том Тим Тот?

Отпустил ее плечи, отступил на шаг.

– Мне нужен… Мне нужен час, Альда. Всего один час. Желательно сидя, желательно с чашкой кофе в руках. Впрочем, можно и стоя. Без чашки.

Помолчала, затем внезапно усмехнулась.

– Этот злой самовлюбленный мальчишка – Питер Пэн… Он сказал… Извини, Эрлих, больше не буду… Когда мы были в твоем городе, ты сказал, что мой мир, мой сон – просто плохой роман, чей-то неудачный опыт. Знаешь, теперь я понимаю, что ты прав. Когда я думала о тебе, то представляла… Не смейся только! Все, как в дурацком телесериале: ты входишь в гостиную, я бросаюсь навстречу, ты меня целуешь, мы падаем на какую-нибудь медвежью шкуру или прямо на ковер, ты срываешь с меня платье… А теперь, когда ты здесь, рядом, мне плохо, мне стыдно, я чувствую себя полной идиоткой, мне нечего сказать…

Она – живой человек! Живой, настоящий!.. Что же ты наделал, Джимми-Джон?

– Нет, Альда. Просто мы оба просыпаемся.

52. ПАРОЛЬ

(Rezitativ: 2’49)

От бревенчатых стен – сосновый дух, в маленьком камине потрескивают дрова, горчит подгоревший кофе в кружке. Это не сон, мы не спим. Просто скоро зазвенит будильник, безжалостно призывая меня на первую пару, а стриженая поедет домой, чтобы родители не заявили в полицию.

Все реально, все на самом деле. По-настоящему.

– Вот чего я вспомнила про медвежью шкуру! Смотри, Эрлих!..

Шкура надвигается прямо из дверного проема. Надвигается, надвинулась, с шумом рухнула на пол. Альда гордо поглядела на меня.

– Молодец!

И вправду молодец. Дотащить этакое!.. Бедный мишка, однако.

– Остается рухнуть, – стриженая с некоторым сомнением поглядела на импровизированное ложе, – в пароксизме страсти.

– Угу! – встал с тяжелого, потемневшего от времени табурета, осторожно поставил недопитый кофе на стол, достал сигареты (черные – не «те»!). – Сначала немного постонать и повыть, затем начать стягивать одежду друг с друга. Желательно зубами… Брюки снимаются последними, красивше будет.

Ой, чего это я? «Красивше»? Программа-переводчик, как ты там?

– Вы невозможны, господин Том Тим Тот! И все-таки падай, Эрлих. Можно без пароксизма. Обещаю лежать на самом краешке.

Оставалось подчиниться. Упасть на шкуру в костюме – не в костюме же купаться. Мирца не столь гуманна.

[…………………………..]

– Ты даже не знаешь, кто я? И этот Джимми-Джон не знает? Даже он?

– Даже он.

– Никогда не думала, что услышу, как зовут бога! И что бог так… так безжалостен. Экспериментальный файл… Какой ужас!

– Ты считаешь, что Тот, кто сотворил нас – злых бесхвостых обезьян, добрее? Вдруг и я – всего лишь эксперимент? А может, и Он – тоже? У лилипутов должны быть свои лилипуты.

[…………………………..]

От медвежьей шкуры несет нафталином, дрова в камине прогорели, рассыпались малиновыми углями. Тихий дом, тихий лес… Скоро зазвонит будильник, скоро мир стриженой перестанет существовать. Она еще не знает. Не сказал – и не скажу.

[…………………………..]

– Значит, твоего города нет, Эрлих? Жаль, мне он очень понравился. Наверное, он такой, как ты сам, во сне всегда так бывает. А мне просто повезло. Я ведь тогда тебя сфотографировала. На выставке, возле картины с разрушенным городом, помнишь? Так неужели ты думаешь, что у нас нет экстрасенса, который за десять евро может поколдовать над фотографией? К сожалению, такое может получиться всего один раз. Получилось…

[…………………………..]

Не спорю, ни к чему спорить. «Там», у неспящих, никакой экстрасенс не перенесет меня в чужой сон. Но мир Альды, ее несчастный бракованный файл, творил бог по имени Джимми-Джон – по образу и подобию Своему. Интересно, что скажет Акула? Шустрыми оказались его лилипуты!

[…………………………..]

– Ты считаешь, что настоящий Эрлих – мелкий негодяй, подонок и еще, кажется, мразь. Почему же ты называешь меня так?

– Эрлих – прекрасное имя, так звали моего деда. Настоящего Грейвза я величаю по фамилии – или куда хуже, если не вслух. Он мой родственник, хотя и дальний, приходится его иногда принимать в доме…

– И что этот родственничек сотворил? Кажется, у него есть на Дайзу некий компромат.

– Есть… Есть – что? А, поняла! Дайза была очень неосторожна, она… Нет, не хочу! Если ты прав – и если права я, если это все сон, какое нам дело до… скучного женского романа? Придумай что-нибудь, Эрлих! Сделай так, чтобы мы исчезли оба, пусть ненадолго, но чтобы я была прежней и ты… не превращался в Питера Пэна. Ты творил чудеса, сотвори еще одно!..

[…………………………..]

На пульте два огонька – красный и зеленый. Но чуду не свершиться. Сварливому мистеру Хайду не до стриженой, а отправить ее к Акуле… Получится? Ведь у Альды нет своей страны «там», и сны ее совсем иные. Рисковать не стоит, лучше вначале узнать у джинсового, попросить его…

…И душу в заклад, друг Том Тим? Шутки действительно кончились. Интересно, что Акула предложила Мирце? Бессмертие – несерьезно, друг Джимми-Джон просто любит красивые слова.

[…………………………..]

– Ты сможешь вернуться сюда, Эрлих? Я… Все время скажется, что я не то говорю, не так – и не о том. Хотела почитать тебе стихи, свои стихи, но вдруг поняла – они тоже не о том, они не мои, чужие! В следующий раз… Нет, в следующий раз я тоже не сразу пойму, мне будет казаться, что ты – призрак из сна, фантом, но я проснусь, проснусь быстрее, чем сегодня. А потом ты исчезнешь – вместе со мной. Тут, в моем… в этом мире я даже не решусь… Нет, сказать тоже не смогу. А еще считается, что во сне люди смелее!

– Еще бы! Я вот не боюсь летать. А когда не сплю…

– Не притворяйся Питером Пэном, Эрлих! Я не о воздушной акробатике.

Альда уже не на краю, ее лицо близко, почти рядом – взрослое лицо двадцатилетней девушки, которой очень хочется проснуться. Но проснется не она, проснусь я, нажму ладонью клавишу на будильнике, смою холодной водой остатки сна. Мистеру Том Тим Тоту все это кажется очень важным, очень серьезным. А я-дневной, я-Джекиль, что об этом думаю?

Раздвоение личности, Том Тим? Нет, просто мы видим мир из разных уголков Сферы. У сферы не должно быть углов, но у ЭТОЙ – есть.

– Там, кажется, остался кофе?

– Не вставай, Эрлих. Не спеши!

Нет, встану. И не потому, что спешу – или так жажду выпить подгоревший кофе с черной сигаретой вприкуску. Просто я знаю то, что не сказал стриженой. Альда уверена, что впереди вечность, что ее жизнь – настоящая жизнь – только начинается. Ей хочется, чтобы Эрлих наконец-то догадался…

Догадаться просто, Альда. Но целовать красивую девушку и целовать умирающую – не одно и то же.

– Платье… Если скажу, что просто лежала рядом с тобой, мне никто не поверит!

Альда тоже встала, взяла свою кружку с кофе – и даже вспомнила, во что превратился ее наряд. Или платье – первое, что скатилось на язык?