Путь через равнину - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 31

Ее немного обеспокоила такая реакция.

— Надеюсь, что ты не умер бы, а нашел какую-то другую женщину и полюбил бы. Если бы что-то случилось с тобой, частица меня и моей души умерла бы вместе с тобой, но я продолжала бы жить, и часть твоей души жила бы со мной.

— Нелегко отыскать человека и суметь полюбить его. Я и не думал, что встречусь с тобой. Да и вообще не знаю, хотел ли я кого-то полюбить.

Они пошли обратно к палатке. Эйла, подумав, сказала:

— Интересно, а влюбленные обмениваются между собой частицами души? Может быть, вот почему так болит сердце, когда теряешь возлюбленного… Это похоже на мужчин из Клана. Они — братья по охоте и обмениваются душами, особенно тогда, когда один спасает жизнь другого. Нелегко жить, когда знаешь, что утрачена частица твоей души, и каждый охотник знает, что часть его души уйдет в тот мир, если другой умрет. Потому он бережет и защищает своего брата по охоте и делает все, чтобы спасти его жизнь.

Она остановилась и взглянула на него.

— Как ты думаешь, мы обменялись частицами наших душ? Ведь мы — братья по охоте…

— И ты однажды спасла мою жизнь, но ты для меня — гораздо больше, чем «брат по охоте», — улыбнувшись, сказал Джондалар. — Я люблю тебя. Теперь я понимаю, почему Тонолан не хотел продолжать жить, когда умерла Джетамио. Иногда мне кажется, что он стремился в тот мир, чтобы найти там Джетамио и неродившегося ребенка.

— Но если что-то случится со мной, я не хочу, чтобы ты последовал в тот мир. Я хочу, чтобы ты жил и нашел еще кого-нибудь, — осуждающе сказала она.

Эйла не любила разговоров о других мирах. Она даже не знала, на что похож тот мир, и в глубине души вообще не была уверена в его существовании. Она знала: чтобы попасть в тот мир, надо умереть, а она даже не могла представить, чтобы Джондалар умер прежде ее собственной смерти. Размышления о мирах духов привели к неожиданной мысли:

— Может быть, вот что случится, когда мы состаримся. Если ты отдаешь частицу твоей души людям, которых любишь, и взамен получаешь такую же частицу, то когда большинство этих людей умрет, много частиц твоей души уйдет с ними в тот мир, так что у тебя останется слишком мало души, чтобы продолжать жить. Это что-то вроде дыры, которая внутри тебя и которая становится все больше, а потому ты сам захочешь уйти в тот мир, где находится большая часть твоей души и люди, любимые тобой.

— Откуда ты столько знаешь? — слегка улыбнувшись, спросил Джондалар.

При всем своем незнании мира духов Эйла иногда приходила к оригинальным и необычным заключениям, которые свидетельствовали об истинно высоком развитии ее ума, хотя Джондалар не знал, было ли в ее выводах зерно истины. Если бы рядом был Зеландонии, он мог бы спросить… И вдруг он ясно почувствовал, что возвращается домой и вскоре он сможет задать вопросы…

— Я потеряла часть души, когда была еще маленькой и когда мой народ погиб при землетрясении. Затем Иза взяла частицу моей души, и Креб… и Ридаг. Даже Дарк, хотя он и не умер, обладает частицей моей души, моего духа, меня самой. А разве твой брат не забрал часть твоей души?

— Да, конечно, — ответил Джондалар. — Я всегда буду тосковать о нем, и всегда будет болеть сердце. Кажется, что то была моя вина и я мог бы сделать больше, чтобы спасти его.

— Не знаю, что ты еще мог сделать, Джондалар. Великая Мать повелела ему вернуться, и только Ей решать, кому отправляться в тот мир.

Дойдя до зарослей ивняка, где они спрятались на ночь, путники начали перебирать вещи. Кое-что почти высохло, но остальное было насквозь мокрым. Они отвязали низ палатки и попытались выжать воду. Несколько шестов при этом затерялось. Они обнаружили это, когда решили снова поставить палатку.

Тогда они накинули шкуры на кусты и принялись за верхнюю одежду. Вещи до сих пор источали влагу. То, что находилось в корзинах, пострадало не меньше. Многие вещи были еще влажными, их можно было бы высушить на солнце. Погода в тот день была благоприятной, но им нужно было двигаться вперед, а затем ночевать во влажной одежде… Они даже не думали спать в насквозь промокшем шатре.

— Кажется, пора выпить горячего чаю, — сказала Эйла, чувствуя себя беспомощной. Хотя было поздновато, она разожгла костер и бросила туда камни, думая о настоящем завтраке. И вдруг сообразила, что у них практически не осталось пищи. — Джондалар, нам совсем нечего есть, — пожаловалась она. — Все продукты остались там, в долине. Я оставила зерно в моей лучшей чаше. И она исчезла. У меня есть другие, но не такие хорошие. По крайней мере я хотя бы сохранила сумку с травами… — добавила она с облегчением. — И сумка из выдры выдержала натиск воды, хотя и очень стара. Внутри все сухо. В общем, я приготовлю чай. У меня есть великолепные по вкусу травы. — Она оглянулась вокруг. — А где моя посудная корзина? Неужели потерялась? Кажется, я внесла ее в палатку, когда начинался дождь. Наверное, она исчезла, когда мы поспешно выбирались оттуда.

— Пропало еще кое-что, и это тебя совсем не обрадует, — сказал Джондалар.

— Что еще? — Эйла ошеломленно посмотрела на него.

— Продуктовая корзина и длинные шесты.

— Нет! В ней так хорошо сохранялось мясо. Столько оленины! Еще и шесты. Они были как раз в меру. Трудно заменить их. Надо все проверить, может, уцелел наш неприкосновенный запас.

Она нашла корзину с личными вещами. Хотя почти все корзины намокли, но в этой специальные веревки ближе ко дну сохранили содержимое в более или менее сухом состоянии. Пища находилась сверху. Неприкосновенный запас был прочно завернут и остался сухим. Решив, что самое время пересмотреть все остальные продукты, она начала проверять, что испорчено и что еще можно будет использовать. Вынимая вяленые и сушеные припасы, она раскладывала все это на шкурах. Там были лепешки из сушеных ягод — черники, смородины, малины, голубики и земляники, — различные вяленые сладости, к которым иногда добавляли маленькие жесткие яблоки, хотя и кислые, но богатые витаминами. Ягоды и фрукты, такие, как дикие груши и сливы, разрезанные на ломтики или целые, сушились на солнце, потом их можно было добавлять к основной еде. Они придавали сладость. Эти припасы можно было есть и сами по себе, но часто их варили, выжимали из них сок и добавляли для вкуса в похлебку. В пищу также шли зерна и семена растений. Некоторые из них предварительно варились, а затем слегка поджаривались: они придавали еде привкус сосновых шишек.

Стебли, почки и особенно корни чертополоха, щитовника и различных лилиевидных растений тоже сушились. Часть из них предварительно запекалась в земляной печи, а потом уже подсушивалась, другие в очищенном виде развешивались для сушки на полосах содранной коры или на сухожилиях животных. Грибы для сохранения специфического аромата развешивали над огнем. Съедобные лишайники вначале выпаривались, а затем сушились. Помимо сушеной зелени, запасы содержали также сушеное и копченое мясо и рыбу. Кроме того, в отдельной сумке хранилось топленое сало и проваренное мясо.

Компактно упакованная пища прекрасно сохранилась, хотя некоторые продукты были заготовлены еще год назад. Все это было взято Неззи у друзей и родственников, собравшихся на Летний Сход. Эйла тщательно отбирала пищу, ведь в основном их путь пролегал вдали от плодородных земель, и все зависело от сезона. Если бы они не сделали запасы в тот период, когда Великая Мать щедро одаривала землю, то не смогли бы передвигаться по равнине в более скудные времена.

Эйла решила не трогать запас, поскольку в степи попадалось достаточно дичи, чтобы обеспечить им утренний завтрак. Вскоре она подбила из пращи пару птиц, которых и зажарила на вертеле. Испекла в костре несколько голубиных яиц. К тому же они обнаружили запасенные сурками весенние травы. Нора, оказавшаяся как раз под спальными мехами, была заполнена сладкими крахмалистыми растениями. Эйла сварила их с кедровыми орехами, собранными накануне. Трапеза завершилась свежей ежевикой.