Несбывшаяся любовь императора - Арсеньева Елена - Страница 15

Пока он оглядывался, Наталья Васильевна улизнула.

Ее трясло от возбуждения. Кажется, она нашла того, кого искала, того, кого ждала… Не в ее привычках было откладывать поиск ответа на свои вопросы в долгий ящик. Она привыкла сама брать быка за рога, и, продолжая фигурально выражаться, можно заметить, что не было случая, чтобы какой-то бык возражал против этого. Конечно, всякое бывает… Именно поэтому Наталью Васильевну снедало нетерпение, и она решила не томить себя слишком долго.

Праздник был в самом разгаре, когда она заметила, что Скорский покинул павильон, в котором танцевали, и вышел в сад. Похоже, у него было отвратительное настроение, несмотря на то что он оставался весь вечер почти постоянным кавалером императрицы: она готова была вальсировать без устали!

Наталья Васильевна, которая не танцевала и много времени провела в саду, лелея свой план знакомства со Скорским, успела запомнить расположение аллей. Ей не составило труда обогнать его и выбежать наперерез с самым испуганным видом. Сад был щедро украшен фонариками, было вполне светло, и Наталья Васильевна могла различить выражение досады, которое появилось на лице Скорского при виде ее. Ну и что, ей было наплевать на его настроение. Перемелется – мука будет.

Прижав руки к груди и делая вид, что задыхается от быстрого бега, она уставилась на Скорского с беспомощным, переполошенным видом.

– Что произошло, сударыня? – спросил он сухо. – Вы чем-то испуганы?

– Там… – выдохнула она. – Там какой-то человек… Он бросился на меня, я убежала… Я не знаю, мне кажется, он хотел…

– Разбойники в саду Румянцева? – недоверчиво проговорил Скорский. – Прошу меня извинить, но в это плохо верится. Вы ничего не перепутали? Может быть, вы его просто не поняли? Может быть, это был лакей, который пытался уверить вас в том, что вы не туда попали?

– Ну вот еще, – обиделась Наталья Васильевна, очень недовольная тем, какой оборот принимает разговор, – что ж я, лакея от разбойника не отличу?

– Может статься, и отличите, – равнодушно отозвался Скорский. – Сами знаете, половина богатств в России разбоем нажита, вот все мы всех насквозь и видим. Значит, говорите, разбойник? Пожалуй, стоит сообщить хозяевам… Идемте, расскажете все, что видели.

Наталья Васильевна оторопела. Такого она не ждала. Вот еще!

Она не двинулась с места.

– Что такое? – поднял бровь Скорский. – Не желаете? Жалко стало ночного татя? Воля ваша. Тогда прощайте, мне охота прогуляться, подышать свежим воздухом. Голова от вальсов кружится.

Наталья Васильевна почувствовала себя полной дурой и с места тронуться не могла. Чудилось, он совершенно не чувствителен к ее красоте, к тому, как вздымается ее грудь, как блестят глаза… Как близко она стоит – только руку протяни… Неужели даже протянуть лень?

– Дозвольте прогуляться с вами, – дерзко сказала она.

– Да воля ваша, – ответил Скорский равнодушно. – Вот только боюсь, мне с вами скучно станет.

Наталья Васильевна не могла скрыть изумления. Он совершенно не утруждал себя даже подобием любезности! Любопытно, он со всеми таков или только с ней? Но отчего?!

– Я постараюсь не быть вам в тягость, – проговорила она кротко.

Скорский медленно обвел ее глазами и усмехнулся.

– А вдруг снова появится разбойник и пожелает на вас напасть? – спросил он. – Я не в том настроении, чтобы защищать женскую честь. Я бы сейчас и сам с охотой поразбойничал с какой-нибудь простушкой. Смотря, конечно, по тому, что она сможет мне предложить.

И, взяв двумя пальцами за кайму венецианского кружева, обрамлявшую вырез платья Натальи Васильевны, он дерзко заглянул в ее декольте. Наталья Васильевна на миг растерялась – но только на миг. Светские дамы дают за такие шалости дерзецам пощечины – но она ведь не светская дама…

Наталья Васильевна посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась так, как умела улыбаться только она одна – обещая мужчине все, что он пожелает, и даже больше.

– Я видела тут беседку, – сказала тихо. – Может быть, простушка ждет вас там?

– Ноги бить нет охоты, – ответил Скорский холодно. – Я, знаете ли, до безобразия ленив. Повернитесь-ка, сударыня.

Наталья Васильевна удивленно хлопнула глазами:

– Зачем?

– Мне кажется, вон там стоит ваш разбойник, – махнул Скорский рукой и, когда она в полном недоумении повернулась, схватил ее одной рукой за талию, заставив нагнуться, а другой сильно, проворно подхватил ее юбки и набросил на голову. Звонко шлепнул по голому заду, и Наталья Васильевна ахнуть не успела, как он овладел ею – грубо, быстро, небрежно, без проблеска нежности, так, словно удовлетворил нужду. Именно для этого – удовлетворить нужду – сходилась с мужчинами и она, и хоть торопливые, почти болезненные движения Скорского доставили ей немалое удовольствие, первым чувством ее было непреходящее изумление. Это изумление продолжало светиться в ее глазах, когда она наконец смогла выпрямиться и повернуться.

Он уже оправил одежду и стоял теперь как ни в чем не бывало, такой же спокойный, лощеный, невозмутимый, как минуту назад.

– Что глаза вытаращили? – спросил, чуть ли не зевая. – Разве вы не этого от меня хотели?

– Как вы догадались?! – спросила Наталья Васильевна, еще не уняв бурного, запаленного дыхания.

– Я женщин насквозь вижу и веду себя с ними именно так, как они ждут, – равнодушно проговорил Скорский. – Оттого и имею у них самый ошеломляющий успех.

– Какой вы наглец! – воскликнула Наталья Васильевна, не понимая, обижаться или хохотать. – А по виду не скажешь…

В самом деле, на его лице было все то же непроницаемое, как бы отрешенное выражение, с каким он танцевал с императрицей.

Наталью Васильевну вдруг начала бить дрожь. Она только сейчас сообразила, что, движимая похотью, которая всегда лишала ее рассудка, ступила на очень опасный путь.

Почему императрица смотрела на этого человека с такой нежностью? А что, если…

В голове промелькнула картина… Да за такое и в узилище угодить можно! Ей представилась разряженная, высокомерная государыня – стоит она в такой же позе, в какой пребывала Наталья Васильевна только что, а этот зеленоглазый, с тем же холодным, почти скучающим выражением лица подходит сзади – и…

Наталью Васильевну снова затрясло – на сей раз от возбуждения. Вспомнила, как разгневанная императрица после скандала, вызванного неприбытием графини Бобринской, мгновенно успокоилась, стоило этому человеку что-то сказать ей.

Что он сказал? Что-нибудь понятное в этой толпе только им двоим?..

– Кто вы такая, сударыня? – спросил внезапно Скорский. – И что заставляет вас бродить по саду и бросаться на незнакомых мужчин?

Полное его нежелание соблюдать хоть какие-то приличия вдруг разъярило Наталью Васильевну. Ну что ж, пора – давно пора! – и ей отбросить всякие уловки. Такой свободной она ощущала себя раньше только с Сергеем, но тот всегда знал свое место. Теперь же мужчина запросто мог поставить на место ее… Это было новое ощущение… Она еще не успела понять, приятное или отвратительное.

– Ну, быть может, я почувствовала, что некий господин не прочь, чтобы на него набросились, – ухмыльнулась она.

– Что ж, вы знаете людей, это сразу видно, – кивнул Скорский. – Да и меня не обманешь. Я обратил на вас внимание потому, что у вас было странное выражение глаз: не то грустное, не то распутное. Думаю, именно этим выражением вы и приманиваете к себе мужчин. Им ведь хочется все знать доподлинно…

– И вам хотелось? – улыбнулась Наталья Васильевна. – Что же не спросили?

– А зачем? – пожал плечами Скорский. – Охоты утешать печальных красавиц у меня нет никакой, а распутство свое вы бы и без моих расспросов проявили. Что и произошло только что.

– Можно подумать, вы бог весть сколь нравственны, – чуть надулась Наталья Васильевна, которой, конечно, нравилось называть вещи своими именами, но не до такой же степени!

– Ничуть, – согласился Скорский. – То есть я хочу сказать, что совершенно безнравствен. В этом тоже залог моего успеха у дам. Однако у меня все же есть свои правила, и в них – залог моего успеха у мужчин. Я не трогаю жен и любовниц своих друзей и тех людей, которых уважаю, это первое, а второе – стараюсь не афишировать свои похождения. Никто и ничего обо мне не знает с тех самых пор, как я начал играть в эти игры с прекрасным полом. Вот разве что прелестница сама распустит язык… Однако болтливых дур при дворе можно по пальцам перечесть. Ну, Катрин Мусина-Пушкина, ну, Мари Трубецкая… Разумеется, я к ним даже не подхожу, и без меня охотников слишком много.