Опасный пациент - Крайтон Майкл - Страница 2

Или, возможно, эта раздражительность была результатом многолетней работы в хирургии. Моррис и сам толком не мог понять: он уже давно не держал в руках скальпель. Он выглянул в окно на залитую солнцем автостоянку. Начались часы вечерних посещений: родственники больных въезжали на территорию клиники, вылезали из автомобилей и озирались вокруг, бросая взгляды на высоченные корпуса больничного комплекса. В их глазах ясно прочитывался страх: больница – место, к которому всегда относятся с опаской.

Моррис заметил, что многие из посетителей хорошо загорели. В Лос-Анджелесе стояло теплое солнечное лето, а он был бледный – под стать своей больничной униформе, которую он не снимал целыми днями. Надо бы почаще бывать на воздухе, подумал он. Надо обедать на террасе. Он, разумеется, играл в теннис, но это случалось, как правило, вечерами…

Вернулся Эллис.

– Представляешь, Этель сорвала швы!

– Как же это могло случиться?

Этель была молодой резус-макакой, которой вчера сделали операцию на мозге. Операция прошла идеально. И Этель сегодня была необычно подавлена, как оно и бывает обычно с прооперированными резус-макаками.

– Сам не знаю, – сказал Эллис. – Скорее всего высвободила руку из повязки… В общем, сейчас она орет как резаная – с одной стороны кость вышла наружу.

– Она порвала провода?

– Не знаю. Но мне надо спуститься вниз и снова наложить швы. Ты справишься один?

– Надо думать.

– С полицейскими умеешь ладить? – спросил Эллис. – Скорее всего, с ними проблем не будет.

– Наверное, нет.

– Отправь Бенсона на седьмой этаж как можно скорее. Потом вызови Росс. Я вернусь, когда закончу, – он взглянул на часы. – На то, чтобы зашить Этель, уйдет минут сорок – если, конечно, она не будет буянить.

– Удачи тебе и ей! – сказал Моррис, улыбаясь.

Эллис скривил недовольную мину и ушел.

К Моррису подошла медсестра «Скорой помощи».

– Что с ним такое сегодня?

– Да ничего – просто нервничает.

– Это уж точно, – сказала сестра. Она замолчала и посмотрела в окно, явно не собираясь уходить.

Моррис с любопытством наблюдал за ней. Он проработал в больнице достаточно долго, чтобы безошибочно распознавать неуловимые признаки служебного положения всех сотрудников. Большинство сестер разбирались в лекарствах куда лучше его, и если они уставали, то не старались это скрыть. («По-моему, на этом сегодня можно закончить, доктор».) Проработав здесь несколько лет, он получил должность врача в отделении хирургии, и сестры стали с ним держаться скованнее. Став же старшим врачом, он окончательно обрел уверенность в себе – по той причине, что некоторые сестры теперь называли его просто по имени. Но когда он перешел в Центр нейропсихиатрических исследований на должность младшего научного сотрудника, в его отношениях с сестрами вновь появилась формальная строгость, что было признаком его нового статуса.

Но тут что-то совсем другое: сестра околачивается вокруг да около – видно, хочет просто постоять рядом с ним, потому что он излучает некую ауру солидности. Потому что все в больнице знают, что должно произойти.

Глядя в окно, сестра сказала:

– Ну вот и он.

Моррис вскочил и посмотрел в окно. К зданию подкатил синий полицейский фургон, развернулся и встал на стоянке для санитарных машин.

– Ну и отлично, – сказал он. – Сообщите на седьмой этаж и скажите, что мы скоро будем.

– Хорошо, доктор.

Медсестра ушла. Двое санитаров открыли настежь служебную дверь.

Они ничего не знали о Бенсоне. Один из них обратился к Моррису:

– Вы его ждете?

– Да.

– На обследование?

– Нет, прямо в приемный покой.

Санитары кивнули и стали смотреть, как водитель фургона – офицер полиции – подошел к задним дверцам и распахнул их. Из фургона показались два полицейских. На ярком солнечном свете они сощурились. Потом показался Бенсон.

Как всегда, Морриса поразила его внешность. Бенсон был плотным мужчиной тридцати четырех лет, вечно с каким-то изумленно-виноватым видом. Он стоял у фургона, держа перед собой закованные в наручники ладони, и озирался по сторонам. Увидев Морриса, он сказал: «Привет!» – и стал смущенно глядеть в другую сторону.

– Вы здесь начальник? – спросил один из полицейских.

– Да. Я доктор Моррис.

Полицейский махнул рукой на двери больничного корпуса.

– Покажите куда идти, доктор.

– Будьте любезны, снимите с него наручники, – попросил Моррис.

Бенсон метнул взгляд на Морриса и снова отвернулся.

– У нас на этот счет нет никаких инструкций, – полицейские переглянулись. – Ну, наверное, можно.

Пока они снимали наручники, водитель принес Моррису заполненный протокол в папке. Протокол назывался: «Перевод подозреваемого под надзор (медицинский)». Моррис поставил свою подпись.

– И здесь, – сказал водитель.

Моррис еще раз расписался и посмотрел на Бенсона. Бенсон стоял спокойно, почесывая запястья и глядя прямо перед собой. Будничность совершенного ритуала, все эти бланки и подписи вызвали у Морриса ощущение, что ему доставили посылку экспресс-почтой. Он даже подумал, не кажется ли Бенсон самому себе этой посылкой.

– Вот и ладно, – сказал водитель. – Спасибо, док.

Моррис повел обоих полицейских и Бенсона в больницу. Санитары закрыли за ними двери. Медсестра подкатила кресло на колесиках, и Бенсон уселся в него. Полицейские явно сконфузились.

– Таков порядок, – пояснил Моррис.

Все двинулись к лифту.

Лифт остановился на втором этаже – в вестибюле. Человек шесть-семь посетителей дожидались лифта, чтобы подняться на верхние этажи, но несколько растерялись, увидев в кабине Морриса, Бенсона в кресле-каталке и двух полицейских.

– Пожалуйста, поезжайте на другом лифте, – попросил Моррис вежливо.

Двери лифта закрылись. Кабина поползла вверх.

– А где доктор Эллис? – заинтересовался Бенсон. – Я-то думал, он тоже будет меня встречать.

– Он в операционной. Скоро освободится.

– А доктор Росс?

– Вы увидите ее на презентации.

– Ах да! – улыбнулся Бенсон. – Презентация! Полицейские обменялись подозрительными взглядами, но промолчали. Лифт добрался до седьмого этажа, и все вышли.

На седьмом этаже располагалось специальное хирургическое отделение, где лежали особо тяжелые больные. В основном здесь проводились обследования наиболее сложных случаев. Здесь наблюдались пациенты с болезнями сердца, почек и системы обмена веществ.

Они отправились в помещение для дежурных медсестер – отгороженное от коридора стеклом пространство в центре "+"-образного этажа.

Дежурная сестра оторвала взгляд от книги. Она была немало удивлена при виде полицейских, но ничего не сказала.

– Это мистер Бенсон, – обратился к ней Моррис. – Палата семьсот десять уже подготовлена?

– Да, все готово, – ответила сестра и приветливо улыбнулась Бенсону.

Бенсон в ответ выдавил слабую улыбку и скользнул взглядом по пульту компьютера, стоящего в углу.

– У вас тут пункт разделения компьютерного времени?

– Да, – сказал Моррис.

– А где главный компьютер?

– В подвале.

– Этого здания?

– Да. Он забирает массу энергии, а линии электропередачи подходят к нашему корпусу.

Бенсон закивал. Морриса его вопросы не удивили. Бенсон просто старался отвлечься от мыслей о предстоящей операции – к тому же он был как-никак специалистом по компьютерам.

Медсестра передала Моррису историю болезни Бенсона – стандартную голубую пластиковую папку с гербом Университетской больницы. Но на обложке была укреплена красная ленточка, что означало «нейрохирургия», желтая ленточка, что означало «интенсивный уход», и белая ленточка, которую Моррис до сих пор еще никогда не видел на картах больных. Белая ленточка означала «повышенные меры безопасности».

– Это моя история болезни? – спросил Бенсон, когда Моррис покатил его каталку по коридору к палате номер 710.

За ними следовали полицейские.

– Угу.