Прыжок - Коул Мартина - Страница 3

— Привет, девочки!

Голос у него был низкий, глубокий, но Донна расслышала в его речи отголоски кокни [1].

— Ну так как же вас зовут?..

Джорджио Брунос всегда заговаривал первым с хорошенькими девушками. Бросив на подружек беглый оценивающий взгляд, он сразу решил, что блондинка, должно быть, немного плаксива, а смугленькая девочка, пожалуй, способна ответить на вызов. И сосредоточился на темноволосой, с изумлением обнаружив вскоре, что не может оторвать взгляда от ее испуганных глаз. Более того, от них он едва не лишился дара речи!

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что лицо смуглянки — прекраснейшее из всех девичьих лиц, которые он когда-либо видел.

Все так же весело улыбаясь, он перевел взгляд на Джеки. Отметил про себя ее помаду, выступающую грудь, короткую юбку… Такие девчонки обычно сами вешались ему на шею. А вот другая, изящная, плоскогрудая и темноволосая штучка, всерьез заинтриговала его.

Джорджио Брунос так и не понял, почему это случилось.

Ему удалось твердо договориться о свидании и даже вытрясти из нее номер телефона — к великой досаде блондиночки. Из-за того что эта смуглая девчонка была совершенно им шокирована и ошеломлена, Джорджио почему-то стало особенно хорошо: «В ней таятся какие-то возможности… И большие возможности!»

Джорджио удалялся от девушек нарочито развязной походкой, зная, что она внимательно смотрит ему вслед.

Донна стояла на пороге тесной гостиной. Сердце бешено колотилось у нее в груди. В квартире царили смесь чужих запахов, шум и суета. Вся обшарпанная мебель была занята людьми, и Донна почувствовала в себе сильное желание удрать.

Крепко сбитая женщина лет сорока, с красными натруженными руками, сияя широкой улыбкой, полной фальшивых зубов, и двигаясь удивительно проворно, подошла к ней и закричала:

— Ну входи же! Ах, Джорджио, как она красива! Словно маленький цветочек!

Джорджио даже рассмеялся от восторга. Его старшая сестра Мэри поднялась с расшатанного стула, стоящего возле камина, и предложила его бледной, тоненькой девушке, которую мать семейства фактически втащила в тесную комнату.

— Господи, детка, да у тебя руки холодные как лед! — Усадив Донну на стул, она начала растирать ее тонкие пальчики ладонями, как будто Донне было лет пять, а не восемнадцать с половиной. — Да спасет нас Иисус! Может, кто-нибудь из вас заткнет свою чертову пасть и принесет детке чашку кофе?

Самая младшая из девочек, Нуала, выскользнула из комнаты, весело напевая:

— У Джорджио подружка! У Джорджио подружка!

Он догнал сестру и шутливо шлепнул по попке.

Спустя десять минут Донну представили всем родственникам и вручили ей чашку обжигающе горячего чая. Чашка теперь балансировала, осторожно поставленная к ней на коленку, а на широкий подлокотник кресла была установлена тарелка с сэндвичами и куском пирога. Донна потрясенно молчала и слушала, как все разом говорят, перекрикивая друг друга, чтобы их услышали, и с притворным возмущением спорят обо всем на свете. Затем в комнату вошел высокий мужчина с большим, накрытым полотенцем блюдом в руках, и вся семья тут же умолкла. Он же поставил блюдо на стол и улыбнулся всем присутствующим сразу, а потом произнес на ломаном английском:

— Наконец-то мой первенец, мой сын привел в дом девушку! Я приготовил большую кастрюлю стифадо, а там, внизу, есть еще тарелка прекрасной хрустящей пахлавы — в ней полно орехов и меда, чтобы мы могли отметить этот особый случай.

Донна перевела взгляд на крупного красивого мужчину, оказавшегося прямо перед ней, и в этот момент все повернулись к ним. Папаша Брунос обнял ее своими огромными руками за талию и нежно расцеловал в обе щеки. Он был чувствительным человеком, и глаза у него сразу увлажнились. Брунос-отец вынул большой белый платок и утер слезу.

— Да спасет нас Иисус! — фыркнула его жена. — После нескольких стаканчиков узо он начнет реветь, детка. Не обращай на него внимания.

Донна рассмеялась вместе со всеми. За эти несколько секунд, среди густого чесночного аромата, исходившего от еды, и шума щебечущих голосов, Донна Фенланд заново влюбилась.

Она по-настоящему полюбила Джорджио. Она любила его шесть месяцев — с того первого мгновения, когда взгляд ее случайно упал на него на базаре, на Роум-роуд.

Но теперь она поняла, что полюбила всю семью. Настоящую семью, полную настоящих людей.

Джорджио подмигнул Донне и хлопнул себя по карману: там лежало обручальное кольцо, которое он был готов надеть на ее тонкий пальчик. Они купили его прямо перед приходом.

«Я выхожу замуж за высокого, красивого мужчину с темно-каштановыми волосами и густым, низким голосом. И благодаря этому я войду в эту семью. В семью, в которой все любят друг друга, где живут теплые, привязчивые люди, такие близкие друг другу. Наверное, за это мне надо поблагодарить Господа, и неоднократно. Я буду благодарить Бога в течение следующих двадцати лет. После того как в раннем детстве я жила без настоящей любви, теперь я просто буду купаться в ней. Это море любви омоет меня — и со стороны мужа, и со стороны его родных». Она огляделась вокруг, охватила взглядом улыбающиеся лица младших детей, любящие взгляды родителей и высокого, красивого мужчину, которого непостижимым образом пленила, сама не зная как.

Донна Фенланд чувствовала себя так, словно после долгого и утомительного путешествия она наконец-то вернулась домой.

— Простите меня, но я думаю, что вы, наверное, допустили серьезную ошибку… — Голос Донны звучал тонко, она выговорила эти слова задыхаясь, а лицо ее при этом превратилось в белую натянутую маску, из-за чего даже самые ожесточенные, суровые из присутствующих полицейских испытали к ней нечто вроде жалости.

Донна услышала голос Банти с ее изысканным выговором и в ужасе закрыла глаза.

— Вы знаете, кто мой муж? — Вопрос Банти прозвучал скорее как заявление, рассчитанное на то, чтобы потрясти служителей. Даже несмотря на свое крайнее огорчение, Донна в какой-то миг самодовольно подумала, что сейчас Банти ведет себя не так уверенно, как обычно. Другие гости, приглашенные на обед, постарались уйти как можно быстрее, оставались лишь Банти и Гарри.

— Мы прекрасно знаем, какое место занимает ваш муж в обществе, мадам. Но мы хотели бы напомнить вам, что у нас есть ордер на обыск этого дома. И именно это мы сейчас собираемся сделать.

Гарри вихрем ворвался в гостиную. Лицо его посерело: весь выпитый алкоголь, видимо, тяжким бременем распирал его огромный живот.

— Пошли, Банти, мы ничего больше здесь не можем поделать. Я бы посоветовал тебе, Донна, найти твоему мужу адвоката, и как можно быстрее… Банти, заткнись, поехали домой!

Банти, широко раскрыв глаза, уставилась на мужа.

— Но, право же… Верно, здесь какая-то ошибка? Я хочу сказать…

— Бери пальто, дорогая, мы уходим. Я звонил по телефону главному следователю, и тот сообщил мне, что здесь вовсе нет никакой ошибки. А теперь скажи, пожалуйста: мы можем идти? — Он взглядом предупредил жену, что больше никаких возражений не потерпит. И Банти, всегда гордившаяся тем, как она легка на подъем, медленно вышла из комнаты.

В вестибюле Гарри помог женщине закутаться в манто. Он уже достал ключи от «БМВ», но тут кто-то спросил его хриплым голосом:

— Может, вы собираетесь вызвать для него такси, миссис? Не думаю, что местный магистрат будет счастлив, если его остановят за вождение в пьяном виде.

Гарри и Банти одновременно оглянулись и посмотрели на Фрэнка Лоутона. Положив ключи обратно в карман, Гарри взял в руку телефон. Пока он набирал номер, лицо его постепенно заливала краска стыда и гнева. Лоутон с беззаботной улыбкой продефилировал мимо супругов. Он вошел в гостиную и с треском захлопнул дверь перед самым носом у Банти.

Донна сидела на маленьком обтянутом кожей табурете. Она была по-прежнему страшно бледна и дрожала от волнения всем телом. Взглянув на нее, такую тонкокостную, такую женственную, Лоутон мгновенно испытал на себе всю силу ее женской притягательности. Отведя пряди темных густых волос от лица, Донна посмотрела Лоутону в глаза. Слезы катились у нее по щекам, но она даже не пыталась смахнуть их.