Тропами карибу - Крайслер Лоис - Страница 20

К Крису я смогла вылететь лишь поздно вечером. Летом Энди предпочитал летать по ночам, когда меньше болтанка.

Близ полуночи поплавки нашего самолета коснулись тихого озера, лежащего в укрытом среди гор ущелье в центральной части хребта Брукса – горах Эндикотт. С запада озеро было затенено горами, на восточном берегу горы были залиты солнцем. От темного пятнышка палатки отделилась маленькая фигурка и побежала вниз по склону. Это Крис спешил нам навстречу.

Когда он добежал до нас, мы уже выгрузились. Энди преподнес нам сюрприз – вручил Крису свое охотничье ружье, инкрустированное слоновой костью. Он по собственному почину решил одолжить его нам из весьма трезвых соображений: несколько дней назад, когда после высадки Криса он начал подниматься в воздух, из тундры поднялись два гризли и бросились к самолету. Энди приложил к ружью четыре патрона – все, что у него было.

Теперь мы были вооружены – впервые за двенадцать лет нашей жизни в диких местах. Даже прошлым летом, выслеживая с кинокамерой гризли, мы ходили совершенно безоружные.

Заботливость Энди растрогала нас и напомнила о страшноватых подарках, полученных от двух незнакомцев прошлой весной. Узнав, что мы будем летать над дикими районами хребта Брукса, они с застенчивой любезностью снабдили нас морфием, чтобы нам было чем покончить с собой. При этом молчаливо подразумевалось, что морфий избавит нас от участи быть съеденными заживо, если мы изувечимся при аварии. С почтительной шутливостью я спрашивала себя, где же нам следует держать морфий, если учитывать и ту возможность, что у нас могут быть перебиты руки? Попробуй достань его тогда! Уж не подвесить ли к носу миниатюрные торбочки? И теперь меня занимал вопрос (хотя деликатность не позволяла мне спрашивать): есть ли у Энди подобное же грозное оснащение?

Этот подарок вносил огромное разнообразие в нашу аптечку, хоть и не пополнял ее существенно: теперь в ней были кусочки лейкопластыря для заклейки небольших ран и морфий! Был у нас раньше и пузырек с антисептическим средством, но он давно уже замерз и лопнул. И еще у нас была липучка для латанья брезента и спальных мешков.

Почему мы взяли с собой так мало медикаментов? Тут сказалось различие между нашим и «цивилизованным» взглядом на вещи. Наши неосознанные жизненные установки расходились с теми, что приняты в цивилизованном обществе.

Цивилизованность громко, на весь мир, скулит: «Обеспечьте меня, укройте меня, заботьтесь обо мне!» Но отказываться от всякого риска – значит отказаться жить.

В годы второй мировой войны мы служили воздушными наблюдателями на самом высоком в горах Олимпик пункте системы ПВО. То была первая зима после нашей женитьбы, во мне еще жила тоска по городу. Я считала, что нам нужны санки, чтобы в случае необходимости вывозить на них раненых. Санки не успели прибыть до снега, который завалил нас на всю зиму. С гор мы спускались примерно раз в месяц за почтой – на лыжах или в снегоступах. Никто из нас не заболел. Это вразумило меня. С тех пор мы каждое лето бродили с рюкзаками по бездорожным горным районам, захватив с собой лишь брезент, который использовали вместо палатки. Спали прямо на голой земле, не имея даже надувных матрацев: когда единственный мужчина в походе обременен съемочным снаряжением, приходится всячески ограничивать вес багажа.

Мы предпочитали носить продовольствие – это было важнее. А также топор и комплект легкой оловянной посуды. Нагружать себя еще и медикаментами мы считали излишним. Мы брали с собой заплатки для заклеивания ран, липучку и вполне этим обходились. Друзья подарили нам пакеты первой помощи – мы оставили их дома.

Надо выбирать одно из двух: либо страховаться на все случаи жизни, либо поверить в себя и идти налегке, не опутанным, как Гулливер в стране лилипутов, нитями бесчисленных предосторожностей. Разумеется, есть и золотая середина. Мы никогда не стремились к опасности. Но приходится где – то подвести черту или же оставаться дома в мягком кресле. Без долгих слов и раздумий мы подвели черту, решив не обременять себя аптекой от всех несчастных случаев и с ничем не омраченной радостью отдаваться любимому делу.

С Крисом однажды случилось – таки несчастье. Дело было в горах Олимпик, еще до нашей женитьбы, он был один и неосторожно ступил на гнилой ствол дерева, лежавший на крутом склоне. Бревно переломилось. Крис скатился с кручи и очнулся со сломанной рукой. Он, как мог, вправил ее – потом кость пришлось ломать заново, – натаскал и наколол здоровой рукой дров, сварил ведро рису, поставил рядом ведро воды и завалился спать. Он промучился несколько дней, но все же был ужасно рад, что сломал руку, а не ногу и не шею. Он пил мутную воду из ведра, в котором замешивал оладьи; несчастный случай надолго задержал его в горах, так что у него даже кончились припасы.

– Какая жалость, что у тебя не было английской соли, – промурлыкала я, полагая, что ее можно было бы пустить на примочки для руки. (Он тогда еще только ухаживал за мной.)

– Она мне не понадобилась, – ухмыльнулся Крис. – Я до смерти испугался, это подействовало не хуже.

Одни созданы для жизни на приволье, другие – в четырех стенах. Либо «на приволье» по собственному желанию, либо «в четырех стенах» в лоне цивилизации – пусть даже человек живет в необитаемой пустыне.

Серебристая волна за самолетом рассекла темно-синюю, затененную горами гладь озера. Вот Энди уже в воздухе. Как всегда, дрогнуло сердце, когда поплавки оторвались от воды. Улетел! Самолет дал над нами прощальный круг, качнул крылом. Крис уже нагружал свой каркас, а я все смотрела и смотрела, как серебристая струйка дыма возникает на темном фоне гор, становится все тоньше и тает внизу в каньоне Алатны. Затем и я вспомнила о делах.

Крис закрепил на моем каркасе самый интересный груз, какой только мне приходилось носить, – клетку с волчатами. На привязанной к ней рваной картонке, надписанной эскимосами из Анактувук-Пасс, значилось: «Серого зовут Курок, черного имя – Леди».

Я шла за Крисом вверх по горному склону к палатке, стоявшей в миле впереди, Курок и Леди вне всякого равновесия болтались в клетке за моей спиной. Крис, которого я не видела несколько дней, вводил меня в курс наших дел.

Во-первых, почему только два волчонка, а не четыре, как было обещано?

Оказывается, логово нашли два эскимосских парня, они убили родителей и забрали все потомство – пятерых волчат. Один из волчат «не хотел есть», и его тоже убили. Другой задохся на веревке, которой был привязан. Третий сорвался с привязи, подошел к сидевшим на цепи эскимосским собакам, и они разорвали его. Два уцелевших волчонка были доставлены на плечах за сотню миль в Анактувук-Пасс и скорее всего умерли бы с голоду до нашего прибытия, если бы там не оказался случайно доктор Круг. Он купил для волчат сгущенного молока у местного торговца по цене два доллара за три банки.

Во – вторых, почему Крис выбрал именно это место? Оказывается, он хотел обосноваться где-нибудь на безлюдье, чтобы растить волчат в полном уединении, и тут было именно такое место. Мы находились в трехстах милях к северо-западу от Фэрбенкса, в двух часах полета через дикие горы от Бетлса и более чем в ста милях пешего пути по тундре от ближайшего населенного пункта – поселка эскимосов Анактувук-Пасс.

Крис, как всегда, руководствовался при выборе лишь картой, и остановиться здесь его побудило одно соображение, которое никогда не пришло бы мне на ум. Я уже немало знала от Криса о диких краях, но он все еще был моим учителем. Здесь, в горном проходе и его окрестностях, берут начало четыре реки, и Крису пришло в голову, что, вероятно, дикие животные используют это место как естественный мост между ними. Было что-то жутковатое в той непреложности, с какой вскоре подтвердилась его догадка.

Но уже и сейчас многое говорило о том, что он прав. В тот бесконечно долгий для меня день, когда я дожидалась самолета на аэродроме в Бетлсе, тут с запада на север прошло четыре тысячи оленей. А по ранее проложенным следам Крис заключил, что эта огромная масса животных лишь арьергард какой-то колоссальной миграции. Он отснял несколько футов пленки, и эти снимки чрезвычайно радовали его: олени спускались по склону горы и обходили голубое озеро гигантской буквой 8.