Иванов катер. Не стреляйте белых лебедей. Самый последний день. Вы чье, старичье? Великолепная шесте - Васильев Борис Львович - Страница 3

- Кормлена, - сказал Вовка. - Бабка кашу варила.

Остатки каши были разбросаны по столу. Там же стоял чугунок, грязные тарелки и хлеб.

- А где бабка?

- В церкви. Пошли они с дедом в церковь и Надьку с собой увели.

- А мать?

- В больнице. Еще не рассвело - побежала. Все равно к папке не пустят, чего бежать?

Вовка вошел в комнату. Кроме бабкиных шерстяных чулок на нем были надеты тяжелые башмаки.

- Ты чего это в чулки вырядился?

- Это теперь не чулки, - сказал Вовка, любуясь собой в зеркало, подвешенное на стене. - Это теперь гетры, дядя Иван. Гетры - футбольная форма.

Иван посмотрел на него, сказал серьезно:

- Плохо с отцом-то, Вова.

- А чего плохо-то? Чай, не утонул: отлежится.

- Эх, глупый!… - Иван с сожалением и очень стесняясь высвободил палец из детского кулачка. - Рыбу я там принес. Сунь ее в подпол.

Вовка нехотя пошел исполнять поручение. Пока он, сопя и вздыхая, громыхал тяжелым люком, Иван собрал грязные тарелки, смахнул со стола, прикрыл хлеб и чугунок с кашей кухонным полотенцем.

- Ты бабки дождись или матери, футболист, - сказал он, когда Вовка вернулся. - Ребенка одного не оставляй.

- А что ей сделается? - недовольно спросил Вовка. - Я ее подушкой привалю, чтобы не ползала и не убилась.

Из разговора было ясно, что Вовка уже все продумал и спорить с ним бесполезно. Поэтому Иван начал издалека:

- Ты вроде рыбачить со мной собирался?

Вовка мгновенно повернулся к нему.

- Когда пойдем?

- Когда?… - Иван испытующе посмотрел на него. - Три условия тебе ставлю: посуду помыть, воды в бачок натаскать и Ольгу не оставлять. Выполнишь?

- Выполню, - вздохнул Вовка.

- Завтра в семь приходи к катеру. Знаешь, где стоим?

- Знаю! А чего брать? У меня и на верхоплавку есть, и закидушка…

- Снасть будет полная. Пальтишко захвати.

- Так тепло. Лето.

- Леща пойдем брать, Вова. А лещ, он ночью ловится, в тишине. - Иван положил руку на нечесаную, добела выгоревшую голову мальчишки и подумал, что здорово решил насчет рыбалки: значит, часть улова можно будет свободно отдать Вовке как долю в общем труде.

- Все сделаю, дядя Иван, - говорил Вовка, провожая его к дверям. - Посуду помыть - раз, воды натаскать - два, Ольгу не оставлять…

- Да, вот еще. - Иван остановился. - Матери скажешь, чтобы сегодня же в отдел кадров с паспортом пришла. Со своим паспортом, не забудешь?…

Иван шел назад легко и быстро. Все же удачно начался день: и с Вовкой он справился, и насчет рыбалки придумал, и вовремя, очень даже вовремя вспомнил, что Паша Никифорова нигде не работает. И только досадное обстоятельство портило настроение: как же это можно идти в дом, где малые дети, и не захватить с собой кулек карамелек?…

На крыльце приземистого одноэтажного дома, где размещался отдел кадров, сидел рослый парень, сбив на затылок помятую форменную фуражку с треснувшим серебряным "крабом". У ног его стоял потрепанный чемоданчик, к ручке которого был лямками привязан плотно набитый солдатский вещмешок. Темные масляные пятна окрасили мешок в грязно-черный цвет: видно, хозяин швырял его где попало. Флотские брюки парня, зауженные согласно столичной моде, тоже были в пятнах и потеках, зато белоснежная рубашка сияла ослепительной чистотой; в вырезе ее виднелись неправдоподобно синие полосы новенькой тельняшки.

- Откуда будешь, парень? - спросил Иван.

- Снизу, - равнодушно ответил парень.

- Горьковский?

- Почти что угадал.

- А чего здесь сидишь?

- Начальство документы изучает…

Он вдруг цепко, искоса глянул на Ивана.

- Говорят, у вас плавсостав укомплектован под завязку. Верно?

- Кто его знает, - уклончиво сказал Иван. - Вроде бы нет…

- Значит, в лапу ждет! - Парень выругался. - Либо на пол-литра рассчитывает.

Начальник отдела кадров получил на фронте штыком в живот и с той поры ел одну манную кашу с молоком.

- С дизелями знаком? - спросил Иван.

- Судовой механик… А что?

- Посиди пока. Узнаю, - сказал Иван и мимо парня прохромал в отдел кадров.

Начальник отдела кадров был худ и черен, как ранний грач. Иван давно знал его: еще до войны вместе ходили в клуб водников на танцы.

- Здорово, герой затона. - Улыбка у начальника пряталась в глубоких морщинках, и о существовании ее догадывались немногие. - Сразу могу обрадовать: начальство премию вам отгрохало.

Иван промолчал.

- И еще одно, уже по секрету. Сегодня местком заседать будет насчет твоего катера. Полагаю, решат присвоить имя, Иван Трофимыч. Большая честь тебе оказывается.

Раньше не было такого порядка: мелкие суда шли под номерами, крупным наименования присваивали либо на судоверфи, либо приказом по пароходству. А как выбрали в бюро Володьку Пронина, так все пошло иначе. Сумел Володька начальству внушить, что имя для судна почетней благодарностей, и присвоил месткому право решать, кто этого почета достоин.

- Только пока - ни гугу, - сказал начальник. - Будет приказ, будет и оркестр. - И опять собрал возле рта морщины, запихал в них улыбку и спросил: - Рад?

- Рад, - вздохнул Иван и закурил, стряхивая пепел в ладонь, потому что начальник курящих не жаловал и пепельниц не держал. - Рад-то рад, Николай Николаич, только кто дает, тот и отбирает.

- А ты оправдай.

- Так ведь не посуху ходим, а по воде. - Иван улыбнулся, потом помолчал, показывая этим, что шутки кончены, и сказал серьезно: - Ты вот что, Николай Николаич, ты жену Федора Никифорова оформи матросом ко мне на катер.

Начальник с удивлением посмотрел на Ивана.

- Трое детей, Николаич. На Федорову пенсию не потянет.

- Жалостливый ты больно мужик, Иван Трофимыч, - с неудовольствием сказал начальник.

- Надо, Николай Николаич. Был я у них: надо.

Начальник только вздохнул.

- Ладно. Пришли ее сегодня с паспортом.

- Сама придет: я Вовке, сыну ее, наказал.

Начальник пометил что-то в календаре, усмехнулся:

- В начале навигации ты обязательство брал сократить экипаж с пяти до трех человек. Было такое?

- Было, - сказал Иван. - При толковом помощнике вполне можно обойтись без моториста и второго матроса.

- А теперь сам второго матроса просишь. Не красиво получается.

- Утремся, - сказал Иван. - Напишу заявление, что погорячился и без второго матроса обойтись не могу. Ну, ругнут меня на партсобрании, а Паша Никифорова каждый месяц полсотни получать будет. Правильно или неправильно?

- Правильно вообще-то, - согласился начальник. - Продавай свою рабочую гордость за полста рублей.

- Ничего, - улыбнулся Иван. - Не такой уж я гордый.

- Ну, договорились, - сказал начальник. - Второй вопрос: кого вместо Федора?

- Вместо Федора?… - Иван встал, подошел к окну, выбросил пепел с ладони. - А что за парень у тебя на крыльце сидит?

- Не советую, Трофимыч, - поморщился начальник. - Ой не советую.

- Почему?

Начальник придвинул лежащие с краю стола документы, раскрыл трудовую книжку.

- "Прасолов Сергей Павлович, - читал он, изредка поглядывая на Ивана. - Специальность - судовой механик, холост…" Подходит?

- По всем статьям.

- Погоди. - Начальник перевернул несколько страниц и с выражением прочел: - "Уволен из Саратовского грузового порта десятого июня сего года по собственному желанию…" - Он отложил книжку и посмотрел на Ивана.

- Ну? - спросил Иван, ничего не поняв.

- Парень в середине навигации по собственному желанию ушел. Спросил я его, что же это за желание такое: бросить Саратовский порт и к нам в глухомань приехать? Смеется: у вас, говорит, невесты на всю Волгу славятся.

- Может, человек веселый.

- Веселый?… Это ведь пишется только, что по собственному желанию. Не первый год кадрами заведую: знаю. А что там у него на самом деле было - поди вон к тетке Авдотье да погадай.

- Значит, неправду в документах пишут?

Начальник досадливо поморщился: