Странник - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 44

— Такие инструкции существуют, — улыбнулся Фальке. — Они составлены службами внешней разведки ГДР с дополнениями от советских друзей. Но в связи с исчезновением упомянутых государств как субъектов международного права, документы потеряли силу, верно? Я вправе лишь рекомендовать, а не приказывать, будто в старые добрые времена. Меньше говорите, больше слушайте — универсальный рецепт. Более того, я не догадываюсь что именно произойдет: они вас выпроводят сразу после ни к чему не обязывающего разговора, или решатся прощупать истинные намерения.

— То есть как это — «вас»? — насторожилась Алёна. — А вы как же?

— Джентльменское соглашение, — повторился Фальке. — Стража границы не заходит дальше «предбанника». Барона фон Фальц-Фейна они приглашали погостить за пределами охраняемого радиуса, меня — никогда. Я не обижаюсь, меньше знаешь — крепче спишь.

Единственный опыт работы с «неидентифицированными» червоточинами, — Дверью в Репино, за которой находилась негостеприимная холодная планета, породившая странную жизнь наподобие Крошки Ру, — подсказывал Славику, что за невидимой границей аномалии изменятся все параметры окружающей среды: гравитация, освещение, состав газо-воздушной смеси и так далее. Перед тем как сделать шаг вперед аргус непроизвольно сделал глубокий вдох, будто в воду с трамплина прыгал, но…

Ничего не произошло, за одним исключением — стало заметно теплее.

— Подождем несколько минут, — подал голос Фальке. — Сейчас подойдет командир взвода охраны и вас проводят.

Природная простота огромного карстового грота «на нашей стороне» заместилось тусклым сверканием серебристо-голубого металла. Большой зал в форме рассеченного напополам апельсина, отполированное до зеркальности стальное покрытие, по периметру напротив Двери — восемь ниш-каверн, из которых выглядывают черные стволы устрашающе-крупного калибра — по мнению Вани миллиметров пятьдесят, а кроме того это не привычное огнестрельное оружие, а нечто иное: конфигурация слишком непривычная. Чужая.

Больше ничего — запредельно эргономично и незатейливо. Эдакий тир, в котором любая цель будет превращена в мелкую пыль.

— Ой-ой, — прошептал Иван, наблюдая, как отходит в сторону стальная плита, до того составлявшая единое целое с монолитной стеной. — Алёна, Славик, помните «противоатомные» щиты в питерском метро? Вполне сопоставимо.

Славик подсознательно ожидал увидеть одного из второстепенных персонажей «Семнадцати мгновений весны» — бравого эсэсовца в черном кителе с алой повязкой на рукаве, фуражке с высокой тульей, начищенных сапогах и с непременной кобурой, скрывающей «Парабеллум». Реальность выглядела куда прозаичнее.

В «предбанник» неторопливо проник невысокий — ну метр семьдесят от силы! — молодой человек с короткой стрижкой и светлой челкой надо лбом. Вместо роскошной формы — черное с серебром, орлы, свастики, аксельбанты, — густо-синий хлопчатый комбинезон, курточка с уймой кармашков, пилотка-фрицевка разгильдяйски сдвинута на затылок. Одно совпадение: серебристый плетеный погон с двумя квадратными звездочками обер-лейтенанта на правом плече, и только. Больше никаких эмблем и знаков различия.

— Юрген Грейм, — щелкнув каблуками откозырял страж кайзеровским манером: два пальца к виску. — Герр оберст, рад вас приветствовать.

— Heil, — Фальке отдал честь по манеру ГДР, раскрытой ладонью к непокрытой голове. Говорили на немецком. — Каковы распоряжения?

— Вы можете вернуться, герр оберст. Господ и даму провожу я. Виза выдана на двадцать четыре часа.

— Виза? — не удержался Иван.

— Так точно. Примите.

В ладонях концессионеров оказался округлый значок размером самое большее с ноготь — полусфера, несущее изображение силуэта ликторской связки. Так-так.

— И что с этим делать, господин обер-лейтенант? — сказал Иван.

— Положить в карман или прикрепить к одежде. Терять — крайне нежелательно. Герр Фальке?

— Спустя девятнадцать часов по нашему счетуя подам запрос на новый переход. Если встреча закончится раньше, дайте знать. Благодарю вас, Грейм.

— Рад стараться, — снова откозырял офицер.

Минуточку: что значит «по нашему счету»?

Фальке ободряюще подмигнул Славику, преспокойно развернулся и перешагнул черту — исчез из зримого мира. Вернулся домой.

Инфернальным нацистом Юрген совсем не выглядел. При не самом внушительном росте он был широкоплеч и крепок, сразу видно — занимается спортом. Физиономия симпатичная, но без той черты безжалостности и патетической твердости, что прослеживаются на всех немецких военных плакатах шестидесятилетней давности. За таким парнем в «объективном времени» девицы увивались бы косяками — все в требуемых пропорциях: очевидная мужественность, приятная внешность и просто-таки непробиваемая, спокойная уверенность в себе.

Алёна, опытным взглядом, сразу определила — Грейм не играет перед чужаками некую роль, он на самом деле такой.

— Продолжительность визита будет зависеть еще от одного условия, — сказал обер-лейтенант, переведя взгляд на Ивана. — Ваши полномочия.

— Основной код «Туман», коды подтверждения «Потсдам» и «Дрезден», слово-ключ «Фридрих», подтверждение ключа «Тевтобургский лес», — без паузы отбарабанил Ваня, говоривший на немецком не самым лучшим манером, германскими языками он владел куда хуже романских. Добавил: — Наша коллега, Алёна Дмитриевна, будет выступать в роли переводчика.

— Принято, — кивнул Юрген Грейм. — Прошу следовать за мной. Контрольный пункт рядом, вы обязаны сдать все электронные приборы. Утаивать нет смысла, система обнаружения определит любое спрятанное устройство и тогда мы будем вынуждены просить вас покинуть охраняемую зону.

Славик честно сдал коммуникатор, который после отбытия из Питера использовал как MP3-плеер. У Алёны и Ивана не оказалось ничего подозрительного — их пропустили сразу.

Неразговорчивые хмыри на подобии КПП расположенном за стальной плитой запечатавшей ход к Двери тоже не напоминали эталонных эсэсовцев — один чернявый, другой рыжий, еще двое темно-русые. Форма такая же, как у Грейма, синяя с одним погоном.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — сказал Юрген. — Челнок ожидает.

— Значит, челнок… — буркнул Иван. — Интересно.

— У меня сильнейшее дежа-вю, — задумчиво сказала Алёна Дмитриевна. — Всё это я уже неоднократно слышала. Догадайтесь, где и когда.

— Каждый из нас слышал, — отозвался Ваня. — На риторические вопросы предпочитаю не отвечать.

Замечание филологессы относилось к телевизионной программе, последние полчаса транслировавшейся по комбинированному теле-радиоприемнику — сооружению на хромированной подставке, с прикрытыми желтоватой материей динамиками и кондовыми пластиковыми кнопками.

Более всего концессионеров поразил экран — сверхархаичный кинескоп типа «рыбий глаз», живо напомнивший Славику старый советский «Рубин-417» до сих пор пылившийся на антресолях в квартире родителей. Изображение (хорошо хоть не черно-белое!) тоже соответствовало «рубиновскому» — кислотные цвета, подергивание и легкий «снегопад». И мы предполагаем, что здесь высокотехнологичная цивилизация?!

Однако, телевизор-мастодонт это еще полбеды. Абсолютное, ничем не выразимое ощущение чего-то донельзя знакомого по временам юности, вызвала передача на единственном доступном канале. Ведущие — лысеющий господин в костюме и девушка в строгом малиновом платье, — повествовали о давно позабытом: трудовых рекордах, высоких надоях и успехах в развитии промышленности, перемежая торжественно-официальные словеса краткими репортажами с мест событий.

Безупречно говорившая по-немецки Алёна переводила, стараясь сдерживать эмоции и хранить безразличный тон. Получалось не очень — особенно когда зашла речь о досрочном выполнении (о, Господи!) «социалистическим предприятием “Нойеверке” четырехлетнего плана по производству металла» или про повышение нормы пайков для квалифицированных рабочих на двадцать процентов…