Витька с Чапаевской улицы - Козлов Вильям Федорович - Страница 37

— Маленький рюсский партизан, — весело сказал он. — Зеер гут!

— Мы не партизаны, — сказал Витька. — Мы из детдома. Разыскиваем своих.

— Кто это есть свои?

— Наши, детдомовские.

— Пожалуйста, не заливать пушка, — улыбнулся офицер. Он подошел и каждому внимательно посмотрел в глаза. Коса Аллы привела его в восторг. Он стал трогать ее, гладить, взвешивать.

— Какой чудесный юнгфрау… Настоящий ер вайн… Как это? Молодое вино.

Офицер взял Аллу за подбородок, но она оттолкнула его руку.

— Что ви делаль в лесу, юнгенс? — спросил офицер, снова поворачиваясь к мальчишкам.

— Мы детдомовские… — начал было Витька.

— Ты есть юде? — перебил офицер, не отрывая взгляда от Соли.

— Цыган он, — сказал Витька. Он уже знал, что такое «юде».

— А ты кто? Юнгкоммунист? Все вы… как это? Комсомол?

— Какой там комсомол! — сказал Сашка. — Пионеры мы.

Офицер повернулся к солдатам и что-то сказал по-немецки. Солдаты переглянулись и отвели глаза в сторону. Витька случайно взглянул на Колю Бэс и увидел, что он побледнел. И Витька вспомнил, что Коля понимает по-немецки.

— Что он сказал? — тихо спросил Витька.

— Спрашивает, кто хочет убить еврея, — шепотом ответил Коля.

Офицер взглянул на них и улыбнулся.

— Имеете что-нибудь сказать?

Мальчишки молчали. Офицер взглянул на свой перстень, потер его об рукав черного мундира и поманил Солю пальцем.

— Ты есть ненужный человек, — улыбаясь, сказал он. Соля смотрел своими выпуклыми черными глазами в светлые выпуклые глаза офицера, и тот первым отвел взгляд. Лицо его стало недовольным, глаза холодными и маленькими.

— Иди туда, — состроив брезгливую гримасу, кивнул он в сторону леса. — Шнель, шнель!

В глазах Соли что-то мелькнуло: то ли робкая надежда, то ли отчаяние. Он медленно обвел потухшим взглядом лица примолкших товарищей. Губы его искривились, но он ничего не произнес. Медленно повернулся и, втянув голову в плечи, побрел к высоким соснам, желто светившимся на пригорке. Острые лопатки судорожно двигались под серой грязной рубахой, черная курчавая косица свисала за воротник.

«Почему он не бежит? — подумал Витька. — До деревьев рукой подать. Если сейчас рвануться в сторону, к кустам, потом укрыться за первой сосной, а там лес… Будет стрелять — не попадет!» Соля, едва передвигая ноги. шел к лесу.

Офицер медленно, как бы нехотя, достал из кобуры парабеллум и стал вытягивать руку. Солдаты молча смотрели на него.

— Беги-и! — крикнул Витька. — Ну что же ты!

Соля вздрогнул и еще больше сгорбился. Когда мальчишка поравнялся с сосной, которая уже сулила спасение — нужно было резко отпрыгнуть вправо — раздался сухой выстрел. Соля дернулся вперед, будто наконец решил побежать, оглянулся и, прижав руки к груди, ткнулся лицом в землю, усыпанную хвоей.

Офицер удовлетворенно хмыкнул и взглянул на Витьку. Парабеллум масляно блестел в его руке.

— Ты хотель помогать еврею? — сказал он. — Тебя ждет такой же жалький участь… Иди!

Офицер усмехнулся. Витька заметил, что зрачки у него расширены, а тонкие ноздри раздуваются.

— Марш! Марш! — скомандовал он, кивнув на лес.

Алла кусала губы, Люся смотрела в землю, а толстый Сашка стоял, вытянув руки по швам. Глаза у него были как две оловянные пуговицы, колени подрагивали. Коля Бэс смотрел на Витьку, и глаза его часто-часто моргали под стеклами очков.

Витька подумал, что зря он засунул в муравьиную кучу браунинг: выхватить бы его сейчас из кармана и выпалить в это белое наглое лицо.

Офицер дулом парабеллума дотронулся до Витькиной шеи:

— Шнель!

Витька стиснул зубы и зашагал к лесу. Если офицер даст ему дойти до куста, то Витька метнется к ближайшей сосне, нырнет в молодой ельник, а там — спасение. Впереди серым бугром лежал мертвый Соля Шепс. На рубахе, чуть пониже лопатки, расползалось большое красное пятно. Фашист попал в самое сердце.

За своей спиной Витька услышал голоса немцев. Офицер что-то отрывисто ответил. И снова тишина. Звенящая напряженная тишина. Витькина спина напряглась, как ствол дерева, вот сейчас раздастся выстрел. В какой-то книжке он читал, что человек, в которого входит пуля, выстрела не слышит. До куста три-четыре шага. Кто-то громко всхлипнул, Алла или Люся?.. Пятно на Солиной рубахе уже с блюдце и лоснится.

Еще один шаг — и куст… Витька пружинисто изготовился к прыжку…

Грохнул выстрел. На этот раз не сухой щелчок, а оглушительный, тяжелый удар. Когда лесное эхо в последний раз отгрохотало, Витька понял, что жив. И даже не ранен. Ему хотелось обернуться и узнать, в чем дело, но шея одеревенела. Витька не чувствовал ни рук, ни ног и удивлялся, почему он стоит, а не падает.

Послышался смех. Сначала негромкий, потом все громче и раскатистей. Смеялся фашист.

— Твой маленький душа уже отлетел в рай? — сквозь смех выговорил он.

Витька наконец смог пошевелиться, перевести дыхание. Волоча ноги, он подошел к ребятам.

Офицер понюхал дуло парабеллума и с сожалением спрятал в кобуру.

— Если не хочешь быть на тот свет, — сказал он, — не защищай еврей, не будь партизан и помогай немецкий армия.

Шофер и его помощник установили отремонтированный скат на место. Офицер взглянул на черный циферблат часов, о чем-то спросил шофера, тот закивал головой. Солдаты с обеих бортов полезли в кузов. Офицер задумчиво смотрел на ребят. Вернее на Аллу.

— Это есть мой трофей! — сказал он и вытащил из желтых ножен финский нож.

— Что вам надо? — спросила Алла, глядя большими синими глазами на приближающегося к ней немца.

Офицер намотал на руку золотистую косу и ловко отхватил ножом у самого затылка. Встряхнув ее, будто беличью шкурку, улыбнулся:

— Зеер гут!

Хлопнула дверца, машина фыркнула и тронулась с места. Солдаты молча сидели на длинных ящиках. Глаза у них были безразличные. В руках поблескивали автоматы. Машина скрылась за изгибом шоссе, и стало тихо. На обочине чернел позабытый гаечный ключ, а неподалеку от куста, прижав руки к простреленной груди, вниз лицом лежал Соля.

Это бессмысленное и жестокое убийство потрясло всех: до сегодняшнего дня никто не задумывался, что вот так просто можно поднять руку с пистолетом и убить человека. Они видели много убитых, но это другое дело: война, бомбы, пули. Все так же светило солнце, рычали моторы тяжелых грузовиков на шоссе, по небу плыли красивые лохматые облака, а один из них — Соля Шепс — уже никогда ничего не услышит и не увидит.

Молча вырыли могилу. Копали на бугре острыми сучьями, найденными поблизости. Дерн обдирали руками. Никто не плакал, не ныл, работали молча. Тело было удивительно легким: его можно было одному унести под мышкой. Девочки сверху прикрыли труп зелеными ветвями. Никто не решался первым бросить ком земли в могилу. И тогда Бэс ладонями стал сталкивать в яму коричневую землю, перемешанную с сучками и желтыми сосновыми иголками.

На невысокий холмик положили ржавый обод от автомобильного колеса и в центр воткнули шест, на отесанном боку которого Сашка Ладонщиков вывел химическим карандашом: «Соля Шепс с Чапаевской улицы города В.». Поставил дату и спрятал карандаш в карман.

Когда двинулись в путь, держась подальше от шоссе, Витька сказал:

— Я вас догоню… — и скрылся меж стволов.

А немного погодя в той стороне, где они похоронили Солю, прогремели подряд три негромких выстрела.

Это Витька Грохотов отсалютовал убитому товарищу из немецкого браунинга, который он вытащил из муравейника.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ВСТРЕЧА В ЛЕСУ.

Гошка Буянов бежал по лесу, пока не выбился из сил. Зацепившись ногой за сломанную елку, он грохнулся на землю и, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, затих. Никакой погони не было. Над головой шевелились островерхие кроны сосен и елей. Попискивали птахи. Бабочка-крапивница уселась Гошке на колено и стала складывать и раскладывать красные с черными точечками крылья. «Ей наплевать на войну, — подумал Гошка. — Живет в свое полное удовольствие… А тут черт знает что такое на белом свете творится!» Отлежавшись на колючей, усыпанной иголками земле, Гошка немного успокоился. Сердце перестало бухать так, что в затылке отдавало, дышать стало легче. Правда, в боку покалывало. Мелькнула было мысль, что ребята погибли, но Гошка эту мысль сразу отогнал. Могли бы тоже убежать. Просто они растерялись, а он сразу сообразил что к чему — и давай бог ноги. Витьке, конечно, туго придется со своим браунингом… Говорил дураку выброси — не послушался, а теперь рассчитывайся за собственную глупость… Гошка слышал один выстрел, немного погодя второй. Это было в той стороне, куда повели ребят. В кого стреляли?