Солнце на стене - Козлов Вильям Федорович - Страница 10

Почему бы мне действительно не проветриться?

— Ну так как? — спросил Шарапов. — Тянется дорога, дорога, дорога… Крепче за баранку держись, шофер…

— Комсомольское поручение для меня — закон, — сказал я.

— Андрей, возьми меня на машину помощником, — скромно попросился Дима.

— Ты ведь не шофер, — сказал Шарапов.

Дима только вздохнул.

За час до конца смены я сбегал в красный уголок. Там репетировал ансамбль народных инструментов. Сплошные балалайки. Я снял телефон с письменного стола и поставил на пол. Схватив со стула газетную подшивку, накрылся с головой и набрал номер. Телефон был занят.

Ансамбль яростно наигрывал «Коробейников». Кто-то даже притопывал. Немного подождав, я снова позвонил. По моим подсчетам, Оля уже должна прийти из института. Длинные гудки. Один за другим, через равные промежутки. Это мои импульсы, которые я пустил по проводам. Кто-то там, на другом конце города, слышит эти гудки.

— Алло?

— Оля? Здравствуйте… Это я, Андрей Ястребов.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Снег выпал, когда никто уже не ждал его. Стояли солнечные дни, на газонах свежо зеленела молодая трава. На старых липах приготовились лопнуть почки. Вода в Широкой поднялась вровень с берегами. Возле моста размахивали удочками рыболовы. Какой-то раздетый чудак забрался на крышу загорать. И вдруг небо над Крепостным валом угрожающе потемнело. Подул северный ветер. На реке вздулись валы, вода стала выплескиваться на берег. Ветер с хулиганским свистом покатил по тротуару бумажные стаканчики из-под мороженого. В витрине гастронома звякнуло стекло, гулко захлопали двери. И вдруг мохнатое небо бесшумно опустилось на крыши домов. Повалил снег. Мокрый и крупный. Автобусы включили подфарники. «Дворники» не успевали сгребать с ветрового стекла снег.

За несколько минут город изменился. Он стал белым и праздничным. Все спряталось под толстым слоем снега: крыши домов, лотки продавцов, газоны. Снег уселся на провода, облепил деревья.

В город снова пришла зима.

Мы встретились с Олей у кинотеатра «Спутник». Сеанс уже начался, и мимо нас пробегали залепленные снегом парни и девушки. Наверное, в мире еще не было такого случая, чтобы люди не опаздывали в кино. Я спросил Ольгу, хочет ли она пойти в кино. После журнала нас бы впустили в зал. Шел какой-то детективный фильм с длинным названием.

— Андрей Ястребов, неужели вы утратили чувство прекрасного? — сказала Оля. — Может быть, вы не видите, что падает удивительный снег… Даже не снег, а…

— Тополиный пух, — подсказал я.

— Какая бедная фантазия!

— Как вата, — сказал я.

— Не надо стараться, — сказала она. — Тут уж ничего не поделаешь… Кому бог не дал…

— Этот снег напоминает белобородых гномов, спускающихся с другой планеты на парашютах…

— Ладно, — сказала она. — Беру свои слова обратно.

Снег все падал и падал, и казалось, ему не будет конца. Я подставил ладонь. На нее тут же опустился рой крупных снежинок. Они не сразу растаяли.

Оля нагнулась, зачерпнула пригоршню рыхлого снега и стала мять его.

— Это ведь настоящий снег, — сказала она. — Как вы думаете, Андрей, он долго продержится?

— К ночи растает.

— Я побежала, — сказала она. — До свидания. — И прямо по снежной целине быстро пошла к своему дому. Я растерянно смотрел ей вслед. Даже не нашелся что сказать. Погуляли, называется!

Я догнал ее.

— Забыли утюг выключить? — спросил я, шагая рядом.

— Не понимаю, зачем вы мне позвонили?

— Знаете, вам теперь от меня не отвертеться, — сказал я.

Мы остановились у подъезда. Снежные хлопья неслышно падали на нас. Пушистый платок на ее голове стал белым.

— Хорошо, подождите меня, — подумав, сказала она и скрылась в подъезде.

Из-за кучи щебня вышла черная кошка и направилась ко мне. Черная кошка на белом снегу — это было красиво. Кошка мягко окунала лапы в снег. Она подошла, изогнувшись, выразительно посмотрела на меня желтыми глазами. Я отворил ей дверь, и кошка, с достоинством неся свой хвост, величаво вошла в подъезд. От кучи щебня до двери протянулась ровная цепочка следов.

Ольга спустилась вниз с лыжами. Она протянула мне лыжи и тюбик с мазью.

— Я так обрадовалась, когда снег пошел, — сказала она.

Я смазал ей лыжи, помог застегнуть крепления. Она торопила меня, словно боялась, что снег сию минуту исчезнет.

— В парк? — спросил я.

Она кивнула и, вонзив палки в снег, к моему удивлению, легко заскользила по мокрому снегу. Я счел за благо больше не удивляться и зашагал по лыжному следу. Скоро я потерял ее из виду. Снег валил так густо, что в десяти шагах ничего не было видно. Где-то близко, за снежной стеной, шумели машины, слышались голоса. Лыжный след свернул в парк, и уличный шум смолк.

В белом парке никого нет. Рядом негромко всплескивает река. Я вижу смутное очертание берега. Ботинки тонут в снегу. Я сгребаю со скамейки снег и усаживаюсь. Снег на меня больше не падает, задерживается на кленовых ветвях. Прямо передо мной — карусель. На круглой крыше — сугроб. Озябшие львы, зебры, жирафы притаились в тени. Ждут лета, когда, скрипнув, тронется с места карусель и они помчат на своих жестких спинах замирающих от счастья мальчишек и девчонок. Немного в стороне стоят на деревянном помосте три разноцветные лодки, подвешенные к перекладине. Я поднимаюсь со скамейки и пробую сдвинуть с места одну из них, но она надежно застопорена доской. Толкаю вторую, третью. Наконец удается одну освободить от тормоза.

Я забираюсь в лодку и, расставив ноги, начинаю раскачиваться. Жалобно скрипят несмазанные уключины. Этот унылый звук разносится по парку. Все быстрее раскачивается лодка, и вот я уже взлетаю к самой перекладине. Чувствую, как мягкие хлопья прикасаются к моим щекам. Слизываю снег с губ. Становится жарко и весело. Я расстегиваю пальто и ору какую-то удалую песню. Даже не помню, когда последний раз качался на качелях. Наверное, давным-давно, когда был маленький. Голубая лодка летает в снежном вихре. Шуршит снег, и гудит перекладина…

Потом я отправился искать Олю. Поднялся на Крепостной вал — ее не видно. Сквозь снежную свистопляску проступил блеск воды. Смутной громадой вырисовывался вдалеке бетонный мост. Красные и белые огни сновали по мосту взад и вперед.

Лыжный след уходил вниз к реке и назад не возвращался. Спустившись, я увидел Ольгу. Обхватив руками колени, она сидела на берегу и смотрела на воду. Без платка, спина в снегу. Рядом валяются палки и лыжи. Она повернула голову — копна волос колыхнулась — и сбоку посмотрела на меня.

Я сел рядом и стал смотреть на реку. Вода была черно-свинцовая. Она медленно катилась вниз к плотине.

— Я никак не могу уловить тот момент, когда снежинка тонет, — сказала она. — Это, наверное, оттого, что их очень много, настоящее столпотворение.

Волосы у Оли каштановые и удивительно густые.

— Вы не туда смотрите, — сказала она.

У нее красивый голос с множеством самых различных оттенков. Сейчас в ее голосе звучали грустные нотки. Она умолкала, и казалось, что ее голос все еще негромко звучит, как в лесу эхо. И я снова ждал, когда она заговорит. Я с трудом удерживался от желания потрогать ее красивые волосы или хотя бы положить ладонь на плечо. Но я сидел и не двигался.

Она снова сбоку, как птица, взглянула на меня и, помолчав, сказала:

— Завтра утром проснемся, а снега уже не будет. Будут мутные лужи. И грязь. Мне жаль, что снег растает. А вам?

— Мне не жаль, — сказал я.

— Я люблю зиму.

— А я лето.

Она с интересом посмотрела на меня.

— Вы странный парень, Андрей, — сказала она. — Вам, наверное, с девушками не везет?

— Они бегают за мной.

— А вы за ними?

— За некоторыми, — сказал я.

Мне все больше нравилась эта девушка. Как только спрыгнула с автобуса и я ее увидел, она мне сразу понравилась. Я не думал о ней, но во мне после той встречи поселилось какое-то непонятное беспокойство. Вспоминал нашу встречу на автобусной остановке, вспоминал ее голос, глаза… А потом вторая неожиданная встреча. Две звонких оплеухи… Это были первые оплеухи, заработанные от девчонки.