Президент не уходит в отставку - Козлов Вильям Федорович - Страница 50

Над их головами промелькнула черная молчаливая тень. Высокий проводил ее задумчивым взглядом, откусил от бутерброда и, прожевав, сказал:

— Рыбка-то, она никому даром не дается.

— Таких умельцев нынче много развелось, — поддакнул чернобровый.

В камышах, рядом с лодкой, зашуршало. Григорий насторожился. Отодвинувшись от костра и приложив к глазам ладонь, стал вглядываться в сгущающийся над озером сумрак, но после света ничего не смог различить.

— Недобитый щуренок гуляет, — зевнул белесый. — После разряда-то крупная рыба, бывает, отходит, а мелочь пузатая вся гибнет.

— Утром чайки да вороны все подчистят, — сказал высокий.

— На озере ничего даром не пропадает, — ухмыльнулся чернобровый.

Они еще не прикончили вторую бутылку, когда Григорий первый заметил, что лодки почему-то не видно у берега. Все разом вскочили на ноги, толкаясь и ворча друг на друга, подбежали к самой воде. «Казанка» мирно покачивалась метрах в тридцати от того места, где они стояли. Лунная серебристая полоса перечеркнула ее пополам. Металлические весла, будто длинные руки с раскрытыми ладонями, растопырились в воде. Посередине лодки тускло поблескивала металлом машина, напоминающая автомобильный двигатель.

— Вы что же, раздолбаи… — выругался высокий. — Не вытащили лодку на берег?!

— Семен, чтоб я с места не сходя подох, самолично вытянул ее… — оправдывался белесый. — Гляди, вон даже след на траве остался!

— Я ему помогал, — подтвердил Григорий. — Вытащили до половины. Никакой волной ее отсюда не сдвинуло бы.

— Что за чертовщина! — удивлялся высокий, теребя пятерней волосы на затылке. — Ни волны, ни ветра нет. Не сама же она…

— Глядите, качнулась, вон и круги пошли, — вытянув руку, показал белесый. Глаза у него вытаращены. — Что же это такое деется, братцы?

— Хватит болтать, — оборвал высокий. — Живо раздевайтесь — и за лодкой!

— Гриш, ты лучше меня плаваешь? — умоляюще посмотрел на чернобрового белесый. — У меня, сам знаешь, чирья на пояснице…

— Как дело, так у него чирья… — хмыкнул высокий. — Скажи лучше, плавать не умеешь.

— Как топор, — со вздохом согласился белесый. — Папенька смолоду не научил, вот и маюсь…

— Заткнись! — огрызнулся Семен. — Еще про маменьку вспомни…

Григорий нехотя стал стягивать резиновые сапоги. Лицо хмурое — видно, что ему совсем не хочется лезть в холодную неприветливую воду. Стащив сапог, он с размаху запустил в сторону костра.

— Лодка-то все дальше уходит! — заметил белесый. У него весь хмель вышибло, хотя до этого казался пьянее своих дружков.

— Не правится мне все это… — пробормотал Семен и, оглянувшись на прыгающего на одной ноге Григория — он стаскивал с себя брючину, прикрикнул: — Не тяни резину!

В тот самый момент, когда неестественно белый в сумраке Григорий, ежась и что-то бормоча себе под нос, ступил ногой в воду, лодку резко качнуло, так что она сильно накренилась в одну сторону, затем снова выпрямилась. Лодка вошла в серебристую лунную дорожку, на корме засияли белые заклепки, ярко блеснула какая-то деталь.

— Ей-богу, ее кто-то тащит! — понизив голос, произнес Семен. Он метнулся вверх, к костру, схватил ружье и, на ходу взводя курки, спустился вниз.

Григорий, стуча зубами от холода и отфыркиваясь, уже отвалил от берега и, загребая руками воду, поплыл вслед за лодкой. Его черная взлохмаченная голова почти сливалась с поверхностью озера. Слышно было легкое журчание. И непонятно было: отчего оно? Или Григорий взбаламучивает тихую гладь, либо вода обтекает борта движущейся непонятно каким образом лодки.

— Никого вроде не видно, — скользнув взглядом по ружью в руках высокого, проговорил белесый.

— Эй, кто там дурака валяет? — с угрозой в голосе громко спросил Семен. — Не трожь лодку!

В ответ — молчание. Лишь слышно, как Григорий тяжело пыхтит, ворочается в чернильной воде. На другом берегу мелькнул робкий огонек, будто кто-то спичкой чиркнул и сразу погасил. Чуть светлеющий над лесом небосвод наискосок перечеркнула падающая звезда. Не долетев до голубовато сияющих вершин сосен, она рассыпалась угасающей ракетой.

— Кому говорю, отвали от лодки! — разъярясь, кричал высокий, — Не то дуплета в рыло схлопочешь… — Он вскинул ружье и снова опустил.

— Гриш, поднажми! — подал голос и белесый.

Лодка все дальше удалялась от берега. Она уже миновала желтую лунную полосу и теперь смутно голубела на фоне темного противоположного берега. Григорий как раз вошел в освещенное пространство. Вот он обернулся к своим, будто хотел что-то сказать, но вместо этого встряхнул взъерошенной головой и поплыл саженками. Расстояние между ним и лодкой стало заметно сокращаться.

У самого лица высокого бесшумно промелькнула какая-то птица. Он отшатнулся и пробормотал:

— Это еще что за нечисть?..

— Кто же это балует? — сказал белесый. Он стоял у кромки воды и напряженно вглядывался в сумрак.

Тот досадливо дернул плечом. Он тоже всматривался в даль. На них со всех сторон наседали комары. Лодка уже была на порядочном расстоянии от берега, когда они увидели, как из воды показалась смутная человеческая фигура и медленно перевалилась через борт. Металлическая «казанка» глухо загудела. Человек пригнулся и стал что-то делать. Лодку между тем разворачивало бортом к берегу. Метрах в пятнадцати от нее смутным пятном замаячила голова Григория. Стараясь поскорее догнать лодку, он беспорядочно молотил воду руками, иногда гулко взбулькивал ногой. Вокруг него во взбаламученной воде плясали мерцающие точечки звезд. У дальнего берега плавала желтоватая в голубом ореоле луна. На фоне звездного неба серебрились острые конусы высоких елей.

— Ну чего же ты, Семен? — поглядел на высокого белесый. — Стрельни разок для острастки.

— Я ему сейчас вмажу меж лопаток, — едва разжимая губы, процедил Семен, поднимая ружье. — Ишь, сволочь, чего задумал?..

Видя, что Семен приставил приклад к плечу и целится, прижмурив глаз, белесый отпихнул стволы в сторону, воскликнув:

— Ты что, сдурел?!

Прогремел выстрел, и дробь засвистела в небо. Семен резко обернулся к нему. Лицо жесткое, злое.

— Он же лодку хочет утопить! Гляди, что делает!

«Казанка» раскачивалась на воде. Смутная высокая фигура перешла на один борт, и лодка вздыбилась, суматошно чиркнуло по воздуху длинное весло, что-то громко, со скрежетом загрохотало, и в тот самый момент, когда «казанка» стала переворачиваться, обнаженная человеческая фигура отделилась от нее и, взметнув вверх холодно засверкавшие в лунном свете брызги, с оглушительным всплеском рухнула в воду.

Одновременно грохнул второй выстрел. Взвизгнул металл — очевидно, дробь зацепила днище опрокинутой лодки, — и послышался истошный вопль Григория:

— Так вашу растак! Семе-ен! Паразит, ты же мне всю шкуру продырявил!..

Семен, лихорадочно заряжающий красными патронами ружье, поднял голову и встретился глазами с белесым. Тот с ужасом смотрел на него и беззвучно шевелил губами.

— Раз орет как ошалелый, значит, цел… — пробормотал Семен.

— Леший с ней, с лодкой, — наконец обрел дар речи белесый. — Разве можно в людей? Ты знаешь, что за это бывает?.. Да провались она пропадом и рыба, чтобы я из-за нее в тюрягу загремел… Брось к бесу ружье! Совсем очумел мужик…

Он обеими руками вцепился в двустволку, стараясь вырвать ее из рук Семена. Тот извернулся и длинной ногой отпихнул его от себя. Белесый, цепляясь за камыши руками, с шумом полетел в воду. «Охолонись, дурак!» пробормотал Семен. Пока белесый, жалобно причитая, выбирался на берег, Семен снова вскинул ружье, но на воде, кроме плавающей кверху днищем «казанки» и барахтающегося возле нее Григория, никого не увидел. Выматерившись, отшвырнул ружье, уселся на росистую траву, достал из целого кармана пиджака сигареты, спички и закурил. Большие волосатые руки его мелко дрожали.

— Гришка, мотор-то хоть цел? — спросил он.

— Вроде цел… — донеслось с озера. — А наша машинка — буль-буль… Загремела на дно,