Президент Каменного острова - Козлов Вильям Федорович - Страница 32

Вот, кажется, Свищ свалил в воду Сороку. Он тут же вынырнул и стал переваливаться в деревянную лодку. Федя схватил его за волосы и столкнул в воду. Когда Сорока попытался опять залезть, Гриб стал колотить его по пальцам. Сорока рассвирепел и, поднырнув под лодку, опрокинул ее вместе со всеми.

Кто-то сильно дернул за удочку. Я потянул ее на себя. На крючке кто-то сидел. Я не знал, что делать: или за боем следить, или рыбину тащить. Рыбак победил во мне. Я вытащил окуня.

— И у тебя клюет, — сказал я.

Аленка тоже вытащила окуня. Покрупнее моего. Я поспешно нанизал червя и снова закинул удочку. И сразу клюнуло. Снова окунь. Я чуть не плакал: что делать? Там дерутся, а тут клюет без передышки. Такого клева я еще не видел. Аленка уже вытянула трех окуней. Я снова нанизал червя н отвернулся от удочки. Не дотронусь, пока не кончится драка.

Уже шестеро барахтались в воде, остальные дрались на моторке. Лодка была большая, но и она иногда заваливалась ни один бок. А две деревянные, перевернутые, то исчезали, то показывались днищем вверх на поверхности. Мне захотелось ввязаться в драку.

— Посмотри, какого я поймала, — сказала Аленка.

— Отстань, — отмахнулся я.

Сорока наконец залез на свою лодку и бросился на Федю, который выбросил за борт еще одного из детдомовцев. Они сцепились. Гриб молотил кулаками куда придется, а Сорока выжидал удобного момента. И, улучив секунду, обрушил кулак в подбородок Грибу. Тот заорал и полетел за борт.

Я почувствовал, что моя удочка снова задергалась. Я сел на нее, а окуня снимать с крючка не стал. Не уйдет… Жалко, что такая рыбалка пропадает!

Сошлись Сорока и Гарик. А в это время двое из компании Свища раскачивали моторку, пытаясь опрокинуть. Но лодка не опрокидывалась.

Сорока и Гарик дерутся красиво. Они не облапили друг друга и не хватаются за что попало. Обмениваются точными и сильными ударами.

— Сережа, у меня черви кончились.

— Гляди, Свищ палку подобрал…

— Дай одного?

— На лодку лезет… А Сорока не видит!

Гарик и Президент тузили друг друга. У Гарика потекла из носа кровь. Но он не обращал внимания. Свищ бросил палку в лодку и перевалился сам. Сорока стоял к нему спиной и ничего не видел. Свищ поднял палку, откинул волосы с лица,

— Он не ударит, Сережа! — сказала Аленка. Она забыла про своего окуня и смотрела на лодку. Свищ выпрямился и замахнулся… В этот момент его увидел Гарик. Я не расслышал, что он крикнул, наверное: «Брось палку!» Сорока ударил его в скулу, и Гарик опрокинулся в воду.

— Ива-ан! — закричала что есть мочи Аленка. — Бере-ги-ись…

Президент не успел даже обернуться. Свищ обрушил палку на его голову. Ноги у Сороки подогнулись, он не упал — опустился на борт и спиной сполз в воду.

Я рванул с себя штаны и кинулся за борт. Я слышал, как за спиной скрипели уключины, хлопали по воде весла.

Сорока-а тонет! — раздался дикий крик. Кажется, голос Коли Гаврилова.

Драка прекратилась. Интернатские саженками резали воду. Но Президента не было видно. Он, очевидно, потерял сознание и ушел под воду. Я знал, что глубина здесь большая. А ребята крутились на одном месте, не зная, что делать. Никто толком не запомнил то место, где скрылся Президент.

Металлическая лодка отплыла. Свищ один стоял на корме и тупо смотрел на воду. Рука с палкой опущена.

На поверхности показалась голова Гарика. Он широко раскрывал рот и хватал воздух. Одной рукой Гарик поддерживал безжизненное тело Сороки. Ребята подхватили Президента и поплыли с ним к лодке. Свищ схватился было за весло, но тут все разом закричали: и свои и чужие. Свищ бросил весло в лодку и махнул за борт. Он поплыл к деревянным лодкам, возле которых плавали его приятели.

Когда я забрался в лодку, Сорока уже открыл глаза. Его успели быстро откачать. Лицо у него бледное, с рассеченной головы на висок стекает кровь.

Гарик, у которого тоже кровь хлестала из носа, увидев, что Сорока открыл глаза, прыгнул за борт и поплыл к нашей лодке.

— Он не захлебнулся? — крикнула Аленка. Она порядочно отстала от меня. И теперь сидела, опустив весла.

— Дай руку, — попросил Гарик.

— Что с ним?

— Очухался, — сказал Гарик, забираясь в лодку.

Глава двадцать седьмая

Победа была на стороне островитян. Команда Сороки дралась дружно. Никто не отступил, не оробел. Когда Сорока пришел в себя, интернатские завели мотор и устремились на Свища. Решились отомстить за Президента. Но парни бой не приняли. Признали себя побежденными и попросили, чтобы им оставили лодки. До берега далеко, а все порядком измотались. Они барахтались в воде.

Свищ молчал. Он держался рукой за перевернутую лодку и смотрел в сторону. Гриб примолк рядом.

Беловолосый парень с оцарапанной щекой — он ухватился за вторую лодку — сказал:

— Свищ — сволочь!

— Заткнись, Карп! — прикрикнул Гриб.

— Дураки, что связались с вами, — хмуро сказал Феде другой парень с синяком под глазом.

— Вы прощения у Сороки попросите, — насмешливо сказал Свищ.

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала, — ответил Карп.

— Знаем тебя, браконьер проклятый! — сказал третий парнишка. Ему, наверное, выбили зуб, он все время сплевывал.

Они стали ругаться. Федя Гриб, видя, что ситуация складывается не в пользу Свища, быстренько от него откололся.

— Спасибо не насмерть, — сказал он, косясь на Свища. — А то бы из-за тебя, гада, пересажали в тюрьму…

Свищ даже лицом потемнел, но ничего не ответил. Ухватился обеими руками за борт и стал раскачивать лодку.

Сорока махнул рукой, и моторка, описав дугу вокруг барахтающихся врагов, унеслась к острову. Президент, бледный с завязанной чьей-то рубахой головой, сидел на носу лодки и молчал. Коля Гаврилов — рядом. Он что-то говорил Сороке, но тот не отвечал.

Наша лодка теперь все время была в центре событий. Когда моторка проходила мимо нас, Президент поднял голову и взглянул на Гарика, который все еще возился со своим распухшим носом. Никак не мог кровь остановить. Я думал, что Сорока что-нибудь скажет, но он снова опустил голову.

— Свищ помешал, а то бы я ему от души врезал, — сказал Гарик.

— Зачем же ты его вытащил? — спросил я.

— Не мог же я допустить, чтобы он утонул, — сказал Гарик. — Я еще должен с ним расквитаться…

— Не валяй дурака, — сказала Аленка.

— Он вдрызг разбил мой римский нос… Я должен отомстить!

Я удивленно посмотрел на Гарика. Весь в синяках, из носа кровь хлещет, а он веселится. Честно говоря, я не ожидал от него такого благородства. Получив от Сороки хороший удар в скулу, он тут же нырнул спасать его. И кто знает, что было бы с Сорокой, если бы не Гарик.

— Ты ничего дрался, — сказал я.

— Президент здоров, — уже серьезно ответил Гарик. — Федька говорит, они все там на острове занимаются борьбой и боксом… Ничего не скажешь, ребята дрались, как гладиаторы.

— У них свои счеты, — сказала Аленка. — А ты-то чего ввязался?

— Из любви к искусству, — ответил Гарик.

— Ляг на спину, — посоветовала Аленка.

Гарик лег на спину и откинул голову назад. Он смотрел в небо. Правый глаз у него стал вдвое меньше левого. Я не знаю, о чем Гарик думал, но злости на его лице не было. До нас доносились голоса ребят. Они наконец перевернули лодки и ладонями вычерпывали воду. Гриб для этого дела не пожалел свою любимую кепку. Поддевал сразу полведра воды и выплескивал за борт. Мальчишка, которого Федя назвал Карпом, поплыл за веслами. Они виднелись невдалеке.

Голоса были раздраженные. Ребята дружно ругали Свища. А тот угрюмо огрызался. К его лодке подплыла палка, которой он ударил Сороку. Свищ подобрал ее и положил на сиденье. Вычерпав воду, ребята отправились в свою деревню. Гарика никто не окликнул, да и сам он не смотрел в их сторону.

Карп и Свищ оказались в одной лодке. Мы не слышали, о чем они говорили, лодки уже удалились на порядочное расстояние. Но мы видели, как вдруг Карп встал и шагнул к Свищу. Тот схватился за палку, но было поздно: Карп изо всей силы ударил его. Свищ не удержался на корме и свалился в воду. Карп поднял его палку и запустил в озеро.