Не вижу зла - Гриппандо Джеймс - Страница 3

– Премного благодарен. Кстати, к твоему сведению, это бывает через одно частичноесолнечное затмение.

– Парень, ты настоящее животное. – Тео зачерпнул ладонью горсть арахиса и принялся жевать, разговаривая с набитым ртом. – Эта Линдси в полном дерьме?

– Не уверен. Я попробовал прочесть отчет о следствии по делу, перед тем как ехать сюда, но не смог сосредоточиться.

– Похоже, эти новости о Джеке-младшем застали тебя врасплох, а?

– Врасплох? Да я знал об усыновлении вот уже пару лет, с тех самых пор, как умерла Джесси. Но по-настоящему осознал это, только когда Линдси показала мне его фотографию. У меня в самом деле есть сын.

– Нет, это только ее ребенок. Все, что ты сделал, это занимался сексом со своей подружкой.

– Все не так просто, Тео. Он очень похож на меня.

– Неужели? Или тебе просто так показалось, потому что так утверждает его мать, и по какой-то извращенной дарвинистской причине тебе хочется, чтобы это оказалось правдой?

– Можешь мне поверить. Сходство поразительное.

– Полагаю, могло быть и хуже. Он мог быть похож на одного из твоих друзей.

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

– Нет, но я могу притвориться. – Тео сделал глоток. – Итак, ты будешь ее защищать?

– Еще не знаю.

– А что подсказывает тебе чутье? Она невиновна?

– Какое это имеет значение? Я защищал многих клиентов, которые были виновны. Я даже тебясчел виновным, когда твоя апелляция впервые попала ко мне.

– Но я не был виновен.

– Я защищал бы тебя с таким же рвением, будь ты виновен.

– Возможно. Но я чувствую, что здесь совсем другое дело.

– Ага, ты тоже видишь дилемму?

– Да, если не считать того, что там, откуда я родом, мы называем это не дилеммой. Мы называем это «запутаться в собственных штанах».

– Ух ты. Но в данном случае, по-моему, звучит подходяще.

– Ну еще бы. Скажем так, твою клиентку обвиняют в убийстве мужа, и ты согласился выступить в роли ее адвоката. Скажем так, она виновна, но ты способен совершить чудо и убедить присяжных в обратном. Она свободна. И что это дает тебе?

– Она забывает обо мне. А что это дает ее сыну?

– Он останется жить с убийцей, только и всего.

Джек уставился на свой стакан с бурбоном.

– Не совсем то, что должен сделать уважающий себя адвокат по уголовным делам для того, кто является его собственной плотью и кровью, – произнес он.

– С другой стороны, если ты не возьмешься за это дело… Предположим, она невиновна, но какой-нибудь олух-адвокат – вроде того, который защищал меня в суде, – проваливает дело, и ей выносят обвинительный приговор. Для мальчишки все заканчивается тем, что он лишается и матери, и отца, по крайней мере тех матери и отца, которых он когда-либо знал. Ты сможешь жить с этим?

– Я бы сказал, что ты очень верно выразил то, в чем состоит дилемма.

– К черту твою дилемму. Тысячи маленьких металлических зубцов готовы вцепиться в твой…

– Я все понимаю, Тео. Что, по-твоему, я должен сделать?

– Ничего особенного. Возьмись за ее дело. Если ты начнешь вести его и обнаружишь, что она виновна, то откажешься и умоешь руки.

– Это рискованно. Как только делу об убийстве дан ход, уже нельзя взять и отказаться от него. Судья просто не позволит тебе отойти в сторону, если ты не захочешь вести дело своего клиента только потому, что считаешь его виновным. Будь это в порядке вещей, адвокаты пачками отказывались бы представлять интересы своих клиентов в суде.

– Тогда ты должен придумать, как убедить самого себя в том, что твоя клиентка невиновна, еще до того,как возьмешься за это дело. Как насчет того, чтобы попросить ее пройти проверку на детекторе лжи?

– Я в них не верю, особенно если учесть, в каком она сейчас эмоциональном состоянии. С таким же успехом можно подбросить монетку.

– Ну, так что ты мне скажешь?

– В общем, если хочешь знать, ее могут осудить хоть завтра. Мне нужен быстрый ответ, но, как обычно, такового не существует.

Тео взял стакан с виски из рук друга, опустил его на стойку и отодвинул в сторону.

– Тогда поднимайся с этого чертова стула, отправляйся домой и прочти отчет о следствии по делу. Читай его так, как если бы этот мальчуган был для тебя посторонним.

Тон его голоса был суровым и безжалостным, Тео больше не улыбался, но Джек знал, что эти слова произнес друг. Джек поднялся и положил на стойку пятерку, чтобы расплатиться за них обоих.

– Эй, – сказал Тео. – Я не шутил.

– Я знаю.

– Я имею в виду счет, гений. До тех пор, пока к тебе не вернется чувство юмора, я беру с тебя двойную плату, помнишь?

Джек достал портмоне и бросил на стойку еще одну банкноту.

– Благодарю за преподанный урок, – со смешком бросил он.

Но, протискиваясь сквозь шумную толпу к выходу, слыша вокруг бессвязные обрывки бессмысленных разговоров, он не мог не думать о том, чем был вызван этот принужденный смех, и улыбка его увяла.

Ему очень хотелось, чтобы Тео оказался прав. Он молил Господа о том, чтобы все происходящее показалось ему смешным.

Глава третья

На следующий день, после полудня, Джек поднялся на пятый этаж конторы прокурора округа в нижнем Майами. Он провел большую часть ночи, изучая отчет СКР ВМФ, который оставила ему Линдси Харт. Джеку еще никогда не доводилось держать в руках отчет о следствии по делу, составленный Службой криминальных расследований Военно-Морского флота, но он ничем не отличался от сотен других полицейских отчетов, с которыми ему приходилось иметь дело, с одним-единственным исключением: здесь явно поработала рука цензора. Казалось, что на каждой странице были вычеркнуты какие-то сведения – иногда весь параграф, иногда свидетельские показания целиком; очевидно, командование сочло их слишком опасными для глаз штатских.

Первой мыслью Джека было, что СКР ВМФ хотела утаить информацию от Линдси, поскольку ее подозревали в убийстве. Однако, позвонив приятелю в военно-юридическом управлении, занимавшемуся делами резервистов, он узнал, что это было обычным делом, когда семья погибшего военнослужащего получала отредактированные следственные отчеты. Даже в тех случаях, когда смерть наступила по причинам, не связанным с военными действиями – будь то убийство, самоубийство или несчастный случай, – оставшиеся в живых наследники далеко не всегда имели право узнать, что именно делал их любимый в момент гибели, с кем разговаривал или даже что он написал в своем дневнике за несколько часов до того, как девятимиллиметровая пуля разнесла ему череп. Конечно же, у военных зачастую возникала юридически обоснованная необходимость соблюдать секретность, особенно в таких местах, как Гуантанамо, единственной оставшейся базе США на территории коммунистов. Но работа требовала от Джека здорового скептицизма.

– Джек, надеюсь, ты понимаешь, что я не стремился выглядеть умником, разговаривая с тобой по телефону? Я вправду не имею никакого отношения к этому делу Харт.

Джерри Шафетц сидел за своим столом, закинув руки за голову. Джек сотни раз видел его в этой позе в те времена, когда Джерри был его начальником. Тогда они обычно работали до позднего вечера, обсуждая все на свете: начиная с того, в каких свитерах «Дельфины из Майами» выиграли больше футбольных матчей – цвета морской волны или в белых, и заканчивая тем, сумеет ли дожить до суда их главный свидетель по делу, если не включить его в федеральную программу защиты свидетелей. Джек иногда скучал по старым временам, прекрасно, впрочем, понимая, что, даже если бы он остался, все пошло бы совсем по-другому. Джерри поднялся по служебной лестнице до должности первого заместителя прокурора округа, и спор с ним теперь доставлял намного меньше удовольствия, поскольку ныне он знал все.

– Дело находится здесь, в Майами. Я прав? – поинтересовался Джек.

Джерри хранил молчание. Джек сказал:

– Послушай, это не тайна, что Линдси Харт – гражданское лицо и она не может предстать перед военным трибуналом. Она родом из Майами, поэтому нетрудно вычислить, не создавая никакой угрозы национальной безопасности, что если ей предъявят обвинение в убийстве мужа, то сделают это именно здесь, в Южном округе Флориды.