Когда боги глухи - Козлов Вильям Федорович - Страница 49

– Вряд ли я вам о себе сообщу, чего вы не знаете, – с ноткой восхищения в голосе сказал Игорь.

– Я должен знать о вас все, – посерьезнев, проговорил Изотов. – И про ваших знакомых, не говоря уже о жене.

– Пешком? Или на метро до Смоленской?

– Поймаем такси, – усмехнулся Изотов.

3

Абросимов стоял в своем кабинете у раскрытого окна и курил. Взгляд его был устремлен на развороченную дорогу – там тарахтел бульдозер, расширяя обочину. Поблескивали на солнце груды вывороченного из земли булыжника, дорожники в брезентовых куртках двигались с лопатами и ломами в руках. Нелепой громадой посередине улицы застыла черная машина. Центральная улица асфальтировалась. Со временем все Климово будет заасфальтировано. Из окна видны покрашенные какой-то бледно-голубой краской четырехэтажные, похожие один на другой, жилые дома. Люди радуются, въезжая в новые отдельные квартиры, но, пожив немного, начинают сетовать на низкие потолки, крошечные кухни. Какие идиоты разрабатывали подобные проекты? Действительно, в кухне не повернуться, а ведь там обычно завтракают, обедают, ужинают. Старую мебель выбрасывают на свалку, – не пролезает в двери новых квартир, – а новой не хватает в магазинах. Мебельная фабрика все еще не может перейти на выпуск малогабаритной продукции. Такое же творится и в больших городах.

Теперь в моде стенки. За ними из Климова ездят в Прибалтику, а оттуда пересылают в контейнерах. Какой-то квартирный бум! Дома стали строить быстро, собирают из железобетонных панелей, а в столице прямо из готовых секций. Чехи уже подкинули нам малогабаритные пианино, югославы, венгры, румыны, немцы шлют малогабаритные гарнитуры, эти самые стенки из прессованных опилок. Из-за низких потолков нужны другие люстры, светильники.

Чудно! Люди остались прежними, больше того, после войны народилось новое поколение: высоченные парни, рослые девицы, их называют акселератами, а квартиры вдруг сплюснулись, уменьшились. Наши специалисты ездят за границу, перенимают там лучшее, передовое, но все ли подходит нам, русским? Вот хотя бы такая деталь: исстари русские люди славились большими семьями и гостеприимством. В горнице всегда стоял большой дубовый стол с десятком стульев. Семья и гости усаживались вокруг стола с пирогами. Теперь же появились низкие журнальные столики, придвинутые к тахте, глубокие кресла. Сидят гости чуть ли не на полу и любуются на свои колени, торчащие перед самым носом. Да и много ли людей усядутся за такой столик?

Вот и стали знакомые чаще устраивать вечеринки и встречи в ресторанах, а не у себя дома.

Начальство требует строить для колхозников кирпичные жилые дома в деревнях, а спросили крестьян – нужны ли они им? Века живут сельские люди в деревянных избах, и ни к чему им многоэтажные громадины. При избе хлев, сарай, приусадебные постройки, огород. Где все это разместить, если людей переселить в четырехэтажный дом городского типа?..

– Поташов приехал, – коротко доложила секретарша.

– Пусть заходит. – Дмитрий Андреевич сел за письменный стол, притушил в пепельнице темного стекла окурок, нахмурился. Разговор предстоял тяжелый.

Поташов, поздоровавшись с порога, – сунулся было пожать руку секретарю райкома, но, наткнувшись на колючий взгляд, присел на один из стульев с высокими спинками, стоявших в ряд у окон. Стульев в кабинете было много, они с обеих сторон спрятались под зеленое сукно длинного стола, за которым обычно сидели члены бюро или приглашенные на совещания. В кабинете первого секретаря райкома размещалось до пятидесяти человек. Райком партии находился в старом одноэтажном здании на Советской улице. Здесь же размещался и райисполком. За десять лет, что работает тут Дмитрий Андреевич, штаты как-то незаметно разбухли, стало тесно, а новое типовое двухэтажное здание еще не готово, строители обещали сдать этой осенью. Кстати, Поташов Антон Антонович тоже причастен к строительству – он возглавляет районную контору «Сельхозснаб».

Поташову пятьдесят лет, губастое лицо круглое, с толстым носом, мясистым подбородком и небольшими карими глазами, большая лысина глянцевито светится. Роста невысокого, живот заметно оттопыривает двубортный, хорошего материала пиджак. Поговаривали, что Антон Антонович сильно когда-то выпивал, а потом как отрезал. Быстро стал продвигаться по службе, вот теперь начальник «Сельхозснаба». И дела, надо сказать, у него обстоят неплохо.

– Ты знаешь, зачем я тебя пригласил, Антон Антонович? – напрямик спросил Абросимов.

– Догадываюсь, Дмитрий Андреевич, – спокойно ответил Поташов.

– Ты ведь воевал?

Он знал, что Поташов воевал, и воевал хорошо, раз имеет два ордена и четыре медали. И в партию вступил на фронте в 1942-м, в трудный для нашей страны год.

– Я думаю, вы меня вызвали не за тем, чтобы мы предавались фронтовым воспоминаниям? – раздвинул в улыбке толстые губы Поташов.

– Верно, не для того… Как же ты, коммунист, фронтовик, докатился до этого? Запустил свою жадную лапищу в государственный карман? – ронял тяжелые, как булыжники, слова секретарь райкома.

– Если бы это было так, полагаю, я не у вас бы сидел в кабинете, а в другом месте.

– Может, ты честным трудом заработал эти десять тысяч? Во столько, кажется, оценили твою дачу на берегу озера в Солнечном Бору?

– Обижаете… Я думаю, на все двенадцать тысяч потянет, – заметил Поташов.

– Ты смеешься надо мной? – изумленно посмотрел на него Абросимов. – Или тебе совершенно не дорог партийный билет?

Разговор принял совсем не тот оборот, которого он ожидал. Считал, что директор «Сельхозснаба» начнет выкручиваться, втирать очки, оправдываться, а он сидит себе на стуле как каменная глыба, и ни один мускул не дрогнет на его невозмутимом лице.

– Партийный билет я на фронте получил и расставаться с ним не собираюсь, – веско ответил Поташов. – Денег я у государства не крал – это легко проверить, документы у меня в порядке. Финорганы два месяца копали и ничего криминального не нашли.

Это верно, начальник ОБХСС уже сообщал, что злостного хищения не обнаружено, иначе, верно говорит щельмец, не здесь бы он сидел – за решеткой!

– Где же ты десять… сам говоришь, двенадцать тысяч взял? – поинтересовался Дмитрий Андреевич, закуривая. В глазах его искреннее любопытство.

Поташов держался на редкость хорошо, секретарь райкома, помимо своей воли, чувствовал к нему даже некоторое уважение – так можно уважать достойного противника. В том, что дача построена не на личные сбережения директора «Сельхозснаба», он не сомневался. Так же как не сомневался в этом и начальник районного ОБХСС.

– Своих собственных денег я не вложил в дачу ни копейки, – спокойно заявил Поташов.

– Значит, признаешься, что построил за государственный счет? – все больше удивляясь, констатировал Абросимов. Он пожалел, что не пригласил начальника милиции. В ОБХСС Поташов ни в чем не признался.

– Давайте начистоту, Дмитрий Андреевич, – заявил директор. – Ни милиция, ни вы – никто не может обвинить меня в мошенничестве или присвоении крупных сумм. Так ведь?

– А твоя партийная совесть?

– Давайте ее пока оставим в покое… Дача стоит на берегу озера, а денег у государства я не воровал, – продолжал Поташов. – Такая вот получается петрушка!

– Еще прижмут! – пригрозил Абросимов. – Вызову опытного следователя из областного центра.

– Хоть из Москвы, – усмехнулся директор. – Доказательств нет и не будет.

– Ты их в землю закопал? Или на дне озера утопил?

– Государство, Дмитрий Андреевич, не понесло никакого денежного и материального урона из-за этой дачи, – отозвался Поташов.

– Она тебе с неба свалилась, как небесная манна?

– Да нет, пришлось, конечно, мозгами пошевелить, проявить инициативу…

– Ты это называешь инициативой?

– Хорошо, назовите смекалкой, – рассмеялся Поташов. – Или частным предпринимательством.

– Хватит мне-то мозги туманить, – устало откинулся на спинку кресла Абросимов. – Рассказывай все как на духу, Антон Антонович!