Крепость живых - Берг Николай - Страница 2

– Нет. Не розыгрыш. Я понимаю, что надо милиципунеров вызывать. Если я им все это расскажу, то они пришлют бригаду из ПНД[1]. Тех я никого не знаю. Пока разберутся, наколют галоперидолом – и буду я Лером Новодворским… Мозги свои жалко. Я, собственно, совета хочу попросить: как мне их вызвать и чтоб приехали? Своими глазами глянут – будет проще.

– Я бы сказал, что морг обнесли ночью. А когда к тебе выедут, отзвонился бы еще раз и сказал как есть: типа не считайте меня сумасшедшим и выехавшим не говорите. Если они скажут то же самое, значит, дело плохо и Армагеддец с Апокалипсисой нагрянули.

– Ну, в общем, как-то, наверно, так. У меня как-то сейчас плохо с соображательностью… Я тебе отзвонюсь… Слушай, у прозектора с лицом что-то неладно… Ну, отбой, связь кончаю.

Гм… Сумасшедших у нас в роду не было. Если это не шизофрения и не острое отравление таблетками-порошочками, то даже и не знаю, что думать. Да не, быть этого не может.

Все равно не засну. Поставлю чайник.

Так. Или братец стал умом скорбен. Или что-то другое. Что может быть другое?

Ожившие мертвецы… Ромеро[2]… Зомби… «Мо-о-озги»…

Что с гаитянскими зомби? Они ведь тоже умирают. Лежат в могиле. Потом их вынимают оттуда «колдуны» и ожившего человека пользуют на тупой и тяжелой работе. Заодно помимо бессловесного раба, что полезно в хозяйстве, еще и запугивают своей некромантией окружающих – до поросячьего визга. А суть в подборе нейротоксинов, которые вводят бедолагам – всасываются в слизистые, когда им в лицо бросают или выдувают порошочек… Стоит вдохнуть – и конец человеку… Потом тяжелейший шок, кома с минимальными признаками жизни – и выздоровление… Только без большей части коры головного мозга. Она от тесного знакомства с нейротоксином рыбы фугу гибнет…

Фильм, помнится, даже был про американского фармаколога, который эту штучку разгадал… «Змей и радуга»[3], точно.

В Петродворце завелся колдун-вуду? Бред, конечно… Хотя после перестройки чего только не было… Или все клиенты судмедморга отужинали в японском ресторане с дрянным поваром? Там ведь эта самая рыба фугу – деликатес, только готовить ее может специально обученный повар экстра-класса… Но все равно в Японии периодически кто-нибудь или дохнет, или становится глубоким инвалидом, сходив в ресторан с рыбной кухней…

Чайник, сволочь, не закипает. Наверно, потому, что я на него таращусь. По совету Джерома[4] надо не смотреть на него, а, наоборот, показывать всем своим видом, что чай – последнее, чего бы ты хотел…

Что еще может быть у братца? Про сумасшествие буду думать в последнюю очередь, пока симптоматика не каноническая, отложим эту версию. Что может быть еще?

Может, они потому и стали жрать мотоциклиста, что у него расквашена голова и соответственно мозги наружу? Но по классике – они любят свежие «мо-о-озги»…

Глупости какие в голову лезут… «Пэрис Хилтон не страшны зомби! У нее нет мозгов!»

Позвоню-ка я ему сам! Вот ведь дьявольщина – мобила разрядилась. Опять совсем про нее забыл. Ладно, по домашнему.

Братец ответил тут же, словно держал трубу в руке:

– Ага!

– Что нового?

– Менты прибыли. Чешут затылки. Судя по всему, после переговоров не они одни.

– А службу ПНД за вами всеми не выслали?

– Не-а. Нас тут слишком много. Это во-первых. А во-вторых, тут тебе не проклятый тоталитаризьм! Прав у ПНД сейчас нет никаких… Ждем начальство – сержант туда соваться без начальства не хочет. Приедет Гутковский – будет решать. Он, к слову, не поверил. Считает, что тут все формалину напились.

– Ну у него есть некоторые основания. Как эти зомбы выглядят?

– Да как обычные покойники. Кстати, не все восстали – кроме мотоциклиста так же неколебимы подснежники и месячной давности топляк. И баба зеленая подвальная тоже лежит. Жрут почему-то только байкера. И вообще, все вчерашнего вечернего поступления поднялись, которых уже без меня привезли.

– Они, случаем, не ходили в японский ресторан?

Братец ржет. Похоже, не ходили.

– Это бомжи-подзаборники. Вчера заморозки были, эти олухи так ловко запалили печку в дачном домике, что траванулись угарным газом. Их поздно вечером всех четверых и привезли. Одна баба, трое мужиков. А тут с чего-то и прозектор к ним присоединился. У него, между прочим, обгрызена рука. И знаешь, точно у него что-то с лицом. Этих четверых я вчера не видал, а у него морда стала как лошадиная. И по-моему челюсти заматорели…

– Ну если ты не шутишь, то сырое мясо так просто не откусишь… Так что челюсти понятно…

– Слушай, позвони родителям, а! Пусть они пока особенно из дому не выходят! Только так… осторожненько… Не хотелось бы, чтоб они тут же примчались на деток сумасшедших любоваться…

– Принято. Позвоню. И тебе тоже.

– Отбой, связь кончаю.

…Родители уже убыли на дачу. Чтоб нам не мешать. Жениться уже бы нам пора, а мы с братцем все вольными казаками. Нам ненавязчиво намекают, что пора бы и о внуках подумать.

Южан в пример ставят. Нет, все верно, оно, конечно, и надо бы. Но пока еще можно не впрягаться в семейное тягло – почему б и не пожить в собственное удовольствие.

Дача – обычный деревенский дом предвоенной постройки. Деревня – забытая Богом дыра в Новгородской губернии. Но родителям там почему-то нравится. Вот со связью там хреновато – всучил я им мобилку, но пользуются они ею с опаской, да и прием неуверенный. Особенно утром…

С третьей попытки дозвонился. Трубку взяла мама. Это хорошо. Она не то чтоб разумнее отца, но с нею договориться проще. Отец фыркнет, выбросит из головы и сделает все по-своему. Маму убедить легче.

Разговор получился короткий – они переживают, что минута разговора стоит как буханка хлеба, но вроде удалось убедить не болтаться сегодня вне дома. Ну да и погода у них с утра мерзостная, так что удержать отца будет несложно.

Ага, чайник засвистел! Свисти, свисти, гад! Я еще посмотрю – пить сегодня чай или нет.

Ладно, выпью. Правда, в холодильнике брать нечего. «Оскудела Земля Русская!» Надо бы в магазин после работы забежать… Ничего, хапнем пустого чаю. Не впервой.

И все же что там с братцем? Если б это была шуточка, родителей бы он втягивать не стал. Ну-ка, еще до выхода на работу есть время.

– Ага?

– Ты не обижайся… Не то что я тебе не верю…

– Или верю. Хотя я тебе не верю! Ты чего хотел-то? Я бы тебе не поверил, перевернись ситуация зеркально. Ну?

– Ты говорил, что там твои приятели из милиции рядом. Может, дашь с кем поговорить?

– Слушай, попробую…

Дальше я пару минут слышу, как он уламывает кого-то, говоря, что я его брат, ни разу, не журналист, никакой огласки, никаких фамилий, никакой записи…

Уломал наконец.

– Что тебе нужно? – Голос неприветливый, даже, пожалуй, неприязненный, с хрипотцой.

– Брат рассказал такое, во что не верится. Хотел бы понять, свихнулся брат или и впрямь там чертовщина.

– Как зовут брата, когда родился, как зовут тебя? Твой адрес и место работы?

Несколько опупеваю. Потом доходит – мент не хочет попасть в идиотскую ситуацию (хотя что там, уже попал) и старается перевести разговор в привычное русло. Заодно убедиться, что это не подстава и я именно тот, за кого себя выдаю.

Подавляю желание съязвить и бодро рапортую. Шутковать с ментами, патрулями, часовыми, таможенниками и погранцами, когда они при исполнении, глупо и неполезно для здоровья.

– Докладываю, – говорит хриповатый голос, – морг заперт, в форточку видно, как четыре покойника в гражданской одежде и пятый – в медхалате – поедают шестого. С аппетитом. Остальные наблюдаемые покойники ведут себя прилично. Сроду такого не видал, и зрелище поганое.

Далее собеседник выдает грамотно составленную тираду, не относящуюся к делу, – видно, чтоб душу облегчить, – и передает трубку братцу.