Белый конь с золотой гривой - Козлов Вильям Федорович - Страница 4

Кеша давно заметил, что у дороги за ольховым кустом прячется Мишка Тюлень. Когда он проезжал мимо куста, то невольно втягивал голову в плечи: ждал предательского выстрела из рогатки в спину. Но Тюлень не стрелял. Он никак не мог взять в толк, что это его сосед Кеша идет рядом с нагруженной телегой и держит вожжи в руках. А на поводу у него вышагивает знаменитый Орлик, на котором никто, кроме бригадира, никогда не ездил. Ребятам разрешалось лишь любоваться Орликом, расчесывать ему гриву и хвост, когда он стоял в конюшне. А прокатиться на племенном жеребце никто и не мечтал. И вдруг Орликом командует — кто бы мог подумать! — Кеша Пупочкин!

Когда Кеша возвращался с поля порожняком, Тюлень вышел из-за кустов. Глаза у него большие, в них недоумение. Кеша сделал вид, что не узнал его, и важно прогрохотал на телеге мимо Мишка вприпрыжку припустил за ним. Он хотел было вскочить на телегу, но Кеша замахнулся вожжами и сказал:

— Огрею!

— Подвези чуток? — попросил Мишка. И голос у него был виноватый.

— Ты, вредитель, сломал мою удочку?

— Я те свою отдам, бамбуковую, — пообещал Мишка.

— А где коробка с червями?

— Накопаю тебе в огороде сколько хочешь.

— Ты сказал дяде Осипу про ружье?

— Он к нам пришел и стал матери жаловаться, а она тут же за ремень… Что я, из-за тебя должен был страдать?

Мишка плелся по пыльной дороге, а Кеша восседал на телеге и сверху поглядывал на соседа.

— Я бы тебя не выдал, — подумав, сказал Кеша.

— Все равно бы дядя Осип дознался, кто у него ружье спер.

— Я его кон… фисковал,в два приема выговорил услышанное по радио слово Кеша. — Зачем ему ружье, если он спит как тетеря?

— Спать дядя Осип горазд, — заулыбался Мишка.

— Залезай, — разрешил Кеша.

Мишка на ходу запрыгнул в телегу.

— Дай подержаться за вожжи? — немного погодя попросил он.

Кеша дал. У него было хорошее настроение. Мишка встал на телеге во весь рост и лихо закрутил над головой вожжами. И закричал тонким голосом что-то невнятное. Но Орлик, вместо того чтобы припустить галопом, остановился и, заржав, лягнул передок телеги задним копытом.

— Чего это он? — тараща на жеребца глаза, удивился Мишка.

— Не нравишься ты ему, — сказал Кеша.

Мишка обозлился и стегнул жеребца по крутому боку. Орлик взбрыкнул сразу обеими ногами и скакнул в сторону. Ребята едва удержались на вздыбившейся телеге. Кеша вырвал у Тюленя вожжи и ласково сказал:

— Орлик, это я… Видишь, это я, Константин?

Жеребец успокоился и, сверкнувна мальчишек сияющим глазом, потрусил по дороге к конюшне.

— Надо же, слушается, — с завистью сказал Мишка.

— К лошади тоже нужен подход, — стал поучать Кеша. — А то встал, загигикал, замахал вожжами… А когда ты бамбуковую удочку отдашь?

— Отдам…

Кеша решил, что нужно ковать железо, пока горячо. Он свернул на проселочную дорогу и погнал к деревне. Мальчишки и девчонки, которые попадались навстречу, с завистью и удивлением смотрели на них.

«Может, бабушке чего надо? — озабоченно подумал Кеша. — На солнце-то тоже целый день сидеть вредно».

Дед Сидор смахнул с сияющей лысины крупные капли и сказал:

— Шабаш!

Кеша с сожалением стал распрягать Орлика. Ему хотелось еще сделать хотя бы один рейс. Орлик не устал, вон как глазом косит, хочется ему еще пробежаться с телегой. Силищи у него некуда девать. Прокатиться бы на нем верхом… Не разрешит конюх. К верховой езде Орлик не приучен, может запросто сбросить и ускакать в поле. Кеша распустил супонь, стащил хомут. Жеребец охотно нагнул красивую голову: мол, снимай поскорее это ярмо… Шея у него лоснится от пота. Славно они сегодня поработали с Орликом! Жаль даже расставаться…

С Тюленем Кеша помирился. Мишка не надул: при свидетелях вручил ему свою лучшую бамбуковую удочку с английским крючком и японской леской. Их было у Мишки три удочки. И все лучшие. У него дядя моряк, плавает за границу и привозит оттуда племяннику отличные рыболовные снасти. Однако рыба почему-то не клюет у Тюленя, хотя у него и леска японская, а крючок английский. А вот у Кеши клюет, даже если леска из конского волоса. Настроение у Кеши улучшилось.

Когда он ставил удочку к стене своего дома, то бабушки на месте не оказалось.

Сбежала куда-то бабушка. Кеша разыскал ее в огороде. Бабушка на корточках полола огурцы. И палка лежала между грядками. Здесь она не нужна была бабушке.

В деревню Кеша возвращался с дедом Сидором. Солнце клонилось к лесу. Оно было большое и красное. И не очень яркое. На него можно было смотреть. Вокруг усталого светила притихли розовые перистые облака. Их было много на небе. В лицо дул теплый ветер. Он принес запах свежевспаханной земли и медовых трав. У опушки соснового бора тарахтел трактор Лешки. Этот будет до ночи поднимать зябь. В уборочную Лешка — самый главный человек в бригаде. Он даже обедать не ходит, ему в судках жена еду в поле приносит. Эх, жалко, Лешка-тракторист не видел Кешу на поле за работой!

— Как же ты с Орликом-то поладил? — спросил конюх. — Он ведь норовистый!

— У него губы мягкие-мягкие, — сказал Кеша. Когда он пускал стреноженного Орлика на луг, тот в знак дружбы совсем небольно пожевал Кеше пальцы. А потом смешно отковылял к речке. Орлику захотелось выкупаться, а Кеша и не сообразил. А хороню бы на гладкой спине жеребца въехать в теплую воду. Речка мелкая, Орлику по шею. Ничего, завтра можно будет выкупаться…

Чувствуется, что дед Сидор устал, но настроение у него хорошее. Он, чуть заметно прихрамывая, шагает рядом, и от него пахнет крепким табаком и конским навозом. Кирзовые сапоги в пыли и потрескались. Одно белое ушко торчит из голенища наружу. На голове у конюха кепка блином. Он не любит свою лысину людям показывать.

Встречные почтительно здороваются с дедом. Он — депутат районного Совета. А Кеше кажется, что и с ним здороваются. Ему приятно идти рядом с конюхом.

— Деда, ты на меня не сердись за дохлого воробья, — сказал Кеша. — Это я так, от скуки.

— Я уже забыл, — ответил старик.

— А другие вот не забывают, — вздохнул Кеша.

— Люди добро помнят, — сказал дед Сидор. — Добро сильнее зла.

— Я хочу, как и ты… с конями, — сказал Кеша.

Дед сбоку посмотрел на него, усмехнулся.

— Теперь все, брат, хотят в этот космос лететь, а ты — конюхом?

— А завтра бригадир разрешит мне запрячь Орлика?

— Мы с тобой без спросу, — сказал дед.

— Вот все люди как люди, а я как паршивая овца в стаде… Так моя мамка говорит… Отчего так, деда?

— Так и сказала?

— И еще говорит, что лучше бы мне и на свет не родиться… От меня одни неприятности.

— Назови человека сто раз «свинья» — он и захрюкает, — сказал дед.

— Врет она?

— Ошибается, — поправил дед. — Хороший ты человек, Константин, только озорной чересчур…

— Скучно мне, — пожаловался Кеша. — Мамка весь день на ферме, бабушка глухая… С ней много не поговоришь… Да и ребята взъелись на меня из-за этого рыбака… Зачем, говорят, лещовое место ему показал…

— Глупые они, — сказал конюх. — Мало в озере рыбы?

— Удочку сломали, — продолжал Кеша.

— Это уж совсем ни к чему.

— Ходят, мамке жалуются на меня, а она — веревкой… Только я не даю себя бить — убегаю.

— За одного битого двух небитых дают, — заметил дед.

— Это что ж, мне самому штаны снимать? — удивился Кеша.

— Я так, к слову, — сказал конюх.

— И чего они все на меня взъелись?

— Был бы ты никудышный — Орлик ни за что бы тебя не послушался. Лошади собаки, они, брат, дурного человека за версту чуют…

— Хочешь, я тебе бамбуковую удочку подарю? — сказал Кеша. — С английским крючком.

— Уди сам на здоровье, — улыбнулся дед.

У колодца они повстречались с Кешиной матерью. Высокая, худощавая, с коричневым от загара лицом, она, увидев их, поставила ведра с водой в пыль и пригорюнилась.