Дни и ночи (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 10

Насколько Тимофей помнил, тогда он пожал плечами и отошел, всего лишь мимолетно оглянувшись на фото. Все-таки, невеста была красива, с этим не поспоришь. Удивительно счастливой, сияющей и чистой. На нее хотелось еще раз посмотреть.

Что ж, теперь они квиты, похоже. Сегодня она испытала снисхождение и некоторое ощущение преимущество перед ним. А говорят — в мире нет справедливости. Он получил по носу за то, что и сам считал себя лучше и умнее.

Казалось бы, после всего, этот «щелчок» он не должен был и заметить. Ан, нет, задело. Задело так, что зашвырнул книгу черти куда в очередном приступе злости и ярости на все и себя в первую очередь.

Размяв шею Тимофей отошел от окна и решил выйти во двор. Он не пойдет домой. Не сейчас еще. Просто постоит на крыльце.

Сейчас Тимофей жалел о том, что разрешил уйти и Кузьминичне, пожилой лаборантке, и Ларисе Федоровне, не менее пожилой, но еще очень бодрой медсестре. Тем не терпелось засадить огороды, чтоб не хуже, чем у соседей было, не меньше. А теперь — один на один с собой, Тимофей жаждал общества хоть кого-то, чтобы не сорваться. И в то же время, не хотел видеть ни одной живой души.

На улице оказалось лучше. Легкий ветерок бодрил, донося запахи пробивающейся травы и распустившихся первоцветов. В городе он и не заметил бы этого. А здесь — уже втянулся, научился ценить. Недалеко, через три дома, закудахтали чем-то всполошенные куры и пару раз вяло тявкнул пес. Это у Федоровны. Бас Пирата он уже и с закрытыми глазами узнавал. Проклятая псина завела привычку оглашать окрестности воем в два-три часа ночи. Впрочем, чаще всего Тимофей еще не спал и собака ему не мешала.

По селу приглушенно разнесся колокольный звон.

Опять Николай за свое. Тимофей усмехнулся. Их священник не на шутку увлекся идеей поучаствовать в соревновании звонарей и теперь отчаянно тренировался едва ли не каждую свободную минуту.

Сегодня у Кольки уже лучше получалось, не мог не отметить Тимофей. Месяц назад все предпочитали захлопывать окна и затыкать уши. А сегодня… Тимофей оперся спиной на дверь и закрыл глаза, вслушиваясь в колокольный перезвон.

Сейчас ему даже стало легче. Что-то скрученное и сжавшееся отпустило внутри. Даже стыд ушел и немного утихла старая боль, обида. Не на эту девчонку. Она его поверхностно зацепила своим изучением. На все остальное.

Колокола продолжали звенеть, а Тимофей не торопился возвращаться в кабинет, так и стоял на крыльце и слушал. Мелькнула и исчезла мысль сходить к Николаю, постоять рядом, поговорить ни о чем, послушать об этом его конкурсе. Только тот ведь не дурак, заметит что на уме у Тимофея, по глазам поймет. Начнет опять свои наставления читать. Хоть и сам понимает, что грызет друга. Но такова его обязанность и святой долг — наставлять людей на путь истинный. Да, вот беда, не хотел туда Тимофей, на путь этот. И был благодарен, что чаще всего Колька молчал или поддерживал незначительную беседу. Хороший он, все-таки, хоть и придумал себе такое занятие — то священником стал, то колоколами народ мучает.

Звон медленно угасал, словно растворялся в теплом весеннем воздухе.

Тимофей открыл глаза с некоторым сожалением. А ведь стало легче, все же. И домой уже не так тянуло. Да и голова больше не трещала по швам.

Постояв еще пару минут на улице, он развернулся и пошел назад, в кабинет, уже не уверенный что пойдет домой ровно через час. Может посидит подольше.

В пятый раз за последние десять минут обойдя свой новый дом, Саша четко поняла — дело плохо и некуда оттягивать. Надо что-то делать! Время-то шло к вечеру. А у нее ничегошеньки не было!

Ну, то есть, не совсем. Но…

Попытавшись собраться с мыслями Саша буквально рухнула на единственный табурет, стоящий у старого стола, покрытого вытертой, местами порванной клеенкой.

Итак, если провести инвентаризацию — Саша оказалась счастливой хозяйкой небольшого трехкомнатного дома с кухней, отдельным помещением, в котором она заметила узкую, выщербленную чугунную ванну и, (о чудо!), даже с туалетом. Правда, о канализации речи не шло, но Семен Петрович заверил ее, что они тут люди не дикие и очищают выгребные ямы специальные службы регулярно за очень умеренную плату. Одной проблемой и страхом меньше.

Кроме помещения у нее так же имелся вот этот табурет, на котором Саша сейчас сидела, стол, раковина, старенький холодильник, вроде бы работающий. Во всяком случае он громко дребезжал уже полчаса, с тех пор как она его включила в розетку.

Помимо всего этого к дому прилагалась кровать с провисшей едва ли не до пола панцирной сеткой, шкаф — ровесник холодильника, какая-та пыльная тахта и телевизор, еще ламповый и уже совсем не работающий.

Но проблема состояла не во всем этом, а в том, чего Саша на данный момент не имела. Время шло к четырем вечера, а у нее не было ни матраса, ни постельного белья, ни подушки. И если посуду ей пообещал одолжить на пару дней Семен Петрович, пока Саша свое не привезет или новое не купит, то с постелью…

Резко поднявшись со своего табурета Александра решила, что делу сидением не поможешь. Необходимо было выяснить, где здесь ближайший магазин и можно ли там сейчас купить необходимые вещи. Почему-то у головы она это выяснить забыла — привыкла к тому, что в городе всегда полно супермаркетов, торгующих всем подряд, к тому же, часто круглосуточных. А раз уж Саша пообещала завтра быть в амбулатории к восьми, значит решила остаться. И стоило быстро придумать, как достать все необходимое для того, чтобы не провести ночь на полу.

На полдороги к выходу Саша вспомнила об обещании позвонить родителям. Выбрав в списке телефон матери, она коротко отчиталась о своем приезде, сказала, что уже познакомилась с начальством и все куда лучше, чем можно было ожидать. А потом, сославшись на необходимости обустраиваться, быстро оборвала звонок. Разумеется, это не избавит ее от долгих и выматывающих последующих разговоров с родителями, особенно с отцом, но временно даст передышку.

После этого Саша вышла во двор и осмотрелась. Ее «хонда» стояла посреди спорыша, подорожника и «пастушьих сумок», и как ни странно — Саша даже понравилась такая картина. Она всегда мечтала о газоне из травы перед домом, ну и что, что пока это оказался газон из сорняков? Так даже оригинальней.

Правда забор и ворота оказались совсем шаткими. Дерево, за которым долго не было ухода начало дряхлеть, да петли стоило бы смазать. Однако она понятия не имела, как это делать, а потому решила пока сосредоточиться на насущных проблемах.

По обе стороны от ее дома располагались точно такие же хаты. Где-то красивее, ухоженные побольше, а кое-где, судя по всему, и вовсе заброшенные. Справа и немного наискось от ее дома, насколько Александра поняла из объяснений Семена Петровича, стоял дом Кузьминичны, той самой лаборантки. Саша даже видела ту из окон своей спальни. Пожилая женщина в окружении семьи, очевидно, бодро перекапывала приличный по размерам огород. И откуда только у людей столько энергии? Самой Саше, несмотря на приличную разницу в возрасте, хотелось свалиться и проспать как минимум сутки. А тут — пенсионерка так рьяно картошку садит.

За домом лаборантки, дальше по улице тянулись другие хаты, с хозяевами которых Саше еще только предстояло познакомиться.

По левую сторону, немного на отшибе от остальных, в подножии невысокого холма стояла самая старая хата на этой улице. Как объяснил ей голова — ту выстроил некий Семеныч, который скончался в одиночестве еще лет двадцать назад, а его дом перешел в ведомость райсовета. И отчего-то, по непонятной для самого головы причине, именно этот дом попросил Тимофей Борисович, когда приехал в Андреевку. «Хотя уж она-то, Александра Олеговна, может не сомневаться, он сам, лично, предлагал такому специалисту куда лучшие варианты», несколько раз заверял ее голова. Но с Першиным не поспоришь, себе дороже выйдет.

Саша, в общем-то, и не сомневалась.

Ей так же не было понятно, что могло заставить человека выбрать такой дом — тот смотрелся мрачноватым и гнетущим, словно наполненным не очень хорошими… силами? Духами? Мыслями? Чем-то неуловимым, но вызывающим дрожь по спине и какое-то зябкое желание поежиться. Да и наполовину засохшая старая ива, растущая во дворе, не добавляла в вид ничего позитивного.