Ежик в тумане - Козлов Сергей Григорьевич - Страница 6

– Ну же! – сказал Медвежонок.

– Ты, – сказал Заяц. – Медвежонок!

– Что ж я там делал, под пнем?

– Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?

– А что я сделал?

– Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал «Не горюй, Заяц, все мы – одни». Подошел ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я – заплакал.

– А я? – спросил Медвежонок.

– И ты, – сказал Заяц. – Стоим и плачем.

– А я? – спросил Ежик.

– А тебя не было, – сказал Заяц. – Больше никого не было. Представляешь? – Заяц обернулся к Медвежонку. – Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.

– Так не бывает, – сказал Ежик. – Я обязательно должен был появиться.

– Так это же во сне, – сказал Медвежонок.

– Все равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу – вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.

– Не было тебя, – сказал Заяц.

– Нет, был.

– Не было!

– А я говорю – был! – сказал Ежик. – Просто я не хотел мешать вам плакать.

– Конечно, был, – сказал Медвежонок. – Я его видел краем глаза.

– А что же мне не сказал? – сказал Заяц.

– А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом – чего говорить-то? Ежик, он ведь всегда со мной.

– А по-моему, мы все-таки были одни, – сказал Заяц.

– Тебе показалось, – сказал Ежик.

– Примерещилось, – сказал Медвежонок.

– А если так, что у меня с собой было?

– А у тебя с собой что-нибудь было?

– Ага.

– Мешочек, – сказал Ежик.

– С морковкой, – сказал Медвежонок.

– Правильно! – сказал Заяц. – Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!

ВОРОН

Посыпал мелкий снежок, потом прекратился, лишь ветер слабо раскачивал верхушки деревьев.

Трава, неопавшие листья, ветви – все поблекло, посветлело от холода.

Но лес стоял еще большой, красивый, только пустой и печальный.

Ворон сидел на суку и думал свою старинную думу. «Опять зима, – думал Ворон. – Опять снегом все заметет, завьюжит; елки заиндевеют; ветки берез станут хрупкими от мороза. Вспыхнет солнце, но ненадолго, неярко, и в ранних зимних сумерках будем летать только мы, вороны.

Летать и каркать».

Надвинулись сумерки.

«Полетаю», – подумал Ворон. И неожиданно легко соскользнул с насиженного места.

Он летел почти не двигая крыльями, чуть заметным движением плеча выбирая дорогу между деревьев.

«Никого, – вздыхал Ворон. – Куда они все попрятались? « И действительно, лес был пуст и сир.

– Сер-р-р! – вслух сказал Ворон. Он опустился на старый пень посреди поляны и медленно повернул голову с синими глазами.

– Ворона, – сказал Ежику Медвежонок.

– Где?

– Вон на пне.

Они сидели под большой елкой и глядели, как лес заливают серые сумерки.

– Пойдем с ней поразговариваем, – сказал Ежик.

– А что ты ей скажешь?

– А ничего. Позову чай пить. Скажу: «Скоро стемнеет. Пойдемте, Ворона, чай пить».

– Идем, – сказал Медвежонок. Они вылезли из-под елки и подошли к Ворону.

– Скоро стемнеет, – сказал Ежик. – Ворона, идемте чай пить.

– Я Вор-р-рон, – медленно, хрипло сказал Ворон. – Я чая не пью.

– А у нас – малиновое варенье, – сказал Медвежонок.

– И грибки!

Ворон смотрел на Ежика с Медвежонком старинными, каменными глазами и думал: «Э-хэ-хэх!..»

– Я чая не пью, – сказал он.

– Медом угощу, – сказал Медвежонок.

– А у нас и брусника, и клюковка, – сказал Ежик. Ворон ничего не сказал.

Он тяжело взмахнул крыльями и поплыл над поляной. В густых сумерках с распростертыми крыльями он казался таким огромным, что Ежик с Медвежонком даже присели.

– Вот это птица! – сказал Медвежонок. – Будет она с тобой чай пить!

– Это он, Ворон, – сказал Ежик.

– Все равно птица. «Позовем, позовем!» – передразнил он Ежика. – Позвали.

– Ну и что? – сказал Ежик. – Он привыкнет. Представляешь, все один и один. А в следующий раз – обязательно согласится…

Уже почти в темноте Ворон летел над полем, видел какие-то далекие огоньки и почти ни о чем не думал, только широко и сильно подымал и опускал крылья.

ЕСЛИ МЕНЯ СОВСЕМ НЕТ

Еще совсем немного – и загорятся звезды, и выплывет месяц и поплывет, покачиваясь, над тихими осенними полями. Потом месяц заглянет в лес, постоит немного, зацепившись за верхушку самой высокой елки, и тут его увидят Ежик с Медвежонком.

– Гляди, – скажет Ежик.

– Угу, – скажет Медвежонок. А месяц подымется еще выше и зальет своим холодным, тусклым светом всю землю.

Так было каждый вечер в эту ясную холодную осень. И каждый вечер Ежик с Медвежонком собирались то у Ежика, то у Медвежонка и о чем-нибудь говорили. Вот и сегодня Ежик сказал Медвежонку:

– Как все-таки хорошо, что мы друг у друга есть! Медвежонок кивнул.

– Ты только представь себе: меня нет, ты сидишь один и поговорить не с кем.

– А ты где?

– А меня нет.

– Так не бывает, – сказал Медвежонок.

– Я тоже так думаю, – сказал Ежик. – Но вдруг вот – меня совсем нет. Ты один.

Ну что ты будешь делать?

– Пойду к тебе.

– Куда?

– Как – куда? Домой. Приду и скажу: «Ну что ж ты не пришел, Ежик?» А ты скажешь…

– Вот глупый! Что же я скажу, если меня нет?

– Если нет дома, значит, ты пошел ко мне. Прибегу домой. А-а, ты здесь! И начну…

– Что?

– Ругать!

– За что?

– Как за что? За то, что не сделал, как договорились.

– А как договорились?

– Откуда я знаю? Но ты должен быть или у меня, или у себя дома.

– Но меня же совсем нет. Понимаешь?

– Так вот же ты сидишь!

– Это я сейчас сижу, а если меня не будет совсем, где я буду?

– Или у меня, или у себя.

– Это, если я есть.

– Ну, да, – сказал Медвежонок.

– А если меня совсем нет?

– Тогда ты сидишь на реке и смотришь на месяц.

– И на реке нет.

– Тогда ты пошел куда-нибудь и еще не вернулся. Я побегу, обшарю весь лес и тебя найду!

– Ты все уже обшарил, – сказал Ежик. – И не нашел.

– Побегу в соседний лес!

– И там нет.

– Переверну все вверх дном, и ты отыщешься!

– Нет меня. Нигде нет.

– Тогда, тогда… Тогда я выбегу в поле, – сказал Медвежонок. – И закричу: «Е-е-е-жи-и-и-к!», и ты услышишь и закричишь: «Медвежоно-о-о-к!..» Вот.

– Нет, – сказал Ежик. – Меня ни капельки нет. Понимаешь?

– Что ты ко мне пристал? – рассердился Медвежонок. – Если тебя нет, то и меня нет. Понял?

– Нет, ты – есть; а вот меня – нет. Медвежонок замолчал и нахмурился.

– Ну, Медвежонок!.. Медвежонок не ответил.

Он глядел, как месяц, поднявшись высоко над лесом, льет на них с Ежиком свой холодный свет.

ТЕПЛЫМ ТИХИМ УТРОМ ПОСРЕДИ ЗИМЫ

«Бывает же – топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: вот она какая, большая зима!

И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Ветер, думаешь, бушует вьюга, но нет, звук не такой, а далекий какой-то, очень знакомый звук. Что же это?

И засыпаешь снова. А утром выбегаешь на крыльцо – лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима?

Тогда сбегаешь с крыльца и видишь… лужу.

Настоящую лужу посреди зимы. И от всех деревьев идет пар. Что же это? А это ночью прошел дождь. Большой, сильный дождь. И смыл снег. И прогнал мороз. И в лесу стало тепло, как бывает только ранней осенью».

Вот как думал Медвежонок тихим теплым утром посреди зимы.

«Что же теперь делать? – думал „Медвежонок. – Топить печку или нет? Щипать на растопку лучинки или не надо? И вообще как это так – опять лето?“

И Медвежонок побежал к Ежику посоветоваться. Ежик ходил вокруг своего дома в глубокой задумчивости.