Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Вдовцы - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Никогда еще мы не жили с таким самозабвением. И никогда еще так зорко не подстерегали один другого. Ожог начал подживать. Но тревога не утихала. В понедельник утром, когда мы расстались, я был, похоже, так бледен, что она испугалась, потому что спросила:

— А ты не заболел? Тебе надо бы показаться врачу. С некоторых пор меня беспокоит твое состояние.

Я удержал ее в объятиях. Как же мне хотелось послать Мерлена к чертям! День оказался для меня сущей пыткой. Как всегда, роль, отведенная мне в новом сериале, оказалась ерундовой. Погода стояла предгрозовая, дышалось тяжело. А где она, моя Матильда? Я предупредил, что освобожусь поздно. И воображал себе ее с другим. Повел ли он ее в отель? Или же у него была холостяцкая квартира? Когда я вышел из студии, небо над Сеной свело судорогой и вдалеке громыхал гром. Я выдохся. Мне не продержаться целую неделю! К счастью, дождь обрушился разом. Я укрылся в кафе, где пережидал более двух часов, потягивая мятный ликер. Прежде чем подняться к себе, воспользовавшись прояснением, я поискал среди машин, выстроившихся в ряд, Матильдину «симку». И нашел ее, наполовину заехавшую на «зебру». Счетчик километража прибавил 26 километров с момента моей последней проверки. 26 километров за пять дней — да это же сущие пустяки! Что, возможно, не помешает Матильде рассказывать мне басни о своей поездке в Морет. Но мгновение спустя она, наоборот, стала объяснять мне, почему не двинулась с места.

— Я побоялась, как бы меня не застигла гроза. И позвонила папе по телефону.

— Как он поживает?

— Да так себе. Такая погода не для него, разумеется. Поеду проведать его в четверг.

— Лучше поезжай в пятницу. Я проторчу на студии целый день.

Значит, мои опасения были необоснованны. Но после первой радостной реакции я был вынужден признать, что Матильда прекрасно могла назначить свидание и в Париже — в таком случае алиби в виде поездки к отцу ей абсолютно не требовалось. И меня снова начали одолевать сомнения. Я принял успокоительную таблетку, чтобы заснуть, и назавтра, едва дверь за Матильдой закрылась, позвонил Мерлену.

— Успокойтесь, — сказал он. — Мы делаем все необходимое.

— Но скажите мне только, где моя жена была вчера. Я знаю, что она не покидала Париж. Я установил это по счетчику ее машины.

— Вот и ошибаетесь, дорогой мсье. В полдень она находилась в Ла-Рош-Гюйоне.

— Что?.. Не могла же она, однако, подделать показания счетчика?

— Нет. Она поехала туда на голубой малолитражке.

— Черт побери! Но с кем?

— Вот это мы вскоре узнаем. Прошу вас, мсье Миркин, наберитесь терпения. Как видите, дело продвигается успешно.

Он повесил трубку. В Ла-Рош-Гюйоне! Разумеется, это ли не идеальное место для любовного свидания?.. На берегу Сены, скалы, замок… Меня трясло от бешенства. Измена Матильды перестала быть гипотезой, чем-то абстрактным, что силой воображения можно строить и разрушать. Она зафиксирована как факт, получила подтверждение. Я достал из папки для бумаг револьвер и начал упражняться с ним, чтобы набить руку. Оружие не очень тяжелое, рукоятка легко умещалась в ладони. Мужчине с малолитражкой осталось уже недолго смеяться надо мной. Я положил револьвер на прежнее место. Как и накануне, я отсутствовал весь день. Я жил словно в тумане, как под действием наркотика. Мир вокруг меня, казалось, состоял из светящихся пятен — витрин, афиш, лиц, в ушах непрерывно шумело что-то вроде морского прибоя. Я неплохо выдержал два дня, в течение которых не сказал Матильде почти ни слова.

— Что с тобой? — допытывалась она. У нее даже хватило наглости спросить:

— Ну что я тебе такого сделала?

— Ничего. Просто я сейчас много работаю.

Впрочем, это была сущая правда. Я играл с полной отдачей, чтобы довести себя до изнеможения. В четверг я опять позвонил Мерлену.

— Ничего нового, — сказал он. — Не надо нервничать.

— А как насчет малолитражки…

— Мы вернемся к этому разговору в субботу, когда, надеюсь, будем располагать почти что всеми данными.

— Ну как, по-вашему, у нее есть любовник?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Очень похоже на то. До субботы, мсье Миркин. Вам удобно около двенадцати?

Я перестал есть. Не спал без снотворного. Руки временами противно дрожали. И я не мог больше смотреть на Матильду, не думая о Ла-Рош-Гюйоне, об их спальне. Наверняка они завтракают в постели. Впрочем, нет, поскольку они там не ночуют. Я уже не знал, что и думать. Я был на грани нервного срыва.

— Так, значит, завтра я еду повидать папу, — сказала Матильда. Я не сдержал ухмылки.

— Тебе это неприятно?

— Вовсе нет! — вскричал я. — Поезжай! Можешь ездить сколько твоей душе угодно. Ему повезло, что у него такая преданная дочь, как ты.

Матильда расплакалась. Шлюха! Я еще не знал за ней этого таланта — вызывать слезы по желанию. Я принял такую дозу снотворного, какой можно убить быка, а когда проснулся назавтра, она уже уехала. Попутного ветра! У меня кружилась голова. Я попытался выпить кофе. Меня чуть не стошнило. Я не понимал, куда она клонит. Если я ей надоел, то почему она не требует развода? Может, она боится? Однако она должна подумать и о том, что рано или поздно правда выплывет наружу. Значит?..

Я позвонил на студию и сказал, что заболел. В какой-то миг у меня промелькнуло искушение сесть в машину и поехать в Ла-Рош-Гюйон. Но что я буду там делать?.. Самым мудрым было предоставить агенту Мерлена действовать спокойно. Я вышел из дому и отправился бродить по улицам. На вокзале Монпарнас я сжевал бутерброд. Вполне возможно, что в этот самый момент Матильда садится за стол какой-нибудь гостиницы на берегу Сены. Я представлял себе, как она смеется, открывая свои зубки чревоугодницы: «Что будем есть?»

В возбуждении она способна проглотить самую калорийную пищу, а потом два дня поститься. Этот подонок, сидя напротив, не сводит с нее глаз, как вороватый кот. А сверху сияет голубое небо, воспеваемое в романсах. Летние женские платья едва прикрывали тело. Даже воздух в Париже был хмельным. Я шел, сам не зная куда. Наверное, я походил на тех одиноких стариков, что бродят по улицам без цели с пустой хозяйственной сумкой в руке и разговаривают сами с собой. Зимой есть надежда на приближающийся вечер. Но эти июньские дни блистали победным светом допоздна. Время от времени я делал над собой усилие и думал: «Она раздевается. Она курит в постели, ожидая его». Или же, двумя улицами дальше: «Вот теперь они занимаются любовью». Легкий шорох листьев на бульваре. Я оперся о дерево. Мои веки увлажнил пот, который был соленее слез. Я дышал через силу. Икры ног дрожали, как у скалолаза, который вот-вот сорвется. Я решил присесть на террасе кафе.

— Мсье плохо себя чувствует? — спросил официант.

— Это от жары. Дайте-ка мне кружку пива и аспирин.

Гудение в голове уменьшилось. Мало-помалу животное умиротворение растеклось по всем членам, потом глаза застлала сонливость. Я почувствовал себя намного лучше. Я находился далеко. Один. Что такое любовь, если хорошенько поразмыслить? Я искал ответа, но тщетно. Для него потребовались бы слова, много слов, а молчание так приятно.

Неужели я уснул? Тень внезапно расширилась. Она достигла середины мостовой. Я чувствовал себя лучше. «Они пьют последний стакан перед возвращением в Париж. Я тоже пью. Мы пьем все вместе, как добрые друзья. В конце концов, почему бы нам и не делить одну женщину?» Я расплачиваюсь и снова пускаюсь в путь. Самое трудное позади. Но мне не хватает мужества на то, чтобы подняться к себе, на то, чтобы притворяться… Если она заговорит о своем отце, я залеплю ей пощечину. У нее будет время предупредить другого, а ведь именно этот другой мне и нужен!

Я позвонил в полвосьмого. Она уже вернулась. Я в двух словах сообщил, что приеду поздно, возможно, после полуночи. И снова принялся бродить, на этот раз по набережной Сены, потому что свежесть, исходящая от реки, действовала на меня благотворно. Я снова играл в тайные игры своего детства… Например, я — бутылка, брошенная в море. Я плыву себе по воле волн, тону в водовороте, опускаясь до самого черного дна океана, а потом разом всплываю на поверхность. Тут за мной наблюдает птица. Но того послания, какое я несу с собой, никто никогда не прочтет.