Убийство на 45 оборотах - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 19

– Четверть одиннадцатого.

– Можно рискнуть!

Она покачнулась и оперлась о край стола.

– Ну, ладно, не время впадать в истерику. Пошли.

Она присела около трупа и обшарила карманы, стараясь не прикасаться к нему.

– Помочь тебе? – спросил Лепра.

– Нет… Помолчи… Если ты будешь молчать, я все сделаю сама.

Связка ключей оказалась в кармане брюк. Ева вынула ее осторожными рывками и протянула руку Лепра. У нее уже не было сил подняться.

– Возьми, – выдохнула она.

Он довел ее до кресла, и она рухнула, закрыв глаза.

– Ничего, ничего, – прошептала она наконец. – Так противно обыскивать мертвеца.

Она выпрямилась, опираясь на подлокотник, и посмотрела на тело.

– Бедный старик! Дорого же ему обошлась дружба с Морисом!

Она, пятясь, вышла за Лепра и закрыла за собой дверь. Они тихо спустились, перешли улицу и замедлили шаг только у бульвара. Ева тяжело повисла на руке Лепра.

– Это недалеко, – сказала она. – Улица Сен-Огюстен. На третьем. Я там была несколько раз с мужем. Дай мне сигарету. Вид у меня как у шлюхи. Тем лучше.

Он протянул ей зажигалку, закрыв пламя ладонями, увидел, как блеснули под румянами мелкие веснушки на скулах. Но у него не возникло никакого желания поцеловать ее. Ева вновь взяла его под руку.

– Кому было выгодно убивать его? – спросила она. – Он был последним подозреваемым в нашем списке.

– Я тоже не могу понять. Теперь, когда он мертв, про пластинки не знает никто.

– Может, мы ошибаемся. Его могли убить по не известным нам причинам. И мы найдем пластинки у него дома.

Они говорили автоматически, только чтобы нарушить безмолвие, царившее на улицах, чтобы заговорить страх. Но голоса их дрожали, а походка была нетвердой. Они шли, точно пьяные. Ева отдала свою сигарету Лепра.

– Докури. Меня мутит… Ключи у тебя?

– Да.

– Это последний дом, на углу.

Они прошли мимо дома, осмотрели окрестности и только потом вернулись к подъезду. У консьержки горел свет, но никого не было. Через стекло видна была открытая дверь, ведущая, наверное, в кухню.

– Я пойду первым, – сказал Лепра.

Он вошел быстрым шагом, пересек прямоугольник света перед входом. Махнул Еве. Она присоединилась к нему.

– В глубине, – сказала она.

Лепра сделал в темноте шаг наугад и нащупал ступеньки.

– На третьем. Тут на этажах по одной квартире.

Поднявшись на площадку, Лепра чиркнул зажигалкой.

– Попробуй плоским ключом, – сказала Ева.

Дверь тут же поддалась. Они молча закрыли ее, и Ева повернула выключатель. На стенах зажглись тяжелые металлические бра.

– Внизу соседи, но они не должны нас услышать, – сказала Ева.

Она сняла туфли. Лепра последовал ее примеру и посмотрел на часы.

– Скоро одиннадцать.

– Рабочий кабинет там, – сказала Ева.

Они прошли через огромную гостиную, их тени отразились в венецианском зеркале. Лепра задел этажерку, и с роз, стоящих на ней, осыпались лепестки. Свет из передней уже почти не освещал эту часть квартиры. Ева ощупала стены.

– Это здесь, – сказала она. – Надеюсь, ставни закрыты.

Она скользнула в соседнюю комнату. Скрипнули половицы.

– Можешь идти.

Лепра вошел. Настольная лампа отбрасывала свет на большой старомодный письменный стол. Смутно освещенное лицо Евы казалось маской.

– Займись книжным шкафом, – сказала она. – Я посмотрю в ящиках.

Они бесшумно приступили к делу. Лепра перебирал книги. Ева рылась в бумагах.

– Тут ничего нет, – сказал Лепра.

– Тут тоже.

Он занялся большим альбомом, в который были вложены диски: Стравинский, Шостакович, Гершвин, Бела Барток… Он читал названия и подносил каждую пластинку к лампе, чтобы посмотреть запись. На пластинках Фожера линии, обозначавшие конец записи, были более частыми – узнать их будет просто.

– Мы даже не знаем, что ищем, – заметил он. – Может, твой муж написал письма.

– Мы найдем их, – ответила Ева.

– Мелио мог положить их в банк.

– Не думаю.

Она еще раз осмотрела стол, шкаф с пластинками. Лепра еще раз перебрал все диски.

– Один на проигрывателе, – сказала Ева.

Лепра наклонил пластинку, рассмотрел ее.

– Ну? – прошептала Ева.

– По-моему, это то, что нам надо.

– Там есть название?

– Нет.

Ева задумалась.

– Чем мы рискуем, – произнесла она наконец.

Она поставила пластинку и опустила иглу.

– Ты с ума сошла!

– Молчи.

Стоя на коленях, она приглушила звук. Кончиком пальца коснулась иглы, в динамиках раздалось эхо, и она сделала еще тише. Они узнали голос Флоранс, но такой слабый, что он казался далеким, нереальным. Почти касаясь друг друга, они склонились над пластинкой, слушая песню, но ждали голоса… Но его все не было. Это было и невозможно, потому что Фожер уже умер, когда Флоранс записала «Я от тебя без ума». Слова в устах Флоранс звучали душераздирающе… Они были обращены к ним самим, как будто Фожер мог предвидеть, что как-нибудь вечером они будут, сидя рядышком, с бьющимся сердцем, затаив дыхание, вслушиваться в эту завораживающую музыку, которая повествовала об их преступлении. Лепра почувствовал на руке что-то теплое. Ева плакала. Он хотел прижать ее к себе. Она мягко отстранилась. Песня подходила к концу, зазвучал припев… пластинка остановилась. Они продолжали слушать.

На пустой улице остановилась машина, хлопнула дверца. Лепра выключил проигрыватель и встал. Он закрыл лицо руками, словно хотел помешать ему побледнеть. На улице кто-то разговаривал. Громыхнула дверь, и голоса стали тише. Дом погрузился в глубокое ночное безмолвие.

Ева вышла первой, Лепра погасил свет, взялся за ручку двери. Ева потянула его за руку, и от этого движения дверь захлопнулась.

– Ключи! – пробормотала, запинаясь, Ева.

– Что?

– Ключи у тебя?

У Лепра взмокли виски.

– А разве не ты…

Он задыхался. Боже, ключи остались внутри. Он изо всех сил потряс дверь. Но все было бесполезно. Ева переминалась с ноги на ногу рядом с ним. Скоро придет полиция… Не поймут, почему ключи… Мрак разделял их лучше всякой стены. Он протянул руку.

– Прости меня, – прошептал он, – прости.

– Поройся в карманах.

К чему? Он положил связку ключей на столик у вешалки, когда снимал туфли, он прекрасно это помнил. И забыл взять. Он снова потряс дверь.

– Ну?

– Они внутри.

Ева замерла, и на мгновение ему показалось, что ее нет рядом.

– Ева!

Она молчала. Когда она взяла его за руку, он чуть не вскрикнул.

– Пошли вниз!

Они спускались по темной лестнице, еле живые, передвигая ноги, словно шли по льду. Лепра автоматически считал ступеньки. Площадка второго этажа показалась им гигантской. Ева по-прежнему крепко держала его за руку, и каждый раз, когда под их ногами поскрипывал деревянный пол, он с силой сжимал ее. Наконец они почувствовали под ногами асфальт. Свет у консьержки погас.

– Дверь закрыта, – прошептала Ева. – Дай зажигалку.

Пламя осветило стену и кнопку у входа. Ева нажала ее, и дверь открылась с легким скрежетом. Они вышли на улицу.

– Не беги, не беги! – сказала Ева.

Но она сама почти бежала. Они замедлили шаг только у авеню Опера.

– Который час?

– Без десяти двенадцать, – сказал Лепра. – Пойдем ко мне?

Лепра жил на улице Омаль. Они шли молча. Сами того не желая, они ускорили шаг. Перед глазами Лепра маячили ключи на столике у вешалки. Он видел их так отчетливо, что, казалось, может до них дотронуться… он почти ощущал их в своей руке… Мельчайшие детали, на которые они не обращали внимания, постепенно представали перед его взором во всей своей очевидности… Там пять ключей… Они вложены по размеру в отделения кожаного футляра… футляр закрывается двумя кнопками… Может, если бы Ева не дернула его за руку… в тот момент было еще не поздно… а замок захлопнулся в ту же секунду. «Мы погибли, – подумал он. – Мы еще идем, но мы уже мертвы».

Он бросил свое имя дремавшей консьержке, зажег свет. Одни и те же жесты. Еще одна лестница. Как во сне повторялась та же сцена… Может, он проснется, и ключи будут у него в кармане… Дверь… прихожая… снова рояль… Лепра закрыл глаза, вновь открыл их, чтобы убедиться, что они пришли, что он дома, в безопасности… Ева сняла плащ, вынула из сумки расческу, привела себя в порядок.