Английский детектив. Лучшее - Флеминг Ян - Страница 67

Пройдя мимо дома, я взяла путь на Набережную. Идти было долго, и я успела проголодаться. Вообще-то я всегда чувствую голод, Дон говорит, что у меня глисты. Может, и так, но мне кажется, что это из-за моего возраста. Вот, например, Кровавая Мэри на ногах проводит почти столько же времени, сколько я, но ест она, по-моему, раза в два меньше, чем я. Она уже много лет как перестала расти.

Кровавая Мэри не одна такая, но я упомянула о ней, потому что именно ее встретила на Набережной той ночью. Она пыхтела и вздыхала, толкая перед собой свою тележку на колесиках.

— Ох, мои бедные вены, — пожаловалась она, и дальше мы пошли вместе. Я чуток замедлила шаг, чтобы она поспевала за мной.

— У арки палатка еще стоит, — прохрипела она. — За весь день и полчашки чая не выпила.

Раньше она пела на улицах, бродила по Оксфорд-стрит с протянутой рукой и орала во все горло «Бумажную луну», но после прошлогоднего бронхита с осложнениями голос у нее пропал.

В ларьке я взяла нам по стаканчику чая и по бутерброду с сосиской.

— Разжилась деньгами, Крис? — спросил Джонни Павлов.

Это его палатка, и он имеет право спрашивать, потому что иногда, когда никто не видит, он поит меня чаем бесплатно. Он постоянно твердит, что у него «не благотворительное общество», но, если застать его в подходящем настроении, он угостит тебя горячим чаем не хуже любого общества.

И все равно я напомнила себе, что нужно быть осторожнее.

— На Рождество, — ответила я, — на Хай-стрит всегда хорошо подают.

— На Хай-стрит? — удивился он. — Надеюсь, ты не была в том районе, где дома сносят? Я слышал, там сегодня вечером нашли труп, совсем голый.

— Да? — сказала я, а сама сделала вид, что мне это до лампочки. — А я не слышала. Я работала на Хай-стрит весь день.

Потом я пошла к Кровавой Мэри и села рядом с ней под аркой. Джонни не любит, когда мы сидим слишком близко к его палатке, говорит, мы солидных клиентов распугиваем и те не хотят покупать у него хот-доги.

— Посмотри на луну, — сказала Кровавая Мэри и завернулась поплотнее в свои многочисленные кофты.

Луна уже висела выше и уменьшилась, хотя продолжала ярко светить.

— Ты где сегодня ночуешь, Кристал? — спросила она. Я поняла, к чему она спрашивала. В это время года такая луна предвещает мороз.

Тут, откуда ни возьмись, к нам подошел Умный Брайан, так что отвечать мне не пришлось. Он, как всегда, жутко кашлял и какое-то время не мог говорить. Я думаю, что он умирает. Нельзя с таким кашлем прожить долго. Когда-то он учился в колледже в Эдинбурге, но потом пристрастился к наркотикам и провалил все экзамены. Здесь, в Лондоне, ему поначалу совсем неплохо жилось — хотя бы потому, что он был очень красивым. Но наркоши красоту теряют так же быстро, как забывают свои обещания. Теперь лицо его похоже на скрипку, а руки и ноги все в язвах.

Справившись с кашлем, он сказал:

— Не угостишь чайком, Кристал?

Вообще-то мы уже допили чай, поэтому я какое-то время молчала, не зная, что ответить. Но Брайан выглядел так жалко, что в конце концов я купила еще два стаканчика, один ему, другой Кровавой Мэри. Пока они пили, я потихоньку ускользнула.

— Береги себя, Крис, — произнес Джонни Павлов, когда я проходила мимо, и посмотрел как-то странно.

Когда ты забираешься в закрытый дом, первое, что нужно сделать, это найти другой выход. В хорошем доме должно быть несколько выходов. Ты же не будешь, если что, бежать сломя голову к той самой двери, за которой стоят полицейские.

У дома на Альма-Тадема-роуд в кухне есть черный ход, ведущий в сад. Перед тем, как лечь спать, я ослабила гвозди на досках, которыми была забита эта дверь. И еще я хорошенько спрятала бумажник из змеиной кожи.

Я правильно сделала, что решила идти сюда, — в доме, кроме меня, никого не было. Куча сырого пепла указывала то место, где два алкаша развели костер, и пепел этот не лежал спокойно, а кружился маленькими вихрями из-за сквозняка. Это было единственное движение в доме.

Я прошлась по дому, собирая все газеты и тряпки, какие нашла, чтобы соорудить себе гнездо, потом легла, поджала ноги и закрыла глаза.

Ночь — не лучшее мое время. Ночью я не могу удерживать свои мысли, и неприятные воспоминания начинают выползать из глубин разума. Когда ты одна и сидишь в полной темноте, трудно сохранять веселое настроение, поэтому я должна быть очень, очень уставшей, чтобы лечь и заснуть. Иногда я, чтобы заснуть, повторяю в уме разные слова — например, текст какой-нибудь песни или стихотворение, которое учила в школе, — повторяю их снова и снова, не оставляя у себя в голове места для разных плохих мыслей.

В ту ночь я, наверное, очень устала, потому что успела дойти только до половины «При чем здесь любовь?», когда провалилась в сон. Когда мы еще жили дома, Дон крутила эту песню постоянно. Она слушала ее так часто, что я, как только слышала вступление, готова была на стену лезть. Но теперь именно такие песни помогали мне коротать ночи, песни, слова которых всплывали из подсознания, хотя я никогда и не старалась их запоминать.

Разбудил меня чей-то кашель. Я открыла глаза, но было еще темно. Захлебывающийся кашель не прекращался. «Умный Брайан», — подумала я и немного расслабилась. Ничего хорошего в том, что тебя застают одну в темноте.

— Как холодно, — сказал он, когда нашел меня. — Там просто мороз стоит. — Он забрался в мое гнездо. Я там так пригрелась, что вылезать оттуда мне совсем не хотелось, но я знала, что его кашель все равно уже не даст мне заснуть.

— Давай обнимемся, Кристал, — сказал он. — Мне согреться надо.

— Отвали, — огрызнулась я.

Его тонкие пальцы напомнили мне сельскохозяйственные вилки, которыми рыхлят землю. Кое-кто занимается этим, чтобы согреться, но не я. Я слишком многое видела и хочу умереть чистой.

Он снова закашлялся. Потом сказал:

— У тебя бабки есть, Кристал?

— Утром чаю выпить хватит, — ответила я. Мне правда не хотелось вставать. Гнездышко у меня получилось — сказка, и к тому же было нечестно отдавать его Брайану.

— Ты знаешь, что тебя ищут? — сказал он. — Кто-то видел тебя в Котлованах.

— Меня? Кто это мог меня там видеть?

— Знаешь этого пацана? — сказал он. — Марвин, кажется, его зовут. Так вот, они его хорошо попрессовали, и он сказал, что видел тебя.

— Кто меня ищет? — Я села.

— Ложись обратно, я еще не согрелся. — Он обхватил меня и потянул вниз, но ничего такого не начал, поэтому я не стала вырываться.

Через какое-то время он продолжил:

— Джонни Павлов сказал, что ты при деньгах. Они и его спросили.

— Дождавшись, когда закончился новый приступ кашля, я поинтересовалась:

— Кто его спросил? Полиция?

— Нет, ответил Брайан.

Он что-то знал, я чувствовала это. А потом я подумала: он разговаривал с Джонни, он разговаривал с Марвином, а Марвин видел меня в Котлованах. Может быть, Брайан разговаривал и с теми, кто меня ищет?

Я спросила:

— Это они тебя послали, Брайан? Послали найти меня?

Он аж сложился пополам от кашля, а когда успокоился, сказал:

— Ты не понимаешь, Кристал. Мне нужны деньги. Я не ширялся уже несколько дней.

Вот, значит, в чем дело. Оставив его, я ушла через черный ход. Брайан был прав, на дворе было ужасно холодно.

И я тоже была права: обладание вещами превращает тебя в цель. Перед тем как перелезть через забор, я бросила бумажник в саду, но потом вернулась за ним. Если я его выброшу, меня все равно не перестанут искать. Отсутствие этого бумажника из змеиной кожи не защитит меня. У Марвина ведь его не было, а он пострадал. Я подумала: «Почему они решили взяться за Марвина?» Наверное, у него были ботинки того мертвяка или что-то из его одежды. Может, мальчишка нацепил здоровенное пальто, а они узнали его.

Раньше меня никогда никто не искал. Я никому не была нужна. Я даже подумала, не стоит ли мне вообще сбежать из города куда-нибудь на север или в Уэст-Кантри. Но когда я сбегала в первый раз, со мной была Дон. И нам тогда пришлось очень нелегко, потому что мы совсем не знали город. Прошло очень много времени, прежде чем мы разобрались, что тут к чему.