Загадочные страницы истории XX века - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 34

Иную “разгадку” дает в своей уже широко известной книге “Бесконечный тупик” (1997) Д. Е. Галковский. Он исходит, в частности, из сообщения очевидца октябрьского погрома в Одессе Исаака Бабеля:

“Евреев били на Большой Арнаутской… Тогда наши вынули… пулемет и начали сыпать по слободским громилам”.

Д. Е. Галковский комментирует эту цитату из Бабеля так: “Пулемет. В 1905 году, когда только-только поступил на вооружение (пулеметы вообще были употреблены впервые в англо-бурской войне 1899-1902 годов. — В.К.). Громилы били (кулаками), а по ним сыпали (из пулемета…) Ну, что же, не было погромов? Были, конечно были, — иронизирует Д. Е. Галковский. — Были еврейские погромы. В 80-х годах прошлого века их называли антиеврейские погромы. А потом приставка “анти” куда-то отвалилась. Так что были погромы. Еврейские. Вооруженные до зубов еврейские погромщики, часто в униформе, хладнокровно расстреливали… Или специально учиняли беспорядки, провоцировали русское население…

Михаил Мандельштам, — цитирует Д. Е. Галковский, — изгаляется в своих послереволюционных мемуарах: “Кишиневский погром показал евреям, что на государство они рассчитывать не могут… и в следующем по очереди, гомельском, погроме (29 августа 1903 года. — В.К.) мы уже встречаемся с правильно организованной еврейской самообороной… Погром начали вышедшие из железнодорожных мастерских рабочие… на место действия прибежала еврейская самооборона. Ее выстрелами толпа погромщиков была рассеяна”.

То есть, — резюмирует Д. Е. Галковский, — это ничто иное, как “расстрел безоружных рабочих”…” (примечание № 538).

Со многим в этих суждениях нельзя согласиться, ибо вопрос о “пределах необходимой самообороны” исключительно сложен. Но представление о погромах — или хотя бы их части — не только как об “односторонних” нападениях, но о нападениях, которые в какой-то момент превращались нередко в “двустороннюю” схватку, в сражение, где к тому же побеждала другая сторона, без сомнения, верно. Этим и объясняется тот факт, что во время октябрьских погромов 1905 года людей других национальностей погибло и было ранено значительно больше, чем евреев.

Но здесь же следует искать и разгадку самого этого невиданного размаха и накала октябрьских погромов, так удивлявших В. П. Обнинского, задававшегося вопросом об их “организаторах”.

Прежде всего следует обратить внимание на опять-таки загадочный факт: Д. С. Пасманик, собравший сведения о 690 октябрьских погромах, указал и все 660 мест, где они происходили. И нетрудно заметить (хотя это до сих пор не было сделано), что 545 из этих мест расположены на сравнительно небольших территориях, прилегающих к Киеву и Одессе. На этих территориях жило менее 20 процентов еврейского населения Российской империи, а между тем именно здесь в октябре 1905 года произошло более 80(!) процентов всех погромов, и именно на этих территориях совершилось подавляющее большинство убийств. Кстати, и сам Д. С. Пасманик, как было отмечено, обратил внимание на ни с чем не сравнимое обилие погромов в указанных регионах, но не дал этому какого-либо объяснения.

В книге С. А. Степанова собраны сведения о том, что как раз в Киеве и Одессе, а также в окрестных городах и селениях имели место особо сильные и решительные действия еврейской “самообороны” (хотя сам автор книги, так же, как и Пасманик, не сделал из этого каких-либо выводов). Он сообщает, например, что в Киеве “сыновья Л. И. Бродского (известный сахарозаводчик-миллионер. — В.К.) застрелили из винтовок двух и ранили трех нападающих (в том числе по ошибке убили помощника пристава, охранявшего дом)”, при чем, “власти ограничились легким порицанием” (с. 60).

Зная об этом, уже не удивляешься цифрам, представленным в сборнике материалов о погромах, изданном С. М. Дубновым и Г. Я. Красным-Адмони: в октябре 1905 года в Киеве “во время погрома убито было 47 человек, в том числе 25 % евреев” — то есть 12 человек (с. 293; лиц других национальностей, следовательно, 35 человек). В городе Стародубе (между Киевом и Брянском), как сообщает С. А. Степанов, “явилась еврейская организация самообороны, состоящая из 150 человек молодых евреев, и револьверными выстрелами разогнала толпу громил” (с. 65); слово “разогнала” (часто еще говорилось: “рассеяла”) — это, конечно же, не очень точное “определение”, это, скорее, эвфемизм, ибо пули ведь отнюдь не только “разгоняют”… Были и превентивные меры “самообороны”: “В черносотенные шествия в Одессе были брошены три бомбы. Охранка установила личность одного из покушавшихся… Им оказался анархист Яков Брейтман” (с. 54).

Из этого ясно, что в резких суждениях Д. Е. Галковского есть своя правота. Он пишет, в частности: “.. с одной стороны винтовки, а с другой — кулаки, с одной стороны сознательно организованная провокация, с другой — стихийная вспышка”. А С. А. Степанов сообщает, что “11 мая 1905 года (то есть еще за полгода до погромов. — В.К.) в Нежине, уездном городе Черниговской губернии (в 120 км от Киева. — В.К.) были задержаны Янкель Брук, Израиль Тарнопольский и Пинхус Кругерский, которые разбрасывали воззвания на русском языке: “Народ! Спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами”. Одновременно с этим в Чернигове сионисты-социалисты распространяли воззвания на еврейском языке, призывавшие “израильтян” вооружаться. В октябре 1905 года они шли на демонстрациях под знаменами с надписями “Наша взяла”, “Сион”…” (с. 58).

Как уже сказано, более 80 процентов октябрьских погромов 1905 года произошло “вокруг” Киева и Одессы, где, очевидно, были сильные центры еврейского сопротивления (а подчас, как выясняется, и превентивного действия). Сопротивление, в свою очередь, порождало ответные вспышки. Отсюда и удивляющее обилие погромных “очагов” в этих регионах. Свою роль, без сомнения, сыграли и те провокации, о коих сообщает С. А. Степанов.

Не буду гадать о целях, которые преследовали эти провокации, но уже сами по себе они свидетельствуют, что проблема погромов более сложна и многозначна, нежели обычно полагают: мол, страшные громилы набрасываются на совершенно беспомощные и как бы не ожидавшие ничего подобного жертвы.

Все вышеизложенное отнюдь не означает, разумеется, что “виноваты” были одни евреи. А. И. Дубровин справедливо назвал погромы “преступлением русского народа” (пусть оно и несовместимо по своим масштабам и жестокости с теми аналогичными преступлениями народов Западной Европы, о коих говорилось выше). И речь идет не о перекладывании вины на евреев, но лишь о том, чтобы выработать объективное представление о погромах в России и, в частности, показать, как использование евреями современного боевого оружия превращало погромы (в собственном смысле этого слова) в сражения, приводившие к сотням жертв. Вместе с тем совершенно ясно, что урон, понесенный евреями в России, был несоизмеримо меньшим, чем урон, выпавший на их долю в аналогичных ситуациях в странах Запада. Возможно, это объясняется самим национальным характером восточных славян (Д. С. Пасманик упомянул, что те же самые крестьяне, которые грабили евреев, спасали их при угрозе убийства).

В связи с этим целесообразно сказать еще о ложности широко пропагандируемого представления, что погромы привели к повальной эмиграции, к бегству евреев из России (как когда-то с Запада), — главным образом в США. С первого взгляда может показаться, что это действительно так: ведь в 1880-1890-х годах из России выехало (по подсчетам ЕЭ) примерно 550 тысяч евреев, а в 1900-1913 — около 860 тысяч (то есть эмиграция возрастала). Естественно возникает соблазн видеть в этом повторение того, что произошло в конце Средневековья с евреями Западной Европы, перед которыми стояла дилемма: либо быть уничтоженными, либо бежать в Восточную Европу.

Но едва ли такое сравнение сколько-нибудь уместно. Во-первых, несмотря на громадность эмиграции еврейское население Российской империи продолжало расти. Как показано в ЕЭ, эмигрировали в1880-1913 годах в среднем 50 тысяч человек в год (то есть приблизительно 1 процент еврейского населения), и все же (цитирую) “эмиграция, однако, не в силах поглотить весь годичный прирост населения (еврейского. — В.К.), исчисляемый примерно в 1,5-2%”, — то есть рождаемость обеспечивала прирост на 75-100 тысяч человек в год (в полтора-два раза больше эмиграционного “убытка”!) (т. 16, с. 265). И если в 1897 г. в Империи было 5 млн. 60 тыс. евреев, то в 1917-м — 7 млн. 250 тыс. (Народы России. Энциклопедия. М., 1994, с. 25).