Чужестранка. Дилогия - Гэблдон Диана - Страница 46

— Мало того что кругом охрана, да еще к тому же все лучшие всадники находятся в замке, но на дорогах полно народа, который направляется сюда, чтобы участвовать в тинчале и в играх.

— В тинчале?

— Тинчал — это охота. Обычно на оленей, на этот раз, может быть, на кабана. Один из конюхов говорил Алеку, что в восточном лесу появился здоровенный кабан.

Джейми положил свою большую руку мне на спину и повернул меня лицом к длинной светлеющей щели в приоткрытой двери конюшни.

— Пошли, — сказал он. — Я отведу вас обратно в замок.

Я отодвинулась от него. Сказала сердито:

— Не беспокойтесь, я сама найду дорогу.

Он твердо взял меня за локоть.

— Смею надеяться, что найдете. Но не думаю, что вам стоило бы встречаться с охранниками Колума один на один.

— С чего бы это? — огрызнулась я. — Я ничего плохого не делаю, а гулять за воротами замка не запрещено, не так ли?

— Нет, не запрещено, — ответил он, вглядываясь в темноту с задумчивым выражением. — Сомневаюсь, что они захотели бы причинить вам беспокойство, но вполне и даже более чем вероятно, что стражи стоят на посту в компании с фляжкой. Выпивка — очень приятный товарищ, но не слишком добрый советчик в том, что называется примерным поведением, особенно если милая маленькая барышня натыкается на вас в темноте.

— Я же наткнулась в темноте на вас, — храбро возразила я. — К тому же я не очень-то маленькая и не слишком хорошенькая, особенно сейчас.

— Что касается меня, то я был сонный, но не пьяный, — ответил Джейми. — И, оставляя в стороне вопрос о вашем характере, должен заметить, что вы намного меньше любого из стражей Колума.

Я оставила это замечание без ответа — эта линия разговора, пожалуй, вела в тупик — и попробовала другую дорожку.

— А почему вы-то спали в конюшне? — спросила я. — Разве у вас нет постели в другом месте?

Мы в это время шли по огороду возле кухни, и мне было видно лицо Джейми при слабом свете звезд. Он был сосредоточен, осторожно выбирал дорогу, но при этих моих словах бросил на меня быстрый взгляд.

— Да, — произнес он и некоторое время продолжал идти молча, прежде чем ответил: — Я решил, что мне лучше оставаться в стороне.

— Потому что не собираетесь присягать Колуму Маккензи? — предположила я. — И не хотите, чтобы вокруг этого поднялся лишний шум?

Он снова поглядел на меня — с любопытством.

— Примерно так.

Одни из боковых ворот гостеприимно стояли раскрытыми, и фонарь, который горел поблизости от них на камне, бросал на дорожку желтую полосу света. Мы уже почти дошли до этого сигнального огня, когда чья-то рука зажала мне рот, и я была толчком сбита с ног.

Я сопротивлялась как могла, но мой противник, одетый в толстые перчатки, которые я не могла прокусить, был к тому же, как и предупреждал Джейми, намного крупнее меня.

У Джейми, как видно, были тоже небольшие неприятности — судя по явственным звукам борьбы и многочисленным проклятиям. Борьба закончилась внезапным сильным ударом и взрывом шотландской ругани. И тотчас раздался чей-то смех.

— Бог ты мой, да это же молодой парень, племянник Колума! Поздненько ты поспел к присяге, паренек, а? Кто это с тобой?

— Девчонка, — отвечал на это человек, который держал меня, — ничего себе, пухленькая, да и увесистая тоже.

Он убрал свою руку с моих губ и запустил ее совсем в другое место. Я возмущенно провопила нечто, повернулась, ухватила его за нос и дернула. Он отпустил меня с такими «клятвами», каких, судя по всему, не произносили в холле во время присяги. Я поскорее отступила в сторону, подальше от густого облака вонючего перегара, и почувствовала внезапный прилив благодарности к Джейми. Его намерение проводить меня оказалось весьма разумным.

Он, кажется, смотрел на это иначе, тщетно стараясь отделаться от вцепившихся в него двух вооруженных стражей. В их действиях не было ничего враждебного, однако они были тверды в своих намерениях. Они направлялись прямо к воротам и волокли за собой Джейми.

— Да позвольте же мне хоть пойти переодеться, — протестовал он. — Не могу я идти присягать в таком виде.

Его попытка улизнуть под благовидным предлогом потерпела неудачу из-за внезапного появления Руперта, который, разряженный в пух и прах — пестрая рубашка, кафтан, отделанный золотым галуном, — выскочил из ворот, как пробка из бутылки.

— Об этом ты не беспокойся, паренек, — заявил он, глядя на Джейми сверкающими от возбуждения глазами. — Мы тебя прямо там оденем.

Он кивнул в сторону калитки, и Джейми вынужден был туда последовать.

Мощная рука ухватила меня за локоть, и я волей-неволей подчинилась и вошла во двор замка.

Руперт находился в весьма приподнятом настроении, как, впрочем, и все другие мужчины, которых я увидела в замке. Их там было человек шестьдесят или семьдесят, одетых в свое лучшее платье и увешанных кинжалами, мечами, пистолетами, спорранами; они толпились во дворе, поближе ко входу в большой холл. Руперт указал какую-то дверь, и мужчины увлекли Джейми в маленькую освещенную комнату. Ее использовали как гардеробную; на специально установленных столах и на полках по стенам лежало множество разнообразной одежды.

Руперт окинул Джейми критическим взглядом, особое внимание уделив соломе в волосах и пятнам на рубахе. Покосился он и на мои волосы, в которых тоже застряли соломинки, и по его жирной физиономии расплылась циничная ухмылка.

— Неудивительно, что ты запоздал, парень, — сказал он и ткнул Джейми под ребро. — Уилли! — окликнул он кого-то. — Нам тут нужна кое-какая одежонка. Что-нибудь подходящее для племянника лэрда. Сыщи все, что надо, да поживее, дружище!

Джейми, стиснув губы в жесткую линию, смотрел на окружающих его мужчин — шестерых членов клана, в возбужденном состоянии духа ожидающих церемонии присяги и до краев переполненных гордостью за род Маккензи. Высокий дух поддерживался при помощи обильных порций эля, черпаемого из бочонка, который я заметила во дворе. Глаза Джейми остановились на мне с достаточно мрачным выражением. На лице его, как мне показалось, было ясно написано, что все это — моих рук дело.

Он, разумеется, мог заявить, что не собирается присягать Колуму и намерен вернуться в конюшню на теплое ложе… если хотел, чтобы его зверски избили или перерезали ему глотку. По-прежнему глядя на меня, он приподнял брови, пожал плечами и с улыбкой отдался на милость Уилли, который спешил к нему с целой охапкой белоснежного полотна и со щеткой для волос в руке. Охапку полотна увенчивала плоская голубая шапочка из бархата с прикрепленной к ней кокардой, за которую была засунута веточка падуба. Я взяла шапочку в руки, чтобы получше рассмотреть ее, пока Джейми облачался в чистую рубашку и со сдержанной яростью причесывал щеткой волосы.

Кокарда была круглая, с удивительно тонкой гравировкой. В центре — пять вулканов, изрыгающих языки пламени, а по краю шел девиз: Luceo non Uro.

— Излучаю свет, но не сгораю, — перевела я надпись вслух.

— Верно, барышня, — Уилли кивнул мне одобрительно. — Это девиз Маккензи.

Он взял шапочку у меня из рук и передал ее Джейми, а сам пошел за остальной одеждой.

— Я… я прошу прощения, — негромко сказала я, пользуясь отсутствием Уилли и подходя поближе к Джейми. — Я не предполагала…

Джейми, который с недовольным лицом рассматривал кокарду, посмотрел на меня с высоты своего роста, и жесткая линия губ немного смягчилась.

— Не тревожьтесь обо мне, англичаночка. Это должно было произойти рано или поздно.

Он открепил кокарду от шапочки и с кислой усмешкой взвесил ее на ладони.

— Вы знаете мой девиз, барышня? — спросил он. — Я имею в виду — девиз моего клана?

— Нет, — ответила я. — Какой же он?

Джейми подбросил кокарду вверх, поймал ее и осторожно положил в спорран. Холодно глянул через распахнутую дверь на собирающихся беспорядочными кучками членов клана Маккензи.

— Je suis prest, — ответил он на очень хорошем французском.

Обернулся и посмотрел на Руперта и еще одного огромного Маккензи, которого я не знала: лица у обоих пылали как от внутреннего воодушевления, так и от духа спиртного, принятого, как видно, в немалом количестве. Руперт держал длинный тартан цветов Маккензи.