Чужестранка. Дилогия - Гэблдон Диана - Страница 187

— Поздравляю! — сказала я Джейми часом или двумя позже, стирая грязные брызги со своих щек и со лба. — Ты войдешь в историю медицины как документально подтвержденный случай смерти от морской болезни.

— Прекрасно, — пробурчал он из-под беспорядочной груды подушек и одеял. — Противно думать, что столько всего пропадает зря.

Внезапно он снова повернулся на бок.

— О господи, опять начинается!

Мы с Муртой немедленно заняли свои позиции. Удерживать в неподвижном состоянии мужчину крепкого сложения в то время, как его сотрясают рвотные спазмы, — работенка не для слабых.

Когда очередной приступ закончился, я пощупала Джейми пульс и положила руку ему на влажный и холодный лоб. Мурта поглядел мне в лицо и молча полез следом за мной по трапу на верхнюю палубу.

— Что, совсем плохо ему? — спросил он.

— Не знаю, — беспомощно ответила я, подставив мокрые от пота волосы холодному и резкому ветру. — Я, по правде сказать, никогда не слыхала, чтобы кто-то умер от морской болезни, но у него во рвоте показалась кровь.

Руки маленького человека вцепились в поручни с такой силой, что костяшки суставов, казалось, прорвут кожу.

— То ли он поранил внутренности острыми обломками ребер, — продолжала я, — то ли в пустом желудке кровеносные сосудики порвались. Но во всяком случае, это признак нехороший. И пульс у него все слабеет и делается неровным. А для сердца это плохо, вы же понимаете.

— У него сердце льва.

Мурта выговорил эти слова так тихо, что я не была уверена, вправду ли он их произнес. И возможно, слезы у него на глазах выступили из-за соленого морского ветра. Вдруг он повернулся ко мне.

— А голова буйвола. У вас остался лауданум, который дала леди Аннабел?

— Да, весь целиком. Он не захотел его принимать, сказал, что не станет спать.

— Вот и хорошо. Для большинства людей «хотеть» и «получить» совсем не одно и то же. Не вижу, почему это он должен быть на особом положении. Пошли.

Я осторожно спустилась за ним по трапу.

— Не думаю, что лауданум удержится у него в желудке.

— Предоставьте это мне. Приготовьте бутылочку и помогите мне усадить его прямо.

Джейми находился в полубессознательном состоянии, этакая неповоротливая туша, которая еще и сопротивлялась тому, чтобы ее пристроили к переборке в сидячем положении.

— Я хочу умереть, — слабым голосом, но очень настойчиво заявил он, — и чем скорее, тем лучше. Уйдите и дайте мне умереть спокойно.

Крепко ухватив его за волосы, Мурта поднял ему голову и поднес к губам склянку.

— Проглоти это, мой маленький славненький сурок, не то я сверну тебе шею. И удержи на некоторое время в животе. Я заткну тебе нос и рот, так что вытошнить это ты сможешь только из ушей.

Совместными усилиями мы перелили содержимое склянки в нутро молодого лэрда Лаллиброха. Давясь и задыхаясь, Джейми мужественно проглотил сколько мог, опираясь на переборку, весь зеленый. При малейшей угрозе рвоты Мурта зажимал ему нос, и в конце концов снотворное попало-таки пациенту в кровь. Мы уложили его на постель, и на белой подушке только и выделялся пламенный цвет его волос, бровей и ресниц.

Чуть позже Мурта присоединился ко мне на верхней палубе.

— Посмотрите, — сказала ему я и показала на позолоченные пробившимися сквозь облака предзакатными лучами солнца прибрежные скалы французского берега. — Хозяин говорит, что через три или четыре часа мы будем там.

— Да, не раньше, — отозвался Мурта, отводя со лба прямые каштановые волосы.

Повернулся ко мне, и впервые за все время нашего знакомства я увидела у него на физиономии нечто столь близко похожее на улыбку.

И вот наконец мы проследовали за двумя здоровенными монахами, несущими на носилках распростертое тело нашего подопечного, в массивные ворота аббатства Святой Анны де Бопре.

Глава 38

АББАТСТВО

Аббатство представляло собой огромное здание двенадцатого века, огороженное стеной, которая защищала его и от морских бурь, и от набегов сухопутных захватчиков. Теперь, в более мирные времена, ворота оставались открытыми, чтобы облегчить сообщение с близлежащей деревней, а маленькие каменные кельи крыла для гостей казались уютными оттого, что в них постелили ковры и поставили удобную мебель.

Я встала с мягкого кресла в отведенной мне комнате, несколько смущенная тем, что не знаю, как приветствовать настоятеля. Надо ли опуститься на колени и поцеловать перстень у него на пальце, или так поступают лишь по отношению к папам? Я ограничилась почтительным реверансом.

Свои удлиненные кошачьи глаза Джейми, безусловно, унаследовал от Фрэзеров. А также и внушительную нижнюю челюсть, но та, на которую я смотрела в настоящий момент, была обрамлена черной бородой. У аббата Александра был такой же широкий рот, как у его племянника, но улыбался он, судя по всему, значительно реже. Меня он приветствовал с приятной и теплой улыбкой, однако голубые удлиненные глаза оставались холодными и серьезными. Ростом он был гораздо ниже Джейми, примерно с меня, причем приземистый. Носил платье священника, но двигался как воин. Я решила, что в свое время он выступал в обеих ипостасях.

— Добро пожаловать, ma niece, [57]— произнес он, наклонив голову.

Я была несколько удивлена этим обращением, но поклонилась и проговорила с искренним чувством:

— Благодарю вас за гостеприимство. Вы… вы уже видели Джейми?

Монахи унесли Джейми помыть, а я решила, что мне лучше не присутствовать при этом. — Да, — кивнув, ответил аббат, — я его видел и послал брата Амброза перевязать ему раны.

В его правильной английской речи ощущался легкий шотландский акцент. Должно быть, уловив сомнение у меня на лице, он добавил суховато:

— Не беспокойтесь, мадам, брат Амброз весьма в этом опытен.

Он смотрел на меня откровенно оценивающим взглядом.

— Мурта говорил, что вы сами хорошо подготовленный врач.

— Да, это так, — коротко и ясно заявила я.

— Я вижу, вы не грешите ложной скромностью, — заметил он уже с настоящей, открытой улыбкой.

— У меня есть другие грехи, — также с улыбкой ответила я.

— Как и у всех нас, — сказал он. — Брат Амброз, я уверен, охотно побеседует с вами.

— Мурта рассказывал вам, что произошло? — нерешительно спросила я.

Губы большого рта крепко сжались, прежде чем он ответил:

— Да, рассказывал. То, что ему стало известно, во всяком случае.

Он умолк, как бы ожидая, что я стану рассказывать сама, но я молчала. Ясно было, что он хотел бы задать вопросы, но не имел желания принуждать меня к дальнейшему разговору. Поднял руку и благословил меня.

— Добро пожаловать, — повторил он. — Я пошлю брата-келаря к вам с едой.

Он еще раз окинул меня внимательным взглядом.

— И с умывальными принадлежностями.

На прощание он осенил меня крестом, повернулся, так что взметнулась с легким шорохом его коричневая ряса, и ушел.

Только теперь осознав, насколько устала, я присела на постель, вяло размышляя, хватит ли меня на то, чтобы умыться и поесть. Я все еще размышляла над этим, когда голова моя опустилась на подушку.

Во сне меня мучил кошмар. Джейми находился по ту сторону глухой и толстой каменной стены. Я слышала его крики, снова и снова, но не могла до него добраться. В отчаянии я бросилась на эту стену, однако руки мои погрузились в нее, как в воду. Я пробудилась с криком боли и сжала одной рукой другую, сильно ушибленную о реальную — и весьма твердую — стену возле моей узкой кровати. Я начала раскачиваться взад и вперед, стиснув ноющую конечность коленями, но тут вдруг осознала, что крики-то продолжаются и наяву.

Они прекратились, когда я выбежала в коридор. Дрожащий свет из открытой двери комнаты Джейми падал на плиты пола в коридоре. Какой-то незнакомый мне монах находился рядом с Джейми и крепко держал его. Пятна свежей крови проступили сквозь бинты на спине у Джейми, а плечи тряслись, словно от холода.