Чужестранка. Дилогия - Гэблдон Диана - Страница 130

— Она не больше беременна от Дугала, чем, к примеру, ты.

— Почему ты так в этом уверена?

Она поискала мою руку в темноте. Нашла и приложила к своему животу, сильно выступающему под платьем.

— Потому что я от него беременна, — просто сказала она.

— Значит, не Лаогера, — проговорила я, — а ты.

— Я. — Она говорила спокойно, без обычной для нее эмоциональности. — Стало быть, Колум сказал, что сам все уладит? Выходит, именно он придумал способ решить проблему.

Я долго молчала, размышляя о происшедшем.

— Джейли, — заговорила я наконец, — эта желудочная болезнь твоего мужа…

— Белый мышьяк, — со вздохом ответила она. — Я думала, он умрет до того, как беременность станет заметной, но он протянул куда дольше, чем я считала возможным.

Я вспомнила смесь ужаса и прозрения на лице Артура Дункана, когда он выскочил из гардеробной жены в последний день своей жизни.

— Понимаю, — сказала я. — Он не знал, что ты беременна, пока не увидел тебя полуодетой в день банкета в честь герцога. И когда он это обнаружил… полагаю, у него были все основания не считать себя отцом ребенка?

Слабый смешок донесся до меня из угла. Я вздрогнула и плотнее вжалась в стену.

— Именно поэтому ты рискнула убить его на людях, во время банкета. Он изобличил бы тебя как прелюбодейку… и отравительницу. Он догадывался о мышьяке?

— О, Артур знал. Он не мог бы утверждать это с уверенностью, по крайней мере по отношению к самому себе, но он знал. Когда мы усаживались ужинать за стол друг против друга и я спрашивала: «Тебе положить кусочек, мой милый?» или «Глоточек эля, мой родной?» — он смотрел на меня, выпучив глаза, и отказывался — у него, мол, нет аппетита. Отодвигал от себя тарелку, а потом я слышала, как он на кухне, стоя возле ларя, заглатывает свою еду и воображает, что он в безопасности, потому что не принимает ничего из моих рук.

Голос у нее был легкий и веселый, как будто она рассказывала вкусную сплетню. Я снова вздрогнула и отодвинулась от существа, делившего со мною тьму.

— Он и не догадывался, что это было в укрепляющем лекарстве, которое он принимал. Он не пользовался лекарствами, приготовленными мной, выписывал укрепляющее из Лондона — и за большие деньги. — В голосе у нее прозвучало нечто вроде обиды по поводу подобной расточительности. — Лекарство содержало мышьяк в малом количестве, как и полагалось, но он не заметил разницы во вкусе, когда я добавила еще.

Я часто слышала, что тщеславие — распространенная слабость убийц; как видно, это было справедливое утверждение, потому что она, забыв о нашем положении, продолжала рассказ, явно гордясь своими достижениями, своей ловкостью.

— Конечно, было рискованно убивать его вот так, при всей честной компании, но мне приходилось действовать быстро…

Чтобы убить мгновенно, нужен был уже не мышьяк. Я вспомнила синие губы Артура, вспомнила, как онемели мои губы, прикоснувшиеся к его рту. Быстродействующий и смертельный яд.

Я тогда подумала о Дугале, что он сознался в грехе с Лаогерой. Но в таком случае, если бы Колум и был недоволен, ничто не препятствовало бы Дугалу жениться на девушке. Он овдовел и был свободен.

Но грех прелюбодеяния, да еще с женой важного чиновника? Как говорится, совсем другой коленкор. Мне помнилось, что наказания в таких случаях были очень суровы. Колум никак не смог бы замять дело такой важности, но и представить себе, что он приговорит брата к публичному бичеванию плетьми или к изгнанию, я тоже не могла. А Джейли сочла убийство резонной альтернативой клеймению лица раскаленным железом и пребыванию в течение нескольких лет в тюрьме, где ей пришлось бы по двенадцать часов в сутки трепать коноплю.

Итак, она приняла свои предупредительные меры, а Колум — свои. И я угодила между ними, попросту вляпалась.

— Ну а ребенок? — спросила я. — Наверное…

Меня перебил новый смешок из темноты.

— Бывают же несчастные случайности, друг мой. Даже с лучшими из нас. И поскольку так вышло…

Я почувствовала, что она снова передернула плечами.

— Я хотела избавиться от него, но потом подумала, что таким путем смогу заставить его жениться на мне, поскольку Артур мертв.

У меня возникло ужасное подозрение.

— Но жена Дугала была еще жива, когда… Джейлис, ты…

Ее платье зашелестело, когда она замотала головой, слабо блеснули волосы.

— Я собиралась, — сказала она, — но Господь уберег меня от этой заботы. Я приняла это как некий знак. И все могло устроиться прекрасно, если бы не Колум Маккензи.

Я обхватила себя за локти, чтобы меньше мерзнуть. Теперь я уже продолжала разговор лишь ради отвлечения.

— Тебе нужен был Дугал или только его положение и деньги?

— Ну, денег у меня было много, — удовлетворенно сказала она. — Я знала, где Артур держал ключ ко всем своим бумагам и записям. И надо отдать ему должное, почерк у него был прекрасный, подделать его подпись ничего не стоило. Я сумела заполучить около десяти тысяч фунтов за последние два года.

— Но для чего? — спросила я, полностью сраженная.

— Для Шотландии.

— Что?

На мгновение мне показалось, что я ослышалась, потом подумала, что одна из нас малость спятила — и, скорее всего, не я.

— Как это — для Шотландии? — осторожно спросила я и немного отодвинулась — кто ее знает, насколько она неуравновешенна, может, беременность повлияла на рассудок.

— Тебе нечего бояться, я не сумасшедшая.

Циничное удовольствие в ее голосе заставило меня покраснеть, слава богу, хоть было темно.

— В самом деле? — сказала я. — По твоему собственному признанию, ты совершила мошенничество, кражу и убийство. Было бы милосерднее считать, что ты сошла с ума, потому что, если это не так…

— Не сумасшедшая и не преступница, — решительно заявила она. — Я патриотка.

Наконец-то забрезжил свет! Я перевела дыхание, которое задерживала в ожидании внезапного нападения.

— Якобитка, — сказала я. — Господи, ты проклятая якобитка!

Она ею была. И это кое-что проясняло. Например, почему Дугал, в общем зеркало суждений своего брата, проявлял такое усердие, собирая деньги для дома Стюартов. И почему Джейлис Дункан, способная повести к алтарю любого мужчину, который пришелся бы ей по вкусу, выбрала двоих столь несхожих между собой, как Артур Дункан и Дугал Маккензи. Одного — за его деньги и положение, другого — за его возможность влиять на общественное мнение.

— Колум был бы лучше, — продолжала она — Жаль. Я воспринимаю его несчастье как свое собственное. Им, и только им я хотела бы завладеть, это единственный мужчина, которого я считаю себе под пару. Объединившись, мы могли бы… Но тут ничем не поможешь. Единственный мужчина, которого я хотела, и единственный, которого я не могла бы завоевать своим оружием.

— И вместо него ты выбрала Дугала.

— О да, — ответила она рассеянно, думая о чем-то своем. — Сильный мужчина и даже влиятельный. Достаточно богат. Народ его любит. Но на деле он всего лишь ноги и член Колума Маккензи. — Она коротко рассмеялась. — Сила у Колума. Почти такая же, как у меня.

Меня задел ее хвастливый тон.

— У Колума есть такие качества, какими ты, насколько я могу судить, не обладаешь. Например, чувство сострадания.

— Да. Он сосуд милосердия и сострадания, — с иронией сказала она. — Ну и много ему от этого проку? Смерть у него за плечами, это видно сразу. После нынешнего Нового года он проживет еще не больше двух лет, нет, не больше.

— А как долго ты еще проживешь? — спросила я.

Насмешка достигла цели, но серебристый голос оставался твердым.

— Полагаю, что гораздо меньше. Но это ничего не значит. За отпущенное мне время я успела многое. Десять тысяч фунтов переправлены во Францию, и округ стоит за принца Чарли. Начнется восстание, и я буду знать, что помогла. Если доживу.

Она стояла почти под самым отверстием в крыше. Мои глаза достаточно свыклись с темнотой, и Джейли виделась мне бледной тенью, преждевременным и неприкаянным призраком. Неожиданно она повернулась ко мне.