История Руси и русского Слова - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 77

Речь идет о том, что святые Кирилл и Мефодий, посланные вслед за нападением Руси на Константинополь в 860 году в Хазарию (откуда и был «направлен» поход Аскольда), побывали затем и у русских. А. В. Карташев исходил, в частности, из свидетельства рукописи XV века, сохранившейся в вологодском Спасо-Прилуцком монастыре; здесь сказано о деянии «преподобного отца нашего Мефодия, епископа Моравьска, учителя руськаго… Кирилл же умоли брата своего Мефодь итти с собою, яко умеяше язык словеньск». Тут особенно важно, что, как известно из древнейших источников, именно Мефодий владел с самого начала славянским языком и, значит, посылая его вместе с Кириллом к хазарам, Византия ставила цель воздействовать не только на хазар, но и непосредственно на Русь. А. В. Карташев ссылается и на новгородскую рукопись того же XV века, но восходящую, по-видимому, к XI–XII векам: «…древле приходи в Русь философ учити… ему же имя Кирилл».[347]

Но эти свидетельства – не самый существенный аргумент А. В. Карташева, ибо ведь вполне можно их оспорить, утверждая, что перед нами – возникшая позднее легенда, стремившаяся возвеличить русское христианство, возводя его к великим первоучителям славян. Главное доказательство А. В. Карташев усматривает в самом тексте древнего жития святого Константина-Кирилла, созданного еще в 870-х годах, но позднее не раз переработанного. В содержащемся здесь достаточно пространном рассказе о миссии к хазарам, «как будто две разных миссии… слиты в одну и смешаны до непонятности… (это „смешение“, очевидно, совершилось при позднейших переделках жития – В.К.). А . именно: как будто все должно происходить во дворце в присутствии самого кагана. Между тем мы вдруг чувствуем, что споры происходят под открытым небом, на лоне природы, в простонародной толпе. И диалог ведется не с учеными книжными начетчиками, не с иудеями и мусульманами, а с неграмотными язычниками и даже врагами ученых и грамотных. Все это не подходит к хазарам» (там же с. 79). И, утверждает А. В. Карташев, «вторая» миссия святого Кирилла совершается на Руси.

Опровергнуть этот вывод историка не так уж легко, ибо в «хазарской» части жития Кирилла в самом деле имеются заведомо разные «пласты». Сначала Кирилл спорит с убежденными иудаистами, а в конце рассказа обращается к людям, которые явно не принадлежат ни к иудаизму, ни к мусульманству. И один из этих людей «сказал… приятелям евреев: «С Божьей помощью гость этот (Кирилл. – В.К.) ниспроверг наземь всю гордыню сарацинов, а вашу отбросил на иной берег, как нечто нечистое». И сказал всем людям: «Как дал Бог власть над всеми народами и совершенную мудрость христианскому (то есть византийскому. – В.К.) цесарю, так дал ему и самую лучшую Веру из всех, и без нее никто жить не может жизнью вечной».

И далее следует своего рода вывод слушателей Кирилла: «…повелеваем, что с этого дня понемногу, кто может, пусть крестится по своей воле, если пожелает. А тот из вас, кто… еврейские молитвы читает, или держится веры сарацинской, скоро смерть от нас примет»… Крестились же из них двести человек, отказавшись от мерзостей языческих…».[348]

А. В. Карташев говорит об этом эпизоде жития: «…все происшедшее относится не к столице, а к какой-то провинции хазарской (как будет показано ниже, Русь именно в это время была подчиненной «провинцией» Хазарского каганата. – В.К.), где иудейство и ислам были чужими и даже вражескими религиями… речь идет об особом народе, а не о хазарах… Таким образом, хазарская миссия в центр страны, в столицу, к кагану, не исключала для Константина Философа, а включала в себя и его особую «провинциальную» миссию в русскую часть Хазарии, к тем руссам, которые недавно нападали на греков» (цит. соч., с. 82).

Целый ряд историков стоит на той точке зрения, что в цитированном тексте имеются в виду все же не русские, а какие-то хазары-язычники. Однако вопрос – по крайней мере пока – не может быть решен окончательно. И поэтому воззрение, согласно которому первыми провозвестниками Православия на Руси были именно святые Кирилл и Мефодий, обладает правом на существование. Признание истинности сообщений о русской миссии Кирилла и Мефодия не противоречит сведениям о позднейших событиях. В 861 году великие первоучители славян побывали (еще до своей моравской миссии 863 года!) на Руси, а позднее, в 866 или 867 году, на Русь был уже послан из Константинополя епископ.

Христианское «посольство» святых Кирилла и Мефодия к хазарскому кагану, а затем к русскому князю целиком и полностью «соответствует» тогдашнему положению вещей и замечательно проясняет всю ситуацию. Вместе с тем не приходится сомневаться, что Каганат впоследствии вновь совершил нападение на Русь и в той или иной мере «подавил» христианство в Киеве (достоверно известно, например, что в 932 году Каганат заставил отказаться от христианства алан). Это привело и к возобновлению атак Руси на христианскую Византию.

Давно уже уяснено, скажем, что поход Руси на Константинополь, совершившийся через восемь десятилетий, в 941 году, был «выступлением… направленным хазарами» и даже был непосредственно «организован с ведома и при сочувствии хазар»,[349] хотя избранное М. И. Артамоновым слово «сочувствие» слишком «мягкое» определение. Вернее высказался об этом походе другой историк, Ю. Д. Бруцкус, отметив, что он был совершен «по наущению хазарского царя».[350] При этом важно иметь в виду, что сей историк всячески «идеализировал» Каганат, без каких-либо доказательств утверждая, что последний создал немало «культурных ценностей» (с. 3) и подготовил-де «к государственной жизни те южные области, из которых в Х веке русские дружины сколотили (!) Киевское великое княжество» (с. 19).

Ю. Д. Бруцкус только сетует, что «внутренние связи этого пестрого государства (Каганата. – В.К.), в котором насчитывалось 25 подчиненных народов,[351] были очень слабы вследствие немногочисленности основной культурной народности, окруженной варварскими племенами» (с. 15).

Тот факт, что в походе 941 года (предпринятом – согласно его собственному слову – «по наущению» этой самой «культурной народности») византийских христиан, как сообщает «Повесть временных лет», «одних распинали, в других же, расстанавливая как мишени, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в макушки голов», Ю. Д. Бруцкуса почему-то не смущает…

Но решительно не соглашаясь с «оценками», которые дает этот историк Хазарскому каганату, следует признать верность целого ряда рассуждений, содержащихся в его работе. Так, он вполне обоснованно говорит о «долголетней борьбе между хазарами и русскими, тянувшейся в течение целого столетия от взятия Киева Аскольдом около 830 года до разрушения Белой Вежи (Саркела) Святославом в 963 году… эта борьба составляет основной фон (точнее – ход. – В.К.) всей начальной истории Киевской Руси» (с. 18); даже «в сороковых и пятидесятых годах Х века хазарское царство еще было очень сильно, простиралось от Оки и Волги до Кавказского хребта и Крымского побережья и успешно выдерживало натиск… славяно-руссов» (с. 30).

И прямым отражением, доказывает Ю. Д. Бруцкус, «упорной борьбы, которая велась с переменным счастьем между варяго-руссами и иудео-хазарами в южных степях, являются… известные былины о борьбе Ильи Муромца с Жидовином-богатырем, пришедшим из земли Жидовской в «степи Цецарские» под «горою Сорочинскою»… Рассказ хазарского еврея о расправе детей Израиля над русскими дружинниками в земле Цесарской (византийской) у крепости Шуршунской (то есть Херсонесской. – В.К.) может объяснить нам и былинные названия «степей Цецарских» и «горы Сорочинской», где Жидовин напал на Добрыню Никитича» (с. 44).