Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 2) [СИ] (Прода от 28.01.2013) - Берг Николай - Страница 53

Шофер недоумевающее смотрит на майора. Тот кивает в сторону скорчившегося раненого. На физиономии стоящего пленного все то же выражение недоумения. Тупит парень. Хотя намек куда как прозрачен.

— Некогда нам ждать пока обернется. Заканчивай здесь — у тебя как раз один патрон в стволе. А ранение у твоего приятеля смертельное, тут лечение не катит. Давай, и поехали. Времени-то у нас уже нету, артиллеристы готовы и миндальничать им не резон.

— Куда поехали — глупо удивляется шофер.

— К вашим в гости. Если доставим туда группу наведения, то с корректировщиком сможем накрыть не абы все и сразу, а конкретные цели. С гарантией того, что по твоим домашним не прилетит точно. Где они кстати живут и сколько их? Ну вот видишь как хорошо выходит — по твоим данным рядом ни одной стоящей цели. Все, давай, решайся.

— Как в кино значит, как у чеченцев? — криво пытается улыбнуться шофер.

— Нет. Просто все — на войне либо ты за наших, либо за противника. Вариантов нету, только эти. Так что действуй, чтоб мы поняли, что ты на нашей стороне.

— А патрон чего один? — тянет резину пленный.

— Чтоб желания не возникло остальных свидетелей пострелять.

— Вас что ли? — недоумевает шоферюга.

— Нет, твоих дружков бывших. Нам они живыми нужны. А то мало ли что, может ты финтишь. Тогда они за тебя ответят головами.

Я про себя отмечаю, что «каска» сник и не пытается вешать нам на уши лапшу про то, что он не врал ни капельки. Помалкивает, смотрит из-под стального шлема боязливо. Решившись, шофер мрачно берет поданный ему пистолет, глухо матерится.

— Курок взведи — советует ему Ильяс.

Пленный хмуро смотрит на него, взводит курок и уже без колебаний стреляет хамовитому раненому в голову. Ну то есть пытается выстрелить, пистолет щелкает впустую. Осечка. Вместо его выстрела хлопает Ильясова бесшумка, раненый словно как расползается на глазах, течет, будто вдруг стал не тугим клубком, собранным жгучей болью, а мешком с жижей. Нет ни конвульсий, ни судорог, просто он распластывается совершенно не по-живому. Много раз уже замечал, что никогда живому не изобразить из себя лежащий труп, не обмякнуть ему так, тонус мышц совсем другой, а мертвецы словно растекаются по земле, приникают к ней.

— Патрон видно отсырел — комментирует ситуацию Ильяс.

— Да, очевидно — соглашается с ним Ремер. А майор говорит шоферу:

— Патроны поменяем, пистолет пока себе оставь. Теперь рассказывай подробно как ехать будем и что там встретим.

— А они? — спрашивает шофер, кивнув на своих недавних сослуживцев.

— А они пусть послушают. Может чего добавят полезного. На случай, если им все же охота свою участь облегчить. Суд у нас недемократический, признание вины и сотрудничество со следствием и впрямь учитывает. Давай. Растолковывай.

Они склоняются над схемой, шофер бубнит вполголоса, но мне это уже не слышно, потому что мы с Ильясом идем обратно к Сереге, а маршрут обсуждают без нас. Благо есть кому.

— Сумасшествие, как мне кажется, в зубы людоедам самостоятельно катиться. Лично у меня это восторга не вызывает — откровенно говорю снайперу.

— Не суетись под клиентом — рассеянно отвечает он, думая о чем-то.

— Так неохота шкуркой-то рисковать.

— Ты не едешь. Тут останешься — коротко отвечает Ильяс.

— Что так — удивляюсь я.

— А толку от тебя там? Если кого ранят, так и сами перевяжут, а как боевая единица в нормальном уличном бою с применением бронетехники и гранатометов ты шлак, извини за выражение. Впрочем, не тужься. Мы с Серым тоже не едем — Ильяс думает о чем то, со мной беседует постольку поскольку.

— Вакаремас, как ты сам говоришь, но не совсем. И чем мы тут будем заниматься?

— Твое дело — охрана и оборона таратайки с детскими роботами. Прикроете одну из дорожек неподалеку. Будете слушать рев танковых двигателей — отвечает Ильяс.

— Все же дали танки? — глупо радуюсь я.

— Я не сказал, что будете танки видеть, только слышать. Рядом будет работать звукоустановка воспроизводить рев танков. С записи. Чтоб в Ропше слышно было.

— Так зомбаков же понабежит.

— И что? Их отстреляете, не впервой.

— Ну а если людоеды полезут?

— Дурные они что ли. Не, они не полезут. А полезут — так вас там двое будет с оператором и две балалайки на колесах с пукалками.

— А ты с Серым?

— А мы в составе ударной группы будем вести беспокоящий огонь с внешней стороны. Снайпер, пулеметчик, гранатометчик и пара стрелков. Не густо, но все же. Ладно, иди к своему мордастому-зубастому приятелю, объясни ему, он со своей пассией тоже в Ропшу едет. На броне, то есть на ЗИЛке. Уточни, он за свою мадаму может ручаться? Там для них куча вкусного мяса, но действовать придется самостоятельно, так что не хотелось бы, что Блондинка слиняла, лови ее хитрюгу потом по лесам…

Мутабор никуда ехать, однако, не хочет. Идти — еще куда ни шло, а когда я объясняю, что нет, именно ехать — начинает упираться. Наоборот оживляется до того гревшаяся на солнышке Блондинка. Особенно при словах «мясо», «людоеды». Понимает что-то или как? Я ощущаю, что взмок за время разговора, словно мешки на солнцепеке грузил. Но при этом отмечаю явный факт — оба морфа ведут себя достаточно индифферентно, даже Блондинка не выражает желания взять меня на зуб, спокойно лежит, смотрит своими жуткими глазками. И опять мне кажется, что она улыбается, хотя к нынешней ее жуткой харе это слово не подходит, в лучшем случае — лыбится. Старательно отвожу взгляд от ее зубьев, но как-то их вид взгляд притягивает. Все-таки удается не то убедить, не то уломать Мутабора. Он согласился на выезд. Возвращаюсь к своим. Там уже идет суета, характерная для начала действий. Ильяс посылает доложиться Брысю и передать ему пульты для морфов. Майор стоит на опустевшей полянке, вытирает потное лицо плаочком. Легкий запах хорошего одеколона. Пленных уже увели в сторонку. Шофер с нашими ребятами что-то грузят в ЗИЛ из подошедшего фургончика, я вроде его видал раньше, мимо протаскивают свои тюки с гранатометами курсанты. Все заняты делом, как и положено у хорошего командира, а командир только наблюдает. Докладываю о морфах, получаю в ответ кивок. А вот от пультов майор отмахивается. На мое более настырное пожелание их все же всучить, отмахивается еще раз.

— Не до этих погремушек будет. И работать они не будут бок о бок с нами. А если что — у нас есть куда более убедительные доводы. И можете мне поверить, ваш протеже Мут отлично об этом знает. Ильяс задачу поставил?

— Да быть с радиоустановкой.

— Вот и исполняйте. Вопросы есть?

— Два. Разрешите? — удивляю я его.

— Разрешаю — кивает майор.

— Вопрос первый — как вы поняли, что шоферюгу колоть надо?

— Это не вопрос. Это интервью с психологической подкладкой.

— А если коротенько?

— Ха! В деревне самый страшный враг — это сосед или даже родич. Вот не сумел если ты с ними нормально ладить, как коллективизация какая-нибудь зачнется, они тебе козью морду сделают. Они, а не какие-то неведомые присланные комиссары. Не надо быть заносчивым мудаком, а то такие и от родных сыновей огребали тогда. То же и сейчас — людоеды — заносчивые мудаки. За это и огребут. А с шофером было видно, что он по статусу — нижайший. Даже по оружию заметно. Вот и надо с униженных и оскорбленных начинать. Второй вопрос?

— Не понял, на что вы ориентировались, с пленными разбираясь. Понял, что есть какой-то алгоритм, но вот какой — не понял — задаю второй вопрос.

— Смысл разумного обращения с пленными состоит в том, что ты таким образом помогаешь себе. Тут все ясно. Охотно сдающихся брать и содержать максимально прилично по возможности, чтобы следующие не боялись сдаваться. Агрессивных хамов гасить, чтоб не мешались, и в назидание. С героями обращаться почтительно, чтобы свои видели, что доблесть — большая ценность, раз ее уважают даже в противнике. Главное не перепутать спьяну, а то вылез один такой Иванушка из драконовой норы с победой и интересуется, где же та принцесса, которой он теперь должен голову отрубить. Так ясно?