Абсолютно неожиданные истории - Даль Роальд - Страница 30

- Да, в глубине вон того ящика лежала, под силками для кроликов, говорил Рамминс. - Достань-ка ее и покажи священнику.

Когда Берт подошел к комоду, мистер Боггис снова обернулся. Не смотреть он не мог. Он видел, как юноша вытащил средний ящик, и еще обратил внимание на то, как легко ящик выдвигается. Он видел, как рука Берта скрывается внутри ящика и роется среди проводов и веревок.

- Эта, что ли?

Берт извлек пожелтевшую сложенную бумажку и отнес ее отцу, который развернул ее и приблизил к лицу.

- Не будете же вы говорить, что это не старинный почерк, - сказал Рамминс и протянул бумажку мистеру Боггису, чья рука, когда он брал ее, неудержимо тряслась.

Бумажка была ломкая и слегка хрустела у него между пальцами. Наклонными буквами, каллиграфическим почерком было написано следующее:

"Эдвард Монтегю, эск.,

Томасу Чиппендейлу.

Большой комод красного дерева чрезвычайно тонкой работы, с очень богатой резьбой, на желобчатых ножках, с двумя весьма аккуратно исп. длинными ящиками в средней части и двумя такими же по бокам, с богато отд. медными ручками и орнаментом, все вместе полностью закончено и выполнено в изящном вкусе… 87 фунтов ".

Мистер Боггис всеми силами старался сохранить спокойствие и побороть волнение, которое распирало его изнутри и вызывало головокружение. Боже мой, в это трудно поверить! Со счетом цена его еще повышается. Сколько же он теперь будет стоить? Двенадцать тысяч фунтов? Четырнадцать? Может, пятнадцать или двадцать? Кто знает?

Ну и дела! Он с презрением бросил бумажку на стол и тихо произнес:

- То, что я вам и говорил, подделка викторианской эпохи. Это обыкновенный счет - тот, кто изготовил эту штуку, выдал ее за старинную вещь и отдал своему клиенту. Таких счетов я много видел. Обратите внимание, что он не пишет, что сам сделал эту вещь. Тут бы сразу все раскрылось.

- Говорите что хотите, - заявил Рамминс, - но бумажка старинная.

- Разумеется, мой дорогой друг. Вещь викторианской эпохи, конца ее. Примерно 1890 год. Шестьдесят-семьдесят лет назад. Я таких сотни видел. То было время, когда массы столяров-краснодеревцев только тем и занимались, что подделывали красивую мебель предыдущего столетия.

- Послушайте, святой отец, - сказал Рамминс, тыча в него толстым грязным пальцем, - я уж не буду говорить о том, что вы ничего не смыслите в мебели, но скажу вам вот что. Откуда у вас такая уверенность, что это подделка, когда вы даже не видели, как он выглядит под краской?

- Подите-ка сюда, - сказал мистер Боггис. - Подите сюда, и я покажу вам кое-что. - Он встал рядом с комодом и подождал, пока они подойдут. - Нож есть у кого-нибудь?

Клод достал карманный ножик с ручкой из рога, мистер Боггис взял его и вынул самое маленькое лезвие. Затем, действуя с видимой небрежностью, но на самом деле чрезвычайно аккуратно, принялся отколупывать белую краску на крошечном участке верхней части комода. Краска легко отслаивалась от старого твердого покрытия. Очистив примерно три квадратных дюйма, он отступил и сказал:

- Взгляните-ка!

Это было прекрасно. Теплое пятнышко красного дерева, сияющее, как топаз, подлинным цветом двухсотлетней давности, сочным и насыщенным.

- Ну и что тут не так? - спросил Рамминс.

- Да он же обработан! Сразу видно!

- И откуда это видно, мистер? Ну-ка, расскажите нам.

- Должен признаться, объяснить это довольно трудно. Тут все дело в опыте. Мой опыт подсказывает мне, что дерево, вне всякого сомнения, обработано известью. Ее используют для того, чтобы придать красному дереву темный цвет, свидетельствующий о приличном возрасте. Для дуба используется поташ, а для ореха - азотная кислота, для красного же дерева - всегда известь.

Трое мужчин придвинулись поближе, чтобы поглядеть на очищенное дерево. Похоже, в них пробудилось что-то вроде интереса. Всегда любопытно узнать о новом виде мошенничества или обмана.

- Посмотрите внимательнее на структуру дерева. Видите характерный оранжевый оттенок темно-красного и коричневого цвета. Это признак извести.

Они потянулись носами к дереву - первым Рамминс, за ним Клод, а потом Берт.

- И потом, эта патина, - продолжал мистер Боггис.

- Чего?

Он объяснил им значение этого слова применительно к мебели.

- Мои дорогие друзья, да вы представить себе не можете, на что готовы негодяи, лишь бы только сымитировать великолепный вид настоящей патины, с насыщенным цветом бронзы. Это страшно, просто страшно, и мне больно говорить об этом!

Он презрительно выпаливал слова и корчил кислую физиономию, изображая крайнее отвращение. Мужчины молчали, ожидая новых откровений.

- На какие только ухищрения не пускаются смертные, чтобы ввести в заблуждение невинных! - кричал мистер Боггис. - Все это в высшей степени отвратительно! Знаете, что они здесь сделали, мои друзья? Я-то отлично понимаю. Я вижу, как они это делали. Долго протирали дерево льняным маслом, покрывали его щелочной политурой с добавлением коварного красителя, чистили пемзой и маслом, натирали воском вместе с грязью и пылью и, наконец, подвергали тепловой обработке, чтобы полировка потрескалась и стала похожа на покрытие двухсотлетней давности! Не могу без горечи даже думать о таком бесстыдстве!

Трое мужчин продолжали глазеть на небольшой участок темного дерева.

- Дотроньтесь до него! - приказал мистер Боггис - Приложите к нему свои пальцы! Ну и как, теплое оно или холодное на ощупь?

- Да вроде холодное, - сказал Рамминс.

- Именно, мой друг! А дело-то все в том, что липовая патина всегда на ощупь холодная. Настоящая патина на ощупь удивительно теплая.

- Эта на ощупь нормальная, - сказал Рамминс, намереваясь поспорить.

- Нет, сэр, она холодная. Но, конечно же, нужно иметь опытный и чувствительный кончик пальца, чтобы вынести положительное суждение. Трудно ожидать, чтобы вы были способны судить об этом, как трудно ожидать, что я могу судить о качестве вашего ячменя. Все в жизни, мой дорогой сэр, достигается опытом.

Трое мужчин неотрывно глядели на чудаковатого круглолицего священника, но теперь уже не так подозрительно, потому что кое-что о своем предмете он все-таки знал. Однако доверять ему они пока не собирались.

Мистер Боггис наклонился и указал на металлическую ручку комода.

- Вот где еще мошенники приложили руку, - сказал он. - У старой бронзы обыкновенно есть и цвет, и отличительные особенности. Хоть это-то вам известно?

Они глядели на него во все глаза, ожидая дальнейших откровений.

- Но вся беда в том, что есть мастера необычайно ловко подделывать цвет. По сути дела, почти невозможно отличить настоящий, подлинный цвет от фальшивого. И мне не стыдно признаться, что часто это и меня ставит в тупик. Потому нет никакого смысла соскабливать краску с ручек. Вряд ли это нам что-нибудь даст.

- Как это можно делать так, чтобы новая медь казалась старой? - спросил Клод. - Медь ведь не ржавеет.

- Вы совершенно правы, мой друг. Но у этих негодяев есть свои способы, которые они хранят в тайне.

- Какие например? - спросил Клод.

Сведения такого рода он не мог пропустить мимо ушей. Никогда не знаешь, вдруг что-то и пригодится.

- Нужно, например, сделать вот что, - сказал Боггис, - поместить ручки вечером в ящик со стружками красного дерева, пропитанными аммиачной солью. Аммиачная соль делает металл зеленым, но, если зелень соскоблить, под ней можно обнаружить приятный, мягкий, теплый оттенок серебристого цвета, тот самый оттенок, который характерен для старой бронзы. Это такое бесстыдство! Впрочем, с железом и не такие штуки вытворяют.

- А что они делают с железом? - со все возрастающим интересом спросил Клод.

- С железом проще, - ответил мистер Боггис. - Железные замки, пластины и петли просто погружают в обыкновенную соль, и те в два счета полностью покрываются ржавчиной и щербинками.

- Хорошо, - заметил Рамминс. - Значит, вы признаетесь, что насчет ручек ничего сказать не можете. По-вашему, им может быть много сотен лет. Так?