Странник - Цормудян Сурен Сейранович "panzer5" - Страница 15

— Вера… Мозз… — тихо произнес Странник и, поднявшись на ноги, строго посмотрел на представителей местной власти. — Кто?! — резко спросил он.

— Вы ее родственник? — спросил доктор.

— Странник. Кто. — Не меняя тон, говорил юродивый.

— Мужики, он того немного, — произнес Сергей, покрутив растопыренной ладонью у своего виска. — Объясните что случилось.

— Да дело непонятное, — пожал плечами Новиков. — Пришла она значит из тоннеля. Заплаканная вся. Ничего не говорит. Скулит только, да за голову держится. Ну, ее конечно тамошний пост остановил. Старший сказал Кривошееву, бойцу поста, чтоб тот отвел ее в лазарет наш. Вроде там кровь у нее носом шла. Они-то подумали, что ее может муж отлупил, и она сбежала, куда глаза глядят или что-то в этом роде. Ну, повел ее Кривошеев. Потом смена поста, а его все нет. Ну, его наряд сменился и старший пошел к нему домой. Узнать чего он не явился на смену. А тут такое. И Кривошеева нет. Кинулись искать. Нет нигде. Но вроде видел другой пост, как он быстро ушел в тоннель. В сторону Полянки. Мы конечно охотника и диггера пустили вдогонку. Но пока не пришли.

— Видимо этот Кривошеев склонил ее к интиму. А потом убил. — Покачал головой доктор.

— Твою мать, — еле слышно выдохнул Маломальский, затем громче добавил, — Матвеич, ты уверен, что ее раны нанесены снаружи?

— Я что-то не понял.

— Ну, не похоже, что травмы в ушах и носу как бы изнутри вырвались?

— И как такое может быть?

— Да, черт возьми, я не спрашиваю, может такое быть или нет! — разозлился Сергей, — Ты повнимательнее посмотри!

— Сергей, а в чем дело? — нахмурился Новиков. — Ты что-то знаешь?

— Да у нас на Тульской та же история. Пришел ребенок. Плакал и не говорил. Вера его приютила. Потом Вера почему-то ушла со станции, а ребенка у нее в комнате мертвым нашли. И наш Айболит сказал, что травмы у него изнутри. Будто какая-то опухоль в голове взорвалась.

Новиков и Матвеич переглянулись.

— Я за помощниками и инструментами, — сказал доктор и быстро вышел из хижины.

— Никита, отправь гонца на Тульскую. Там пусть доложит по Вере и подробности о нашей истории узнает. А нам спешить надо.

— Куда?

— В сторону Полянки, ясное дело. Скажи только, как это Кривошеев выглядит.

— Да, как выглядит, — Новиков задумчиво потер голову. — Ну, низкий. Худой, ясное дело. Рыжий с плешью на макушке. Нос перебитый. Ты что же, хочешь сказать, что он не убивал?

— Я хочу сказать, что, судя по всему в его голове что-то чужеродное. И Кривошеев этот, уже заочно мертв. Но мы пытаемся понять, что это за дрянь людей убивает.

Сергей никогда не страдал одной из главных психологических болезней современного общества, а именно боязнью тоннелей. Но были в этом мире пути, которые он по тем или иным причинам не любил. Это черное жерло, ведущее к станции Полянка, было одним из них. Много было разных историй о том, отчего Полянку забросили люди. Истории были одна бредовее другой, но ведь где-то в них зарыта истина. И конечно был известный факт. Станция заброшена, и обживать ее никто особо не торопился. А ведь она имела прямое сообщение и с Полисом и с Ганзой. Можно это конечно списать на банальное суеверие людей, но ведь на чем-то основывался этот суеверный страх. По этому тоннелю иногда передвигались люди. Конечно не поодиночке, что делало поступок Кривошеева безрассудным, но был ли у него рассудок, если что-то проникло в его голову?

Сам Сергей по этому тоннелю не ходил, хотя одним из основных его маршрутов в метро был путь от Тульской до Полиса. А это кратчайший путь. Но одной из основных заповедей сталкера всегда была простая истина — кротчайший путь, не есть самый простой и безопасный.

Набрав на поверхности книг, Сергей всегда двигался до Серпуховской. Оттуда поднимался по эскалатору на Добрынинскую и по кольцу, через Октябрьскую до Парка культуры, где была граница Ганзы и коммунистической красной линии. Конечно, у советов для других режимов был непроницаемый железный занавес на границах и строжайший пропускной режим. Но транзит сталкеров был оговорен давно и ему, в связи с этим было легче пересекать миры коммунистического рая. Да и знали его там. Не раз ходил. И, как правило, оставлял красным идейно выдержанные и отвечающие их политике книги. Благо такие у него всегда имелись. И так он, от Парка культуры, минуя Кропоткинскую, попадал в Полис. Огромный микромир, объединивший в одной точке четыре станции.

Но вот сейчас он шел по тоннелю, который всегда избегал, предпочитая ему уже привычный маршрут.

— Вот скажи, Стран Страныч, чего ради я тут шпалы топчу, а? — недовольно проворчал Маломальский, водя перед собой фонарем, который словно рисовал своим лучом привычный пейзаж этого мира. Ребра тоннеля и пути, по которым никогда не будут проноситься электрички набитые спешащими куда-то москвичами.

— Мозз, — ответил Странник.

— Да я понял что мозз. А что за хрень это, можешь объяснить, черт тебя дери?

— Мозз, — снова буркнул юродивый.

— Твою ж мать, — сокрушенно вздохнул Сергей. — Ну что это такое? Болезнь?

— Болезнь? — переспросил Странник.

— Да. Ты знаешь, что такое болезнь? — Маломальский посветил в лицо попутчику фонарем и тот, по обыкновению, не зажмурился.

— Нет, — пожал он плечами.

— Ну, блин. Или ты совсем тупой, или просто счастливый, если не знаешь что такое болезнь. И откуда ты такой взялся?

— Откуда?

— Да. Откуда ты взялся?

Странник улыбнулся своей наивной глупой улыбкой и пальцем показал на потолок тоннеля.

— Там.

— Ну, это понятно, что оттуда. Мы все с поверхности, кто до катастрофы родился. Это наш мир был когда-то. Но теперь ты откуда? А?

Юродивый повторил свой жест и улыбку.

— Там.

— Да ну тебя, — Сергей с досадой махнул рукой и побрел дальше. — У тебя хоть семья есть?

— Семья? — переспросил Странник.

— Да. Семья. Или ты и этого не знаешь?

— Есть семья, — по голосу было понятно, что Стран Страныч улыбается.

— О как. И вы там все такие?

— Все?

— Все чудаки такие в твоей семье? Все, такие как ты?

— Странник один. Семья есть. Семья не такие. Я Странник.

— О ну это все объясняет, черт подери. Ты странник, а семья не такая. Вот все сразу стало понятно. — Зло бубнил Маломальский.

— У тебя семья. — Ответил юродивый.

— Нет у меня семьи. Старик Казимир только. Он отец Риты. Но это уже не твое дело.

— У тебя семья. — Повторил Странник.

— Да нет у меня семьи, говорю.

— Ты не понял, — Странник вдруг положил ладонь на плечо Сергея и остановил его. — У тебя семья есть.

— Чего? — сталкер уставился на него, освещая фонарем. — Ты чего мелешь?

— Семья. Твоя.

— Какая еще к черту семья?

— Казимир. Вера. Шеев… Криво…

— Кривошеев? Ты вообще дурачок? Я даже его не знаю совсем. Вера мертва уже.

— Ты не понял… Сергей… Твоя семья. Люди. Люди твоя семья.

— Тьфу ты, — Маломальский дернул головой и нервно засмеялся. — А я-то думал, о чем ты там болтаешь. Так бы и сказал, что ты долбанутый на всю голову хиппи. Типа, все люди братья и сестры, дети цветов и солнца. — Он снова зашагал в сторону Полянки. — Только выйди-ка ты сейчас на солнце. Отличный стэйк из тебя получится. Блин… Вспомнил про стэйк и жрать захотел. Ты жрать не хочешь?

— Что? Жрать?

— Да, черт тебя дери. Жрать. Кушать. Ам-ням-ням. Понимаешь, нет?

— Нет.

— Что нет? Нет — не понимаешь? Или нет — не хочешь?

— Нет. Не хочешь.

— Ну, как хочешь. А я пожру. Вот только на станцию сейчас выйдем. Там и привал устроим. Не знаю как у тебя, а у меня от рюкзака плечи уже ноют. Скорей бы Полис. Продать это все и домой.

— Нет. Мозз. — Возразил Странник. — Найти. Найти мозз.

— Да вот это мы и делаем сейчас. Ищем. Только, дорогой ты мой хиппи, это труднее делать, когда я понятия не имею, что мы ищем. А ты объяснить не хочешь. — Сергей вдруг снова остановился и направил свет фонаря попутчику в лицо. — А если не найдем? Что будет тогда? Если не найдем этот мозз?