Дахут, дочь короля - Андерсон Пол Уильям - Страница 45

Он лежал к ней спиной. Она подвинулась животом к теплой твердости. По телу пробежала дрожь. Король пошевелился. Девушка слегка отодвинулась назад и подождала, пока он снова не утихнет.

Потом приподнялась на локте и приблизилась губами к его уху. Ее ноздри уловили мужской запах. Ее губы задевали его волосы и отросшую бороду.

— Грациллоний, — прошептала она, — я здесь. Я больше не могу не быть с тобой, Граллон, дорогой мой, возьми меня сейчас же. — Свободная рука скользила по его телу, по выпуклостям мускулов, спускаясь к пояснице. Сомкнула пальцы на том, что нашла, и пошевелила ими. Плоть взволновалась, уплотнилась, поднялась. Пульсировал жар. — Граллон, король, господин, любовник, твоя королева здесь.

— Ч-что? — неуверенно, изумленно прогромыхал его голос. — Кто? Тамбилис? — Он перевернулся, стал искать на ощупь, поймал ладонью грудь. — Ты? — затрепетала радость.

Она бросилась на него, остановила его язык своим, накинула свое бедро поверх его. Ее рука подрагивала и тянула, завлекая туда, куда хотела.

Он встал на колени и оперся на ладонь.

— Быстро, забирайся на меня быстро, — произнесла она с такой интонацией, которая могла принадлежать любой женщине.

Другая его рука гладила. Вдруг он остановился.

— Но ты, ты не Там… Форс… кто? — запнулся он. У него вырвалось: — Дахилис!

Он вырвался из ее объятий. Своим движением он раскачал матрас.

— Да, это Дахилис вернулась к тебе, — причитала Дахут и домогалась до него. Он дернулся, свалился на пол и растянулся на нем. Дахут завыла.

Грациллоний потянул занавесь вниз. Тяжелая ткань легко оторвалась от колец. Тучи немного расступились вокруг луны. Свет отбрасывал отблеск на то место, где на кровати распласталась Дахут.

Ктоо-оо , вымолвил ветер.

Дахут встала на ноги. Светящиеся в темноте, градом катились слезы.

— Я спасу тебя, — с мольбой в голосе произнесла она, — я вынудю тебя исполнить волю богов. Еще не слишком поздно.

Она неуверенно направилась к нему. Он поднял руку со скрюченными пальцами.

— Так вот до чего довели тебя твои боги, дитя мое? — и тон его был вялым.

— О, отец, я так боюсь за тебя, и я так тебя люблю.

— Ты не знаешь, что такое любовь, ты, раз… раз могла подумать, будто в темноте мужчина не узнает свою милую. Иди. Уходи. Сейчас же.

— Отец, утешь меня, обними меня.

Она подошла настолько близко, что увидела, как его лицо повернулось к ней в маске Горгоны.

— Иди! — заорал он. — Пока я не убил тебя!

Он бросился на нее, как разъяренный зверь. Она увернулась и убежала. Она слышала, как он кричит за ее спиной:

— Дахилис, Дахилис! — и начал душераздирающе рыдать, как человек, никогда этого раньше не делавший.

Дахут, обнаженная, бежала по дороге к Ису. Она тоже плакала.

Облака все больше и больше заглатывали луну. Ей нужно было пройти незамеченной через Верхние ворота, в мирное время всегда открытые, как и тогда, когда она уходила.

Ветер хлестал ее холодом. У нее под ногами кружились и шуршали сухие листья. Над головой прохлопали крылья филина. Он исчез вместе с луной.

Виндилис навестила Ланарвилис дома. Они удалились в личную комнату. Горели лампы, чтобы разбавить унылость дождливого полудня. В их отблеске выделялись голубой и алый цвета восхитительных тканей, слоновая кость и деревянные жилки мебели, блеск серебра и мерцание стекла. Одетая в черное, изможденная фигура Виндилис казалась опровержением этому разноцветью. Она прямо села на стуле напротив тахты, на которую Ланарвилис почти что упала.

Виндилис перешла прямо к нападению:

— Время для принятия решения уже прошло. Те из нас, кто чтит богов и боится их гнева, должны сомкнуть ряды.

— Это… мы все… даже, если не согласны, что это самое мудрое решение, — пробормотала Ланарвилис.

— Вопроса о мудрости быть не может. Осмотрительность — это безумие. Пусть лучше Ис окажет открытое неповиновение мощи Рима, чем откажется от своих богов.

— И что нам, по-твоему, придется сделать? Виндилис вздохнула, а в ее взгляде теплилась ненависть.

— Молиться о знамении; и в то же время быть к нему готовым. Я обратилась к тебе, потому что ты набожна, сестра моя, куда набожнее некоторых из нас. Хоть ты и поддерживаешь Граллона. Ланарвилис выпрямилась.

— В качестве нашего заступника перед Римом. Для этого требуется поддерживать его авторитет и в других отношениях. Мне нет нужды одобрять или хотеть продолжить противостояние.

Виндилис кивнула.

— Я не говорю, что мы сразу должны его обвинить или требовать свержения. Но и страдать от его богохульства мы больше тоже не обязаны. Если только он не раскается и не сделает Дахут, Избранную, матерью новой эпохи — не сделает ее королевой, причем в скором времени, надо его как-то сломить иначе. В противном случае Рим завоюет Ис не вытащив ни единою меча.

Ланарвилис нахмурилась.

— Продолжай.

— Начнем с того, что сплотим тех из Девяти, которых сможем. Жестоко так говорить, но некоторых из нас он обманул. Бедная, глупая Гвилвилис; что ж, боги на некоторое время вывели ее из игры. Бодилис — Бодилис, как и он, хочет верить, что новая эра будет совершенно отличной от прошлой. Этим двум мы рискнем довериться.

Ланарвилис ударила ее по губам.

— Мы что, будем плести интриги против наших же сестер? Нет!

— Этого я делать не собиралась. Дальше, Иннилис искренняя, послушная, но она такой нежный и любящий человек, она надеется, что все каким-то образом завершится счастливо. Мы можем рассчитывать на ее преданность, но, насколько это в наших силах, должны уберечь от страданий и тревог.

Ланарвилис задумчиво улыбнулась.

На второй день после полнолуния, к вечеру, Дахут появилась в доме Бодилис. До сих пор она сидела в стенах своего дома и приказывала слугам прогонять посетителей.

Погода утихла, став спокойней и холоднее, прояснилась сверху и на востоке. Однако к западу грудились темно-синие горы туч, а небо вокруг солнца было бледно-зеленым. Чашу Иса начали наполнять тени.

Дахут постучала. Дверь открыла Бодилис.

— Добро пожаловать, — тихо сказала женщина. — О, трижды добро пожаловать, детка. Я так рада, что ты обратила внимание на мое послание. Входи.

Дахут вошла. Во взгляде, лице, во всем ее теле читалось негодование.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Поговорить, конечно. Сюда, давай твой плащ, пойдем в скрипторий.

Неуклюжей походкой Дахут пошла рядом с Бодилис через атрий, расписанный дельфинами и морскими птицами.

— Я пришла, потому что попросила ты. Но постарайся не сильно меня мучить.

Бодилис стиснула девушку за плечи.

— То делают с тобой твоя жизнь и судьба, дорогая. Есть ли у тебя смелость встретить их спокойно?

Ноздри Дахут расширились. Она вскинула голову.

Они прошли в длинную комнату, полную ученых и художественных материалов. Дахут остановилась. Меж зубов со свистом вырывалось дыхание.

Грациллоний остался сидеть. Он попробовал улыбнуться.

— Не сердись, — сказал он. Голос был хриплый. — Прости, что напугал тебя… накануне. Ты дочь моей Дахилис, и я тебя люблю. Бодилис прибегла к этой маленькой уловке, потому что иначе ты могла бы еще долго не хотеть меня видеть. Мы ничего кроме мира не хотим.

Дахут уставилась на королеву.

— Ты знаешь? — спросила она.

Бодилис кивнула.

— Твой отец раскрыл мне свое сердце.

— И больше никому, — сказал Грациллоний все с той же грубостью. — И не буду. Сядь, дорогая. Выпей немного вина, от него тебе станет полегче.

Дахут опустилась на край стула. Бодилис взяла другой. Они сели в треугольник, который крепко сомкнула тишина.

Ее нарушила Бодилис.

— Дахут, — мягко сказала она, — это дико, то, чего ты добивалась. Благодари Мать, благодари ее всю свою жизнь, что тебе это не удалось. Но твой отец на тебя не сердится. Больше не будет. Ты молода, оскорблена и обезумела. Вернись к нам и дай исцелить тебя.