Дахут, дочь короля - Андерсон Пол Уильям - Страница 23

Принцесса пожала плечами, криво улыбнулась и последовала дальше. Когда она стала видна солдатам, улыбка стала ослепительной, и она отвечала на их оживленные приветствия ливнем воздушных поцелуев.

Подошел Будик. Когда он неловко поклонился, к его светлой коже прилила кровь.

— Удачно ли вы завершили свои дела, моя госпожа?

— На удивление хорошо, — пропела Дахут, — и теперь можно возвращаться. Давайте выедем на дорогу и пришпорим наших коней.

Легионер встал на колено и сложил руки ступенькой. Казалось, будто вес, который он поддерживал, был священным.

Федерих франкский содержал обширное поместье в нескольких милях от Кондат Редонум. Обрабатывал землю как ему нравилось; римляне уже давно решили, что благоразумнее смотреть на свой закон сквозь пальцы, чем пытаться насаждать его среди лаэтов. Когда огонь истребил его дом, он построил его заново на скале, поскольку разбогател.

Вот почему вождь готов был оказать путнику не больше гостеприимства, чем того требовала его честь, — место в нижней части стола и плита на полу для ночлега. Не попрошайка, но одет просто, хотя и на лошади. Не калека, невысокий, но крепкий, странник был вооружен лишь римским мечом пехотинца, и казалось, привык к нему не больше, чем к верховой езде. Когда он попросил позволения поговорить наедине с хозяином, Федерих начал гоготать. Тогда парень протянул доверительное письмо. Федерих узнал печать и не потрудился позвать слугу, чтобы тот прочел ему текст.

— Входи, — сказал он и распорядился принести эль.

Вместе с незнакомцем он покинул дымный зал и под моросящим дождем направился к строению поменьше, что стояло неподалеку.

— Женское жилище, — объяснил Федерих. — Оно для нас сойдет.

Большие окна, покрытые промасленным холстом, делали единственную комнату внутри достаточно светлой для его жены и служанок, чтобы они работали за ткацким станком или сидели на стульях за шитьем, прядением, болтовней. Он выгнал присутствующих, закрыл за ними дверь и повернулся к гостю.

Некоторое время мужчины изучали друг друга. В свой третий десяток Федерих был огромным и могущественным. Желтая борода рассыпалась по румяному лицу, на котором возле сломанного носа мерцали маленькие глазки. Одежда на нем была из превосходного материала, но запах от него шел омерзительный.

— Ты ни германец, ни галл, — проворчал он, — кто же тогда?

— Исанец, теперь находящийся, как вы сами, на службе у Рима, — ответил Нагон.

— Ис? — лицо Федериха побагровело. Он поднял свой рог с элем, словно собрался ударить.

Нагон захлебнулся смешком.

— Просто, — сказал он, — я люблю короля Иса не больше, чем вы, вот почему я вас отыскал.

— Хм. Что ж, садись и рассказывай. Говори медленно. За твоей латынью сложно уследить.

Нагон воздержался от замечания по поводу акцента самого хозяина. Они сгорбились па стульях друг напротив друга. Нагон пригубил эль. Тот оказался неожиданно хорошим.

— Я понимаю ваше недовольство Исом, — начал он, — ведь вы были среди тех, на кого напали, как оказалось, агенты этого короля — одиннадцать лет назад, я слышал?

— Да, — огрызнулся Федерих. — Мой отец Меровех поклялся отомстить. На своем смертном одре он велел мне и моим братьям обещать, что мы исполним обет. Мы не нуждались в горячих заверениях. Мы пострадали больше, чем в тот час бесчестия. Эти багауды в наши дни где-то поблизости, в лесах, в холмах, в сельской местности. Они обращают против нас наших крепостных. Снова и снова они подрывали наши приготовления к жертвоприношению, до тех пор пока Вотан не перестал получать в священные дни людей, а только лошадей. Когда мы собрали военные отряды, чтобы разыскать их, они расплылись, и стреляли в нас из засады, или резали горло нашим часовым с наступлением темноты. И Рим не поможет нам. Никак!

— У Рима связаны руки, — сказал Нагон. — Он считает, что король Иса… причиняет беспокойство. — Предатель склонился вперед. — Слушай, мой господин, — жизнь научила меня, где и как надо мстить. Я могу объяснить свой план. Я пришел сначала к тебе потому, что хоть ты не можешь быть верховным предводителем франков и ты даже не старший выживший сын твоего великого отца, однако все говорят мне, что ты один из сильнейших и самых уважаемых людей в Арморике. Еще они говорят, что ты мудр, осмотрителен и способен молчать до тех пор, пока не наступит время.

Федерих выпрямился.

— Продолжай.

— Позволь задать вопрос. Принимая во внимание, какой доблестный народ франки, сколько обид причинил им король Иса, сколько процветания и славы им по праву принадлежит, почему никто из вас до сих пор не пошел и не бросил ему вызов?

Федерих смотрел сердито. Рука дотронулась до кинжала.

— Думаешь, я боюсь?

— О нет, конечно же. Наверняка у вас есть весомая причина.

— Хм. Что ж. — Федерих сделал большой глоток, отрыгнул и почесал бороду. — Ну дело в том, что собака Граллон — легионер старого образца, такой, какого вы больше нигде не найдете. Я сам узнавал. Люди рассказывали мне, как он крушил своих противников, как зубчики чеснока, и всегда побеждает своих партнеров по турниру. Чего достигнешь, позволяя ему пережевать других? Кто бы ни взял его, он будет слишком сильно ранен, чтобы извлечь много выгоды из положения короля Иса. Кроме того, противники будут докучать ему до самой смерти.

— Их можно сменять, — мягко сказал Нагон. Федерих сел прямо.

— Как?

— Что если Граллону придется сражаться с одним человеком каждый день? Первые несколько могут и умереть — со славой, но вскоре он устанет и будет легкой добычей.

Федерих поник.

— Об этом уже думали. Это невозможно осуществить. Ис никогда не позволит, чтобы в нем сразу находилось так много вооруженных незнакомцев; у него есть войска, чтобы не впустить их. В любом случае, мы не можем воевать с Исом. Это союзник Рима, а мы римские подданные. Стилихон не станет медлить с наказанием. Может, он тоже не слишком жалует Ис, но он не за такого рода беспорядки.

— Все можно устроить, — промурлыкал Нагон. — Предположим, исанские войска находятся где-то. Предположим, затем франки входят на территорию города я поселяются там. Военным действием это не будет, а как исанцы затеют драку? Не будет разрешения Рима, но официально Рим ничего и не узнает. К тому времени, когда эти события уже не смогут оставаться незамеченными, Граллон уже погибнет. Новый король Иса обнаружит, что имперские авторитеты вполне готовы простить любые нарушения их законодательства, в обмен на уплату, которую легко можно будет осуществить из римской казны. Затем он станет как-то приподнимать бремя, возложенное на вас, его народ, Граллоном. Он станет героем. Как и те, что погибли, готовя для него путь. Слава их не увянет.

Пока он говорил, Федерих начал трястись и задыхаться. Наконец, франк пролаял:

— Каким образом это случится?

— Об этом мы еще поговорим, — сказал Нагон. — Пойми, пожалуйста, мой господин, новому королю не придется стать жертвенным животным. Его целью станет там все поменять, мир за мир, пока в результате он не сумеет передать город в наследство Риму, как было, я слышал, с королевством Пергама. Римляне будут спокойно его направлять. Подумай, девять прелестных жен, и сам легендарный город! В результате Ис будет христианским, но тот король, о котором мы говорим, не может быть верующим, ему нужно руководить обрядами. О, франкский воин будет префектом. Он станет знаком, предзнаменующим будущее Галлии.

Федерих смотрел пристально и слушал внимательно.

Однажды вечером незадолго до летнего солнцестояния над океаном зажегся редкой красоты закат. На чистой синеве, медленно сгущавшейся до багрового, бесконечно сияли розовым и золотым, со всеми промежуточными оттенками, облака. Воды спокойно дышали, возвращая небесам эти изменчивые цвета.

Всякий раз, когда казалось, что великолепие вот-вот сольется с ночью, уже выводящей первые восточные звезды, огненная красота снова вырывалась на свободу. Во всем Исе восторженный народ карабкался на стены; их тихий удивленный шепот походил на шум моря.