Младший конунг - Ковальчук Вера - Страница 27

Гутхорм рубанул вниз машинально. Когда клинок уже падал, и изменить ничего было нельзя, он вспомнил, что идет шутливый поединок, а не бой насмерть, и в мгновение посерел. Но когда меч опустился вниз, Хильдрид там уже не было. Она откатилась в сторону, оставив на снегу щит и шлем, слетевший с головы вместе с подшлемником, и вскочила на ноги с такой резвостью, словно на нее и не была навьючена уйма железа. Торстейн, стоявший в трех шагах, с неожиданной ловкостью бросил ей другой, целый щит, и она умудрилась поймать его за скобу. Кивать с благодарностью было уже некогда.

Она тоже раскраснелась, короткие темные завитки разметались, а в глазах пылало по огоньку, жаркому, как настоящее пламя.

— Ох! — не выдержал Гутхорм. — Как ты хороша…

— Заткнись и бейся, — со злобой отозвалась женщина-ярл, но в животе ее вспыхнуло что-то жаркое.

Слышать слова противника ей было приятно.

Чтоб не дать себе отвлечься, она атаковала его, но почему-то Гутхорм, отразив удар, отпрыгнул, а не ударил в ответ.

— Пойдешь за меня? — громко спросил, почти крикнул он. Рот расплывался в улыбке.

Может быть, усталость, а может, вспышка осознания настоящей опасности сыграла роль, но Хильдрид стала драться по-другому. За долгие годы походной жизни она научилась… нет, не искусству боя, а правильному взгляду на него. Опыт ничто не может заменить, и теперь женщина предоставила опыту все решать за нее.

А Гутхорм, наоборот, отвлекся. Сперва от точного удара Гуннарсдоттер он ненадолго опустил щит чуть ниже, чем было нужно, а следующий удар принял на его край, поддержанный другой рукой — это получилось совершенно случайно. Не раздумывая, словно пловец, ринувшийся в морскую воду точно между двумя волнами, женщина ударила ногой, а потом и бедром, и удачно сшибла воина в снег. В последний момент, ни на миг не позже, чем надо, она вспомнила, что не должна стремиться к тому, чтоб убить, и остановила собственную руку.

Гутхорм, упав в снег, расхохотался.

— Тебя надо почистить снежком, — стоя над ним, сказала Хильдрид. Она слегка задыхалась, но не от того, что сбила дыхание, а лишь потому, что разгорячилась.

— Я буду рад, если ты и дальше будешь заботиться обо мне. Что скажешь?

— Ну, нет. Хотя, наверное, лестно получить брачное предложение в бою, — ответила она, веселясь.

Харальд помог Гутхорму подняться. Торстейн забрал у Гуннарсдоттер свой щит и уже пообещал сделать ей новый, со старым умбоном. А Альв, которого с тех пор, как он попытался вмешаться в схватку, все время кто-то придерживал, подошел к ней с угрюмым выражением лица. Он помог ей выбраться из кольчуги, свернул ее и убрал в кожаный кошель. Забрал у нее шлем.

— Если б ты была моей женой, я бы, наверное, запер тебя в доме, — сказал он мрачно.

— Может, еще и поэтому я никогда не буду твоей женой? — спокойно спросила она. Пожала плечами и отвернулась.

И увидела Хакона. Он стоял, прислонившись плечом к бревенчатой стене большого дома, и с улыбкой смотрел на нее. Рядом с ним с недовольным видом топтался Сигурд, трандхеймский ярл — похоже, он был недоволен, что приходится торчать на ветру, но конунг все стоял, и ярлу приходилось ждать тоже. Женщина откинула со лба волосы и, поколебавшись, подошла. Как всегда после хорошего напряжения было легко, будто после бани.

— Ты неплохо дерешься, — сказал Воспитанник Адальстейна.

— Ты хотел сказать — для женщины?

— Вовсе нет, — Хакон выставил ладонь. — Не ищи в моих словах того, чего там нет. Гутхорм — очень хороший воин. Я знаю, как он дерется… — конунг помедлил и рассмеялся. Похоже, не только у викингов, насладившихся зрелищем схватки двух ярлов, было прекрасное настроение. — Я вижу, мои викинги уже изнывают от безделья. Пора бы и в бой.

— Придется ждать до весеннего равноденствия.

— Вовсе нет, — конунг спокойно поглядывал то на Хильдрид, то на Сигурда. — Раньше. Через пару седьмиц после Дистинга.

— Ледяная корка с берегов еще не сойдет.

— Лед, который к тому времени останется на берегах, не будет нам помехой.

— Ты торопишься в битву? — тихонько спросила Хильдрид. — Чего-то опасаешься?

— Я лишь хочу поскорее расправиться с Эйриком и отпустить людей растить хлеб, — Хакон внимательно посмотрел на Сигурда, и тот согласно кивнул. — Если я все лето буду носиться по волнам за кораблями своего брата, что семьи моих воинов будут есть зимой?

Хильдрид заметила, что Хакон впервые назвал Эйрика братом. Она лишь кивнула.

— Мы пойдем в бой, когда ты позовешь нас, конунг, — сказала она, чтоб слышали другие.

Воспитанник Адальстейна благодарно улыбнулся ей.

А вечером Хильдрид и Альв остались в лофте одни. Каким-то образом вышло так, что остальные викинги не пришли к своим постелям сразу после ужина, и она осталась со своим постоянным спутником наедине. В лофте было холодно — ни очага, ни жаровни, ни даже нагретых камней — но они забрались под груду мехов, наваленных на полу, поверх расстеленных постелей, и им было тепло. А через некоторое время они и вовсе перестали замечать холод и то, как пар от их дыхания поднимается к потолочным балкам.

— Кажется, похолодало, — сказал Альв, гладя ее под мехами, когда первый жар объятий отступил. — Как думаешь?

— По-моему, наоборот, очень тепло, — она тихонько рассмеялась. Ее смех напоминал голосок юной девушки, тоненький и кокетливый. — Тебя что, надо согреть?

— Было бы прекрасно, — Альв снова потянулся к ней. — Обещай, что в этом походе, который назначен на весну, будешь держаться рядом.

— Ты сам всегда держишься рядом. О чем еще можно говорить?

— Я беспокоюсь за тебя, — серьезно сказал он. — Раньше и речи не было о том, чтоб ты лезла в бой, а теперь все чаще и чаще…

— Я — ярл, Альв. И оставим этот разговор.

Мужчина откинулся на спину и посмотрел вверх. Лицо у него было строгое и очень сосредоточенное, словно он увидел там, под самой крышей, сделанной из плотно увязанной соломы, что-то очень важное. Руку он закинул за голову, и Хильдрид, лежащая на боку, обратила внимание на его белую, как снег, кожу. Рядом с задубелым, красноватым, почти бурым лицом, напоминающим маску из старого дерева, рука казалась ненастоящей. Она фыркнула и ткнула Альва в плечо, в теплый и твердый бицепс. Тот поднял голову, посмотрел вопросительно.

— Нет, нет, ничего, — она отвернулась. — Я подумала о том, что чем скорее Хакон расправится с братом, тем скорее можно будет отправить гонца к Орму.

— Ты только об этом и думаешь. Странно, почему? Или есть что-то, чего я не знаю? Эйрик что-то сделал тебе?

— Да нет. Просто мы с Эйриком друг друга не любим. Очень не любим.

Альв громко почесал затылок и спрятал голую руку под меха.

— Ну, раз ты так жаждешь крови Эйрика, то и поручишь ее рано или поздно, — ответил он и зевнул. Снизу послышался хруст, а потом и скрип ступеней. Приподнявшись на локте, викинг гаркнул. — Эй, спустись-ка с лестницы. И подожди внизу.

— Я что же, на холоде должен торчать? — возмутились снизу. Харальд — узнала Гуннарсдоттер и подтянулась за своей рубашкой. Охнула, натянув ее на себя — лен остыл, пока валялся на полу, прямо на досках пола, и был холоден, будто лед.

— Немного поторчишь, ничего с тобой не будет, — ответил Альв, забираясь в штаны.

Ночью они с Хильдрид уснули под одним одеялом — так было теплее. Женщина задремала первой, а викинг, который не любил холода и плохо засыпал, если приходилось дышать морозным ветром, какое-то время грелся, уткнувшись носом в ее мягкое плечо, обтянутое толстой рубашкой. В темноте он не видел ее, но чувствовал, и за несколько лет, что длилась их связь, изучил, как ему казалось, до самой последней черточки. И вспоминая ее белую кожу и гибкую красивую шею, которая и теперь, когда ее обладательнице за сорок, казалась совсем юной, Альв вспоминал о том, как у них все только начиналось, и что сулило…

Она спустилась к воде, медленно разделась и, оставив одежду и пояс с ножом на гальке, медленно, но без колебаний, вошла в море.