Рыцарь-маг - Ковальчук Игорь - Страница 61

А Саладин неожиданно для всех рассмеялся.

— Мой господин предлагает вам, о властитель далекой страны, сделать то же самое с вашей подушкой, — почтительно перевел толмач.

От удара нормандским мечом подушка отлетела в противоположный угол шатра, едва не попав в лицо Монтгомери, — тот вовремя успел пригнуться. Когда слуга принес подушку к столу, оказалось, что на вышитой ткани нет никаких следов удара. Султан требовательно протянул к ней руку, встал поудобней, и по тому, как он покачивал в руке шамшир, Дик угадал в нем опытного и умелого воина.

Саладин размахнулся и легко подбросил увесистую подушку к самому полотняному потолку. Пока она летела туда и обратно, правитель Сирии перехватил свое легкое оружие и взмахнул им, выписав в воздухе замысловатую горизонтальную «восьмерку».

На ковер в вихре белого пуха и мелких перьев упали уже две половинки подушки. Кроме того, ткань на одной из половин была рассечена во всю ширину, поперек первого удара.

Слуги кинулись убирать остатки подушки. Франки переглянулись. Ричард лишь качнул головой.

— Мой господин говорит, что разными мечами работают по-разному и каждый хорош по-своему.

— Что ж, с твоим господином не поспоришь, — звучно ответил государь Английский, вернув себе присутствие духа. — После его удара султану понадобится новая подушка, а после моего сарацинским воинам понадобится пять новых щитов, — и остался вполне доволен как собой, так и пиром. Ведь ему удалось не только вкусно поесть, но и помахать мечом, демонстрируя свою рыцарскую удаль.

Словом, он прекрасно провел время. И остался настолько доволен вечером, что даже забыл спросить Дика, не услышал ли тот чего-нибудь важного в мыслях Саладина.

Глава 17

На следующий же день все ворота Акры — даже восточные, которые жители едва успели на скорую руку восстановить, — были распахнуты, и франкские войска вошли в город. Солдат гарнизона и всех мужчин, которые могли взяться за оружие, немедленно похватали и посадили в подземелья, которых в Акре оказалось предостаточно. Правда, предварительно накормили кашей с солониной, так что пленники даже не стали сопротивляться аресту.

Французы и англичане немедленно рассыпались по домам. Не обращая внимания ни на какие приказы, которые, впрочем, оба короля забыли или не потрудились отдать, солдаты перерывали имущество горожан, до которого только могли добраться, забирая все, что понравится. Женщины прятались от них, куда только могли, но чаще всего прятаться было бессмысленно. Если ограбленные и оскорбленные хозяева или хозяйки решались жаловаться сотникам или тысячникам франков на самоуправство их солдат, те либо поносили «наглых сарацин», либо просто разводили руками.

Пехотинцам, конечно, доставалась в лучшем случае лишь пятая часть добычи. Чтобы офицеры и дальше «не слышали» жалоб горожан, солдаты отдавали им изрядную часть награбленного, те — делились с рыцарями, ну и, само собой, больше всего доставалось королю — самая ценная часть добычи шла ему. Таковы были традиции, приравненные к закону. И если Филипп Август, который, по сути, не имел реальной власти над своими знатнейшими вассалами, а потому не мог ничего потребовать ни от них, ни от их солдат, довольствовался лишь долей добычи своих собственных войск, довольно немногочисленных, с Ричардом такие шутки не проходили. Его подданные не решались отказывать королю в доле добычи.

Потому неудивительно, что король Английский так любил воевать — после захвата каждого города он становился намного богаче.

Самый красивый и большой дом города отскребли от грязи и крови — кто-то в городе посмел сопротивляться, несмотря на то, что решение о сдаче было принято самим султаном, так что их с чистой совестью прикончили за неповиновение собственному правителю. Оба короля объявили, что собираются праздновать взятие Акры, и все — от знатнейших графов до последних пехотинцев — ответили радостным гулом, и не вспомнив, что «взятия»-то не было.

Ну да, впрочем, какая разница. Был бы пир, а уж повод для веселья найдется.

А в подземельях акрского замка изнывали пленные сарацины.

Христиан на мусульман поменяли на следующий же день, а вот с Животворящим Крестом и выкупом за оставшихся в руках Плантагенета пленников дело затягивалось. Через несколько дней султан прислал в лагерь франков своего переводчика, сообщившего, что Саладин не успел собрать нужную сумму. Ричарда это не удивило. Выкуп за каждого эмира, пожалуй, был не так уж велик, но в совокупности цифра получилась впечатляющая. Гораздо больше, чем сумма, уплаченная Танкредом де Лечче, королем Сицилии, и намного больше, чем выкуп, первоначально обещанный Исааком Комнином.

Потому король Английский согласился подождать. По его расчетам, султан через три-четыре дня вполне способен был уплатить ему часть выкупа, но, может, просто решил набрать хотя бы половину необходимой суммы? Для солидности?

Но прошла неделя, а из сарацинского лагеря вестей не было. Вернее, Саладин по-прежнему отправлял своему главному противнику фрукты и лед в обмен на мелкие, ставшие привычными франкские подарки, обменивался вежливыми и любезными фразами, а также время от времени просил новой отсрочки. Сперва Ричарду было чем заняться — он размещал гарнизон, распоряжался добычей, разбирался с подравшимися из-за золотого кубка графом Йоркским и графом Дерби, а также вершил суд.

Следовало к тому же распределить собственность, имевшуюся в городе. В самом деле, теперь, после взятия города франками, у каждого дома появилось по крайней мере два законных владельца — христианин и сарацин. Ну с сарацинами все было понятно, пусть благодарят уже за то, что пока остались живы. Но трудность заключалась в том, что владельцев все равно обычно оказывалось больше одного, даже если иметь в виду только христиан, те, кто владел домами до того, как Акра перешла в руки султана, и те, кто лишь неделю назад прибрал их к рукам. Их тоже можно было понять — ради добычи они почти два месяца штурмовали чертову Акру, а теперь кто-то, и не думавший проливать свою кровь, заявляет какие-то права?

Короли решали этот вопрос сообща. Филипп Август, Божьей милостью государь Франции, во всеуслышание заявил, что воины Креста, защитники христианства, освободители Гроба Господня, явились в Сирию не для того, чтоб приобретать дома и богатство, — при этом он многозначительно посмотрел в сторону короля Английского, — а для того, чтоб помочь стране и вернуть ее последователям истинной веры. А потому, как он заявил, имущество следует вернуть тем, кто владел им раньше. Король Франции говорил так потому, что его войска вошли в Акру позже английских и, соответственно, успели награбить меньше.

Впрочем, Ричард, который не собирался обосновываться в Сирии, отнесся к этому довольно равнодушно. Единственное, он счел необходимым оговорить, — конечно, пусть хозяева домов владеют своим имуществом, но рыцари и солдаты будут жить в этих домах, пока войско стоит в Акре. Кому не нравится, пусть уходит. Подобное было воспринято как само собой разумеющееся.

Ричард охотно согласился с решением Филиппа Августа, потому что его по-настоящему занимал только вопрос выкупа. Когда в очередной раз султан прислал своего человека с просьбой об отсрочке, английский король побагровел от ярости. То, что он не стал орать на подвернувшихся под руку слуг и оруженосцев, никому не вышиб пару зубов или глаз, означало, что его ярость вышла за все мыслимые границы. Глаза потемнели и стали почти черными, взгляд, который он бросил на переводчика, заставил того съежиться и позеленеть.

— Передай своему хозяину, что если через три дня он не передаст мне выкуп, умрут все сарацины, которые остались в городе... Ну, разумеется, кроме тех, которым я по своей прихоти захочу подарить жизнь. И захочу ли вообще — не знаю сам... Отправляйся!

Переводчик исчез так быстро, что Дик, как всегда находившийся рядом с Ричардом, засомневался, слышал ли посланник все, что было ему сказано.