Междумир - "sonate10" - Страница 9

— Кажется, я знаю, что это! — воскликнула Алли. — Я видела такое, когда мы ездили в Мексику. Там ставят маленькие кресты на обочине в тех местах, где на дороге погибли люди. Здесь, в Штатах, я как-то не обращала внимания, но держу пари, что это тот же самый обычай.

— Значит, когда чей-то дух покидает мир живых, там, где это происходит, остаётся отметина, превращающая это место в мёртвое пятно! — заключил Ник. Он вынужден был признать, что это открытие, пусть и несколько мрачноватое, воодушевило его.

На одном из таких мёртвых пятен они присели отдохнуть. Объятые собственным ясным свечением, дети тесно прижались друг к другу — пятно было совсем крохотным — и позволили себе роскошь немного поболтать. Они не вдавались в высокие материи, ограничившись темами попроще: кто какую музыку любит или кто выиграл чемпионат США по бейсболу во время их девятимесячной переходной спячки.

Однако вскоре их разговор коснулся и более существенных вещей — как частенько случается во время ночных бесед.

— Когда я доберусь до дому, — сказала Алли, — то уж как-нибудь изобрету способ, чтобы они увидели меня.

— А что, если это не удастся? — возразил Ник. — Что, если они так и будут продолжать жить своей жизнью, как будто тебя вовсе нет?

— Не будут!

— Это ещё почему? Потому что ты так сказала? Поверь, мир устроен иначе.

— Да тебе-то откуда знать, как устроен этот мир? Ты знаешь не больше моего!

— Именно. Вот поэтому я и говорю — нам надо узнать побольше, прежде чем отправляться домой. Нужно найти других призраков, у которых опыта побольше.

— Других Послесветов, — поправила Алли, никак не желающая признавать себя призраком.

Услышав эти слова, Ник бросил взгляд на собственные руки, всматриваясь в их мягкое, ровное свечение. По его ладоням всё так же бежали тонкие линии; он смог рассмотреть кончики пальцев — они были такими же, как всегда. Но, может, всё это оставалось прежним, потому что он ожидал это увидеть? Ему пришло в голову: а как бы он выглядел, если бы ему удалось проделать весь путь к свету в конце туннеля? Остался бы он таким, как всегда, или память о плоти растворилась бы в потустороннем сиянии, как только он достиг бы места своего назначения — места, где, возможно, уже пребывает вся его семья?

— Нужно быть готовыми к тому, что нам, возможно, не к кому идти, дома никого не осталось, — напомнил он.

Алли упрямо сжала губы.

— Может, у тебя и не осталось, но в нашей машине были только мы с папой. Мама отказалась ехать, потому что моя сестра заболела.

— И тебя совсем не беспокоит, что с твоим папой, возможно, не всё в порядке?

— Он либо ушёл в свет, либо дома, так что, как бы там ни было, с ним всё в порядке, чего я не сказала бы о нас. Помнишь, что говорил Любисток: все, попавшие в аварию либо выжили, либо ушли «куда надо». Из чего можно сделать вывод, что с ними дело обстоит не так уж и плохо.

Алли, пожалуй, была права. Некоторое утешение доставляло Нику сознание того, что где-то есть место, куда они все в конце концов уйдут, а это значило, что этого самого конца вообще-то нет.

Всё равно — мысль о том, как все его родные в один страшный момент отправились в это таинственное путешествие ужасала. Но тут Ника озарило:

— Постой, я не видел на месте аварии мёртвого пятна! Нас выбросило в лес, но на дороге не было мёртвых пятен!

— Да мы же тогда понятия не имели о мёртвых пятнах! — резонно возразила Алли, но Ник предпочитал верить, что там их не было — об альтернативе не хотелось даже думать.

— Куда вы тогда ехали? — спросил он.

Алли немного помедлила, прежде чем ответить.

— Не помню. Вот смешно, а?

— Я тоже начинаю забывать, — признался Ник. — Но их лица я хочу помнить всегда.

— И будешь помнить, — уверила его Алли. И хотя её слова не были подкреплены никакими доказательствами, Ник и здесь предпочёл слепо поверить.

На третий день они спустились с гор, и шоссе стало шире и прямей. Дети по-прежнему находились на севере штата Нью-Йорк, за много миль от тех мест, куда стремились. При таких темпах дорога займёт недели, а может, даже и месяцы.

Они проходили городок за городком, и вскоре научились выявлять мёртвые пятна.

Те отличались от живых мест более яркими красками и тем, что видны были яснее и чётче. Кроме того, когда ты оказывался на таком пятне, то возникало чувство довольства, комфорта, словно ты здесь на своём месте, словно это они, эти мёртвые, призрачные участки, на самом деле полны жизни, а не наоборот.

Реальный мир казался мутно-серым, и это отсутствие цвета угнетало особенно сильно. Хотя ни Алли, ни Ник и словом не заикнулись об этом, оба они затосковали по красоте и пышности леса, в котором обитал Любисток.

На пятый день вечером, в сумерки, они набрели на отличный участок твёрдого грунта под большой дорожной вывеской, на которой значилось: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОКРУГ РОКЛЕНД!». Сквозь серый асфальт пробивалась трава — роскошная, ярко-зелёная, неподвластная смене времён года. Пятно оказалось довольно большим — достаточно, чтобы они оба смогли вытянуться на нём во весь рост и поспать.

— Надоело мне спать каждую ночь, — пожаловался Ник. — Ну зачем нам это? Ведь мы же не устаём. — Но тут он проговорился об истинной причине своего нежелания: — К тому же мне не нравится не видеть сны.

Алли чувствовала то же самое, но она не стала распространяться об этом. Когда-то давно, много лет назад, у неё лопнул аппендикс. Операцию делали под общим наркозом. Очень странное было ощущение. Ей сказали глубоко дышать, она вдохнула пару раз и — бум, отрубилась. А потом так же внезапно пробудилась. Всё было позади. Время как бы запнулось, дало трещинку, и Алли вернулась в мир с ноющим боком, прошитым несколькими стежками. Как будто... как будто ты какое-то время не существовал. Со сном в Междумире дело обстояло точно так же.

— Мы спим, потому что можем это делать, — сказала она. — Потому что это похоже на то, что было при жизни.

— Как могут восемь часов смерти быть похожими на жизнь?

На это Алли не нашлась, что ответить. Просто сон казался ей правильной, естественной вещью, а при их неестественном существовании всё, что казалось естественным, было хорошо. В конце концов Нику надоело бурчать, и он улёгся со словами:

— Ложусь, но спать не собираюсь. Буду смотреть на звёзды.

Как выяснилось, в звёздах не было ничего особо интересного, такого, что не дало бы ему заснуть. Скорее наоборот — они навевали сон. И Ник вырубился ещё до того, как это сделала Алли.

А она ещё долго лежала без сна, размышляя об их незавидном положении. Что, если она вернётся домой, а её родителей там нет? Что, если отец погиб в аварии, а мать переехала в другое место? Она ведь не сможет никого расспросить! Значит, ничего не узнает об их судьбе.

Когда, наконец, пришёл сон без сновидений — обычный сон Междумира — она почувствовала благодарность.

А среди ночи на них напали — неожиданно и без предупреждения.

Когда Ник с Алли открыли глаза, на них смотрели четыре светящихся физиономии. В одно мгновение их схватили, подняли на ноги и тщательно ощупали-обыскали. Алли пыталась кричать, но чья-то огромная ладонь закрыла ей рот. Ручища была совершенно чудовищной. Вот только перед нею были не чудовища, а мальчишки не старше её самой.

— Ник! — закричала она. Но Ник был занят — его схватили двое пацанов, и он отчаянно пытался вырваться.

— Что вы к нам пристали?! — орал Ник. — Вы кто такие? Чего вам надо?

— Вопросы здесь задаю я! — выдал один из пацанов, по-видимому, атаман шайки, ростом поменьше других, но, безусловно, самый отпетый. На нём были бриджи, сильно похожие на те, что носил Любисток, а к губе навечно приклеилась сигарета — она дымила, но не сгорала. Но самым странным в его внешности были кисти рук — размером с ладони взрослого мужчины, огромные, узловатые, а когда он стискивал кулаки, то казалось, будто на них надеты боксёрские перчатки.