Бессмертные - Ковальчук Игорь - Страница 43

Свет стенного бра был притушен, но не выключен. В полутьме смутно белело шелковое белье на разобранной кровати. Поверх полуоткинутого одеяла лежала Моргана. Она была абсолютно обнажена.

Матовое совершенство ее тела ослепило Мэла. Он машинально прикрыл глаза ладонью. Ему показалось, что вся кровь его тела потоком прихлынула к щекам и запеклась там. Перехватило дыхание, и свет двух ночников показался ярким, как вспышка кометы. В этом свете ясно, будто сияние бликов на гранях драгоценного камня, ликвидатор видел ее длинные сомкнутые ноги, широкие шелковистые бедра, дивную грудь, длинную шею, чуть прикрытую черными локонами рассыпанных по подушке волос.

Девушка лежала на спине, плотно закрыв глаза, и из-под ресниц на виски сочились слезы.

Опомнившись, Мэлокайн торопливо накинул на девушку простыню.

– Зачем ты так? – зашептал он. – Зачем?

– Ведь… вы… мой муж, – выдохнула она, ежась.

– Ну так и что же? Разве ты хочешь каких-то отношений со мной?

– Я… так ведь полагается…

– Ерунда. Все будет так, как захочешь ты. Успокойся. Вот. – Он заметил на кресле аккуратно сложенную сорочку и протянул ей. – Надень. Спи спокойно. Я переночую в гостиной, – и вышел, прикрыв за собой дверь.

Не закрыв – только прикрыв. Он все еще боялся, что она может что-нибудь себе сделать.

Он не спал всю ночь, но от неожиданной бессонницы не страдал ни минуты. Лежал на диване и смотрел на полоску бледного света, сочащуюся сквозь щель под дверью.

Глава 8

Руин вылетел из портала пулей – такое бывает, когда переход ставится через множество миров, с большой затратой энергии, – и его распластало по какой-то шершавой стене. Вцепившись руками в эту преграду, принц понял, что стена кирпичная, с грубыми швами, от которой откалываются кусочки цемента и норовят забраться под ногти. Держась рукой за стенку, он с трудом выпрямился и попытался оглядеться.

Это оказалось не так просто. Он видел все как в тумане. Руин разглядел только, что стоит у глухой стены в тупике, а перед ним, освещенная ярко-желтыми фонарями, тянется улица. Не слишком широкая, но и не самая узкая, и высокие дома по сторонам. В окнах, в свете домашних ламп едва колыхался ажур кружевных занавесок. В воздухе чувствовался неприятный, душноватый запах, да под ногами шелестели бумажки и какой-то мусор.

Принцу было худо. Он плохо соображал, но одна мысль была четкой: Руин с ужасом понял, что он ничего не может сделать. Он отдавал себе отчет в том, что если не снимет блоки, то через несколько минут просто умрет от истощения. Блоки на его запястьях налились свинцом, ему казалось, что они увеличиваются в размерах и вот-вот задавят его. Они висели на его руках, как две ядовитые змеи, присосались, будто пиявки. Боль терзала его, словно тело залил расплавленный металл, кровь молотами билась и висках, и вскоре грязная улица, залитая светом фонарей, померкла перед глазами. Молодой маг не верил, что может умереть. Но ему пришлось признать, что обстоятельства иногда бывают сильнее человека.

Словно смертельно раненное животное, которое не думает, а лишь действует – лишь бы действовать, – он шагнул вперед и на подгибающихся ногах двинулся вдоль стенки. Он уже ничего не видел, не слышал и даже не чувствовал, и даже не заметил, как его колени задрожали и он рухнул лицом вперед.

Берн Айарда, которого за пристрастие к пиву соответствующего сорта называли «Инно», уже много лет служил в подразделении уличного патрулирования, то есть попросту в полиции, и по своему опыту прекрасно знал, что ничего серьезного здесь никогда не случается. Ходить по ночным улицам столицы Асгердана человеку в форме так же безопасно, как хорошему магу – не будут же злоумышленники стрелять или резать прямо у него на глазах. Самое большее, с кем приходилось иметь дело, – хулиганы да пьяные. Неприятно, конечно, но приходится. Служба в структурах Закона сулила любому работнику высокое положение и солидную пенсию, от всего этого не хотелось отказываться.

Поэтому когда Берн разглядел под стеной валяющееся тело, сперва он, конечно, хотел пройти мимо, по потом сообразил – соседи пожалуются, что на улице валялся пьяный, а никто и внимания не обратил. Он оглянулся на напарника, но тот застрял возле машины – наверное, опять проверял барахлящий счетчик бензина. Айарда подошел к лежащему под стеной человеку и недоумевающее почесал в затылке. Тот не напоминал оборванца в лохмотьях, наоборот, был одет неплохо – и очень странно. С маскарада, что ли? Точно, пьяный. Берн ткнул неподвижного человека ногой, но тот не шевельнулся.

– Эй, Оуэн! – позвал полицейский. – Тут еще один набравшийся. Весельчак. Поможешь?

Когда подошел напарник, они подхватили обмякшее и потому особенно тяжелое тело под локти и дотащили его до машины. Благо патрульная колымага была рассчитана в том числе и на такие ситуации – задняя дверца открывалась широко, а порожек опущен почти на самое днище.

День накануне был обычный, рабочий, непраздничный, поэтому и пьяных на улице напарникам больше не встретилось. Небрежно уронив тело на пол, они заперли заднюю дверь машины и поехали в участок.

Ночью там было почти пусто. Как только Берн и Оуэн появились на пороге, дежурный, смачно зевнув, тут же ушел в заднюю комнату, отдыхать. Он даже не спросил, нужна ли его помощь. Остальные четверо где-то патрулировали, поэтому напарникам пришлось тащить задержанного самим. Они кое-как втиснули его в кресло и переглянулись.

– Киана, ты где? – окликнул Берн секретаршу. Никто не отозвался. – Киана!

– Кланы нет, она отпросилась домой, – прозвучал из дальнего кабинета женский голос. – У нее ребенок заболел.

– А протокол задержания кто составит? – возму тился Берн.

Ты что – неграмотный? Сам составь.

Ворча, Айарда покосился на Оуэна, а Оуэн, пожав плечами, полез в ящик стола. Вытащил пачку бланков. Прежде чем отправлять задержанного в соответствующее заведение, которое полицейские именовали «отстойником», а обыватели – «вытрезвителем», следовало написать бумагу и тщательно запереть все личные вещи задержанного – воизбежание пропажи. «Отстойник» находился в соседнем здании, там дежурили еще как минимум двое полицейских, но на них всю работу переваливать не следовало. Оуэн вытащил ручку и приготовился писать список вещей.

– Ну? – сказал он, давая понять, что готов.

– Пиши. – Берн снял с задержанного пояс с мечом. – Меч одноручный, длинный… Ишь ты, дорогой, наверное. Весь камнями отделан. Кинжал. Тоже длинный. Ожерелье… Пиши – из желтого металла.

– Из золота, что ли?

– А черт его знает. Пиши еще – два черных браслета. Две запонки с синими камнями. Булавка… Тоже, видно, дорогая. Застежка. Вот это точно золото… Нет, не пиши, что золотая. Мало ли…

– Застежка… Дальше.

– Вроде все. Документов нет. Кредитных карточек нет.

– Деньги?

– Во. – Порывшись в карманах камзола, Берн вытащил несколько монет. – Странные какие-то деньги. Запиши как монеты. Черт их знает, где такие ходят.

– Все?

– Ага… Давай подпишу… Эй, парень! – Берн по тряс задержанного за плечо, потом побил по щекам. Поднес ухо. – Не дышит, что ли? Эй, парень! Протокол-то подписать надо! Эй, приди в себя!

– Что, нашу медичку звать? – уточнил Оуэн.

– Да, похоже. Эк он набрался… Ну, браток…

– Эй, Девена… Девена!

– Ну что такое?

В коридор неторопливо вышла статная девушка в белом халате, с руками, поднятыми так, как их обычно держат хирурги. Она была в тонких резиновых перчатках, с которых что-то капало прямо на блеклый линолеум пола. Она была белокожая, с густой шапкой темных волос, с быстрыми синими глазами – и морщинками у губ, которые делали ее лицо строгим, а движения – целеустремленными. У нее был взгляд человека, который весь мир может положить к своим ногам – глаза выдавали в ней мага. Очень многие чародеи рано или поздно начинали смотреть на мир именно такими глазами.

Она вопросительно приподняла бровь и стянула с рук перчатки.