Дневник свекрови - Метлицкая Мария - Страница 19

А дома у нас наступил медовый месяц! Да что там медовый месяц! У нас дома наступил рай! Блаженство. Умиротворение. Покой.

Короче, абсолютное и безоговорочное счастье.

Честно говоря, я даже не очень скучала по сыну. И не очень переживала о том, как он питается и в каких рубашках ходит на работу.

Нет, я все-таки эгоистка.

Ну и ладно – что выросло, то выросло. И мне почему-то не стыдно. Совсем.

Теперь снова о своем прошлом. Жили мы дружно и спокойно, пока не заболел мой папа. Тяжело и безнадежно. Я была беременна. После рождения Даньки мы переехали к свекрови, чтобы не беспокоить отца.

Тамара Аркадьевна приняла нас сдержанно. Тогда я ее осуждала, а теперь понимаю. Мы здорово нарушили ее жизненный уклад. К тому же она патологическая чистюля. А тут – пеленки, тазы с пеленками, ведра с пеленками, кастрюльки, бутылочки, марля на веревках, коляска с грязными колесами.

Конечно, это все ее раздражало. Стремление к чистоте у нее было нездоровое, патологическое. Например, она любила всем рассказывать, что из ее унитаза «можно пить». В смысле его чистоты. Моя мама однажды поинтересовалась:

– А что, у вас чашки закончились?

Я старалась поддерживать чистоту, как могла. Но Тамара была недовольна. Я протирала пыль, она брала чистую тряпку и шла вслед за мной. Я мыла полы, она перемывала. Посуду она терла пальцами. Если скрипит, значит, вымыта хорошо. Я честно – очень старалась. Но боялась, что впаду в маразм. У меня началась неврастения. Я стояла над обедающим мужем с кухонной тряпкой. Как коршун. Хватала тарелку и начинала яростно протирать стол. Муж смотрел на меня с ужасом. А однажды шваркнул тарелкой и встал из-за стола. Я поплакала и поняла, что надо над собой работать. Сначала ставила на стол ужин и выходила из кухни. До окончания ужина убирала все кухонные тряпки. Когда хотелось вскочить и что-нибудь подтереть, я густо мазала руки жирным кремом. Ждала, пока он впитается и заодно пройдет мой приступ.

Муж все видел. Однажды сказал:

– Забудь. Наши чувства и наши нервы дороже.

И стал заваривать мне литровую банку трав – валерьяновый корень, пустырник и пион.

Надо сказать, что моя свекровь совершенно не умела готовить. То есть она, конечно, готовила, но все это было, мягко говоря, малосъедобным. Ведь умение готовить – это тоже дар. Талант. Или хотя бы способности. Как шить, вязать или разводить цветы. Кухня обмана не терпит. Так же, как суеты и пренебрежения. «На авось» тут не получится. А Тамара Аркадьевна готовить не любила. То есть теорию знала, кулинарные книги читала. Но не любила. А когда не любишь – душу не вкладываешь.

Она умудрялась испортить все – вырезку, отбивные, жареную картошку, сырники, шарлотку. Все то, что не требует особого труда и затрат времени. О сложносочиненных блюдах я и не говорю! У нее хватало ума просто к ним не притрагиваться.

А Павел уже успел разбаловаться. Сначала у моей мамы. Потом – у меня. Все женщины в нашей семье готовили хорошо. Бабушка, бабушкина сестра Аня. Анины невестки – Зина и Света. Моя мама. Сашкина жена Фаридка. Ну и я, наконец. Причем готовка была для нас удовольствием, а не оброком.

Готовить я не успевала, Данька почти весь первый год не спал – ни днем ни ночью.

Готовила Тома. А есть мы не могли. Но как объяснить человеку, что это просто невкусно?

Ладно я. Я могу выпить кофе с сыром и буду вполне довольна. А Павел? Ему нужно пообедать и поужинать. Он мужик. Тома ставила перед ним тарелку щей. В щах плавала редкая капуста и крупно нарезанная сыроватая картошка. Солить она не солила. Почти. Говорила, что соль – это яд. Перец вреден для желудка. Сметану в мясной суп класть нельзя. Варенье – вред, сплошной сахар. Сливочное масло – катастрофа. Ну а сосиски и колбаса – это вообще за пределами здравого смысла.

Конечно, она была по большому счету права. Но мы были молоды и здоровы. Нам хотелось и сосисок, и колбасы, и пирожных, и маринованных огурчиков.

Она считала, что я не берегу здоровье мужа, плохо на него влияю, что он привык к «другой системе питания».

А Павел уже не мог хлебать ее пустые щи. Мою еду она принципиально не ела. Я очень расстраивалась. Но однажды, приготовив перцы с мясом и рисом, наутро обнаружила недостачу. Тома съела перцы поздно ночью. Холодные! Четыре штуки!

Не поверите, я была счастлива. С тех пор, не особенно, правда, нахваливая, она стала ужинать вместе с нами.

А муж мне однажды признался, как многого он был лишен, не получая удовольствия от еды все детство и юность. Наверстал, слава богу! Теперь ему вкусно только дома – еще одна проблема. Снисходит он только до моей мамы.

Ну а вообще, жизнь в чужом дому была не сахар. Свекровь гостей не любила, прийти к нам никто не мог. От музыки у нее болела голова. После ночи с Данькиными воплями она целый день не вставала и пила корвалол. Мы переживали и извинялись. Она начала обижаться на все подряд, уже не помню на что.

Меня раздражали ее привычки. Например, телефонные аппараты стояли и у нее в комнате, и у нас. Я всегда любила потрепаться – с мамой, с подружками. Ну, какие еще при грудном ребенке у меня были развлечения?

Тома снимала свою трубку каждые пять минут. И выразительно вздыхала. Подруг у нее не было, родни – тоже. Ну кому ей надо было срочно в тот момент позвонить? Я злилась и швыряла трубку. Она обиженно поджимала губы. Еще она ревновала, когда муж меня обнимал или чмокал в щеку. Почему-то злилась, когда я что-нибудь себе покупала, например новую юбку. Она критично осматривала меня и говорила, что юбка мне не идет. Не та длина, не тот цвет и вообще – полнит.

Ну а когда мне Павел подарил на Новый год остродефицитные французские духи, она так обиделась, что не разговаривала с нами три дня. Я чувствовала себя виноватой.

Мы стали размышлять, что делать. Потому что все это усложняло нашу семейную жизнь. Мы стали копить обиды и раздражаться друг на друга.

Тогда родители решили дать нам первый взнос на кооператив. Мама, конечно, хорошо зарабатывала, но уже долго болел отец, и выделить нам деньги родителям было непросто. Тома в этой акции не участвовала, пропустила мимо ушей. Сделала вид, что не заметила.

Получить кооперативную квартиру в хорошем районе помогла Сашкина теща Оксана. У нее уже везде были крупные связи.

Через полтора года мы въехали в новую трехкомнатную квартиру.

Покажите мне человека, который был счастлив так, как я!

Поймет меня только та советская женщина, которая пожила со свекровью. Пусть даже каких-нибудь пару лет!

И, конечно, непреложная истина – дети должны жить отдельно от родителей.

Я бы спокойно разменяла свою квартиру. Если бы была хоть на один процент уверена, что они будут жить вместе.

А я уверена в обратном. И это вполне меня оправдывает.

Нюся кормит Илюшу консервами из баночек. Я попробовала индейку с рисом – несъедобно. Я не преувеличиваю. То же самое телятина с горошком. Ей даже лень греть. Пытается всунуть ему холодное.

Я в ужасе. Пытаюсь объяснить, что это неправильно. Она говорит, что так делают все и что я отстала от жизни.

Илюша выплевывает индейку с рисом и телятину с горошком. Даже теплую. Я варю кусочек рыночного мяса. Перетираю картошку, кабачок, морковку и репку. Потом взбиваю в блендере и немножко присаливаю. Это глупости, что ребенок не понимает вкуса.

Илюшка открывает рот, как голодный пеликан.

Я торжествующе смотрю на Нюсю. Она смотрит на меня с презрением и, по-моему, опять тихо ненавидит. Наплевать! Я созерцаю довольную физиономию внука, и я счастлива.

Может быть, я отстала от жизни. Прогресс шагает вперед. Может быть, все молодые мамаши кормят детей консервированной едой. Но никто и никогда меня не убедит, что только сваренное парное мясо и пюре из свежих овощей менее вкусно и полезно, чем готовая еда из банок. С консервантами, между прочим. И ребенок к тому же аллергик. Это я так, к слову.