Бастард: Сын короля Ричарда - Ковальчук Игорь - Страница 33

— Светлую бери, слышишь? — гаркнул друид, оживляясь. — Свет впитывай!

Далхан с неудовольствием покосился на Трагерна. Ударил и нажал.

Молодой воин ответил, причем светом, как ему и было рекомендовано. Белая вспышка ослепила черного, и он отступил на шаг.

— Короткими ударами, слышишь? — не унимался друид. — Короткими и частыми!

Далхан поморщился, развернул ладонь, и неведомая сила со всего размаха впечатала Трагерна в усгол пещеры. Треснул и рухнул вниз сталактит, на который он наткнулся спиной. Судя по всему, инстинктивно друид окружил себя защитой, потому что на гальку он рухнул не изуродованным окровавленным трупом, лишь в глубоком обмороке.

Из всего этого Дик сделал вывод, что Трагерн посоветовал дельную вещь, и, напрягшись, принялся бомбардировать противника короткими импульсами, окрашенными ясным белым светом. Он больше не пытался придумывать изысканные пути сопротивления или атаки, давил чистой силой, хотя и подозревал, что у врага не меньше возможностей заимствовать силу в этом щедром месте.

Серпиана, простоявшая неподвижно во все время разговора, теперь испуганно следила за боем. Она была опытна, по отблеску следов, которые оставляв ли в воздухе магические заклинания, читала их силу и предполагаемое действие. Видя бой со стороны, она замечала, как непринужденно и без напряжения Далхан отражает все атаки молодого корнуоллца, сам же атакует очень осторожно, и сделала вывод, что облаченный в черное пришлец не хочет убить Дика. А значит, можно попытаться отбиться от него… Девушка с сомнением покачала головой своим мыслям. Она-то прекрасно знала, кто таков этот Далхан, и очень сомневалась, что от него удастся улизнуть. А уж победить…

Тем не менее она грациозно опустилась на одно колено и у земли сложила руки горстью. Магия, наполнявшая это место, магия, от которой дрожал воздух, не миновала ее, и впервые после пробуждения от смертного сна она ощутила себя в прежней силе. А потому решила, что в состоянии хоть как-то, но вмешаться.

Меж ее пальцев сгустилась темнота и принялась формироваться в нечто материальное, глянцево-черное. Девушка, ощутив под пальцами гладкость и твердость дерева, принялась неторопливо поднимать руки, и, продолжая, как казалось, создаваться из ничего, черная плавная дуга все увеличивалась в размерах. Когда Серпиана закончила, в ее руке оказался ростовой лук из дерева, скудно отделанного серебром, стянутый тонкой светлой тетивой. Еще одно движение свободной ладони, и у ноги материализовался колчан на семнадцать стрел. Девушка выдернула одну и, растянув лук по-мужски, до щеки, выстрелила в Далхана.

Стрела была магическая, это стало очевидно, когда она вошла в мерцающую опалом защитную завесу вокруг черного. Завеса расступилась, как вода перед камнем, оперение стрелы при этом вспыхнуло алым и сгорело. Но до цели она, даже сотворив лазейку в преграде, все равно не добралась. Что-то замедлило движение стрелы, и Далхан, на миг отвлекшись от молодого Ричарда, отбил ее в полете. Посмотрел, сдвинув брови, на Серпиану, величественно погрозил ей пальцем. Девушка скорее почувствовала чем увидела, как с пальца совалось что-то магическое, ее облик поплыл, и черная змея с матовой чешуей рванулась в сторону так резво, что на миг исчезла из виду — показалось, будто ее размыло в пространстве.

Заклинание не зацепило ее. Приземлившись на камень у сталагмитовой колонны, змея стремительно свернулась клубком. По ее чешуе шла изящная серебряная вязь — это все, что указывало на наличие у девушки лука в руках в том, человеческом облике. Спружинив, она превратилась обратно в женщину, но прицелиться еще разок не успела. Далхан не собирался больше давать никому из троих время для демонстрации своих возможностей, а может, почему-то считал Серпиану более серьезным противником, чем молодого друида. Едва обернувшись человеком, девушке пришлось откатываться в сторону, избегая магического удара, рассчитанного на весьма сильного мага. Успешно.

— Сюда, Анна! — хрипло крикнул Дик.

Пришедший в себя Трагерн приподнял голову, помотал ею, словно пытаясь стряхнуть остатки дурноты, и пополз к корнуоллцу. Вряд ли он слышал обращение, вряд ли принял его на свой счет, но почему-то считал, что им лучше держаться вместе.

Корнуоллец не знал, что ему делать. Впору было обращаться за помощью. Молодой воин привык принимать решения быстро и, приняв хоть какое-нибудь начинал действовать немедленно, потому что таков был единственный шанс выжить. Но к кому прибегать за помощью в ситуации, когда никто не может протянуть руку, когда выхода нет? Вариант только один. И, не размышляя о том, насколько абсурдно всерьез и при сложившихся обстоятельствах обращаться к Богу, Дик поднял руку и решительно перекрестился. В конце концов, это не могло повлечь никаких отрицательных последствий — в этом молодой воин был уверен.

Задрожав, исчезла защита, поставленная им самим, лопнула, словно мыльный пузырь. Всплеск магической силы — несложное заклинание, напоенное энергией, сорвалось с пальцев черного и рванулось к замершему у родника смертному с поднятой в крестном знамении рукой.

И погасло в воздухе, не долетев пару шагов до Ричарда.

Сияние, снизошедшее на него, было светлым, но совсем иным, чем те заклятья, что он швырял во врага раньше. Оно, прозрачное, незамутненное, как августовский воздух, и вместе с тем острое и жесткое в том, что ощущалось надежной преградой для каждой атаки, окружило его широким кругом. Свет этот просто отторгал магию, что соприкасалась с ним, мигом разогнал плотную сеть заклятий, сплетенных усилиями Далхана вокруг Дика, и корнуоллец на долю мгновения, ошеломленный столь благополучным ответом на выражение одновременного отчаяния и надежды, замер. Но быстро спохватился. Приободренный, он решил упрочить успех и начал читать молитву — первую, которая пришла ему в голову — «Отче наш». Да, собственная защита рухнула, но зато новая, прозрачная, развернулась шире и, хоть и невидимая глазом, стала куда более реальной, чем вода и камни под ногами.

Далхан сдвинул брови. Он вздрогнул всем телом, словно бы от омерзения, резко сжал кулак, и ощутимой волной, смявшей воздух в гармошку, прокатился удар, теперь гораздо более сильный, чем прежде, несколько раз. Но атака не просто погасла в новой ограде — волна отразилась назад, пусть и слабее. Облаченный в черное отшатнулся от собственного заклинания и взглянул на молодого воина с зарождающимся гневом.

— Ты, я вижу, напрашиваешься на иной разговор, — сказал он. — Ты не боишься, что я приму решение просто убить тебя?

Дик не ответил. Он закончил молитву, начал другую — «Аве Мария», а затем и «Символ веры». Окружившая его стена была незыблема, и Серпиана вместе с Трагерном только радовались, что успели добраться до родника, возле которого стоял корнуоллец, и оказались в несокрушимом кольце. Молодой воин испытывал удивительный подъем, просветленность и уверенность, причем не в себе. Впервые за свою жизнь он, по сути очень гордый человек, охотно отдал в чьи-то руки право решать за себя. Сие не означало, что он и дальше собирался позволять вести себя за руку или радоваться своему пассивному положению, — его характеру это ни в коем случае ие соответствовало. Но сейчас все было иначе, и в смиренной надежде на небесное вмешательство он видел некую высшую добродетель.

Разозленный Далхан давил теперь уже всей своей магической мощью, но чем больше сил он прилагал, тем крепче становилась незримая стена… Впрочем, не такая уж незримая. Теперь, когда по ней поминутно разливались ярко брызжущие бледно-синим и алым дрожащие всплески магического марева, преграда светилась.

Но Дику некогда было любоваться. Пусть даже обращение к Богу надежно защитило его от попыток чужака его уничтожить, но неизвестно, не додумается ли Далхан до чего-нибудь еще, не придумает ли, как обойти стену, когда немного подрастратит пыл и успокоится. А значит, надо как-то выбираться из пещеры. Но даже двинуться с места было страшно. И тогда, подставив ладони исходящей от родника силе, корнуоллец плавно вобрал ее в себя, пока не стало звенеть в ушах, а колотье в кончиках пальцев забеспокоило болезненно, и, представив себе берег моря, потянулся туда.