Бастард: Сын короля Ричарда - Ковальчук Игорь - Страница 22

Дик умудрился вывернуться из-под града заклинаний, посыпавшихся на него, но в конюшне было тесновато, не хватало места для маневра. Впрочем, в этом ощущалось и некоторое преимущество — магам тоже некуда было деться от меча молодого воина, которым он махал куда увереннее, чем руками, напоенными магической энергией. Быстро сообразив это, незаконный сын короля стремительно атаковал, пытаясь добраться до горла ближайшего к нему черного. Тот выставил магический щит, ладонями толкнул его к Дику. Клинок столкнулся с преградой, выбил из воздуха серые искры, после чего невидимая стена со звоном, слышимым лишь подсознанием, разлетелась, и меч вонзился как раз в переносицу черного. Глаза в разрезах шелковой маски стали удивленными, но ненадолго — их скрыла струя темной крови.

Дику некогда было наблюдать за выражением глаз убитого — едва заколов врага, он тотчас попытался выдернуть меч обратно. Но не тут-то было. Дорвавшись до плоти настоящего мага, магическое оружие с наслаждением втягивало в себя его силу и не желало остановиться. Испуганный Дик отпрыгнул, рванул меч на себя — тело протащилось за ним пару шагов. Убедившись, что клинок не поддастся ему, пока не насытится своей добычей, молодой воин беспомощно обернулся к последнему противнику, ничем, кроме Дика, не занятому.

Черный изумленно смотрел на меч, переливающийся всеми оттенками алого и явно впитывающий магическую силу. Он был изумлен куда больше, чем молодой воин, и это удивление зашло так далеко, что, взглянув на человека, которого только что пытался захватить в плен, маг воскликнул:

— Откуда у тебя меч высшего лорда, бастард?

Не зная, что еще предпринять, Дик сильным ударом кулака по лицу опрокинул любознательного противника на землю, добавил увесистый пинок ногой в пах и нагнулся за оружием. Оно уже выжало из убитого всю силу, которую смогло, и лежало у его ног. По лезвию пробегали едва различимые алые огоньки, кончик сыпал искры, дол горел так ярко, словно его наполнило расплавленное золото. Рукоять обожгла ладонь молодого воина, когда он схватился за нее, но это было даже приятно и волной жара отдалось в позвоночнике.

Только, похоже, тело корчившегося врага уже стало недоступно: пока Дик забирал меч, его окутало странное сероватое сияние, и молодому воину расхотелось рубить черного в капусту, он и сам не понимал почему. Дик плюнул и кинулся в угол, к вещам, быстро, как только бродяги умеют, навьючил их на себя.

— Серпиана! — гаркнул он, не уверенный, что девушка не успела увлечься, следуя своим инстинктам. — Оставь этого мужика — он несъедобный и потный. Серпиана!

Змея, оттолкнувшись от извивающегося в муке асфиксии тела, приземлилась на уже вполне человеческие ноги. Девушка вопросительно подняла тонкие бровки.

— Почему я не могу его додушить? — мило спросила она.

Дик взглянул на ворочающегося в пыли черного, которому он хорошо съездил сапогом в пах, и пожал плечами:

— Не очень мне нравится все это. Давай-ка отпрвимся на Авалон прямо сейчас. Идем.

В малую конюшню, где стояли кони Дика, они бросились со всех ног. Никогда еще молодой воин, проведший в седле добрую половину жизни, не седлал обоих коней так быстро, не приторачивал сумки с такой нервной дрожью в пальцах, как в этот раз. Серпиана скользнула в седло так же плавно и грациозно, как, должно быть, делала это в змеином облике, и Дик скрипнул зубами — в который раз нет возможности остаться с нею наедине.

Ворота города были открыты — все его жители пировали. Даже стражники не остались в стороне, и теперь, за полночь, уже было бы слишком большой натяжкой сказать, что они стояли на своих постах. Скорее уж сидели, а некоторые даже лежали. Причем те, кто нес службу подальше от глаз начальства (которое тоже гуляло, но, как известно, устраивать разнос подчиненным — это разновидность развлечения), некоторое время уже лежали не в одиночестве. Разодетые горожанки гуляли по улицам, ускользая от бдительных глаз отцов или мужей, пили эль или вино, флиртовали с незнакомцами, а иногда позволяли себе и другие вольности. Что уж говорить о мужчинах… На продаже спиртного владельцы трактиров и винных подвалов за несколько дней празднества сколачивали годовую прибыль.

Это и понятно: не каждый год происходит коронация нового короля и, заливая пивом неприятные воспоминания о царствовании прежнего правителя, люди веселились вовсю, подогреваемые сладостной надеждой, хотя ничего не говорило в пользу того, что новый государь будет милосерднее прежнего или что налоги станут менее обременительными. Но если всегда следовать соображениям здравого смысла, то лучше вообще не жить — никаких сил не хватит. Обычно волю к жизни поддерживает только надежда.

Осторожно лавируя между пляшущими и пьющими людьми, Дик уворачивался от предложений присоединиться то к одному, то к другому костру, на котором жарились куски мяса, надетого на сырые прутья, или цельный барашек, или пяток жирных кур, где имелся открытый бочонок с элем или свежий сидр. А предложений было больше чем достаточно, даже Серпиана то и дело чувствовала, что еще немного — и она соблазнится одним из этих кусков мяса, так великолепно непропеченных. Но с другой стороны — кто гарантирует, что за ними нет погони?

— Не могу понять, кто такие эти черные, — негромко сказал Дик спутнице, хотя тихий голос был излишней предосторожностью: даже кричи он во весь голос — никто из гуляющих не обратит ни малейшего внимания. — И почему всегда по трое.

— По трое удобнее всего образовать малый круг.

— Что за круг?

— А ты думал, та сила, которую так долго пил твой меч, — это сила одного тщедушного мага? — Девушка непроизвольно облизнулась, хоть и опасливо. — Энергию такого клинок Мейдаля выпивает в момент удара. Здесь же мало того что сила сразу всех троих, так еще и заемная, которую им дал их хозяин.

— Вот так так! — вырвалось у Дика. — Не понимаю тогда, почему они со мной не справились. Это ж получается, они меня во много раз сильнее. Больше, чем в три…

— Может, и больше. Но, насколько я поняла по тому, что видела, а также по тому, что слышала от, твоего наставника… — молодой воин поморщился, но промолчал, — тебя не убить хотят, а взять в плен. Это всегда сложнее.

— Допускаю. Но тогда лучше делать ноги, и как можно скорее. Пусть даже, как ты сказала, мое оружие скушало всю их силу. — Дик покосился на рукоять меча. — И что теперь? Как ее можно использовать?

— Ее будет использовать твой меч. Кстати, еще прими во внимание, — девушка помедлила. — Теперь тот, кто их послал, будет знать, что ты — обладатель этого меча.

— Так стоило все-таки остаться и постараться убить?

— Нет. Тогда, скорей всего, появился бы их хозяин. Он и так бы скоро появился, почувствовав, что вся сила, которую он отдал своим слугам, потихоньку ушла на сторону. А с их хозяином, — ее передернуло больше, чем при виде меча лорда Мейдаля, — лучше тебе не встречаться. Дик обернулся в седле:

— Так ты его знаешь?

— Нет, слава богам, не знаю. И тебе не советую знать.

— Опять боги, — развеселился молодой воин, чувствуя, что на тему «хозяина» со спутницей лучше не говорить. — Ты тоже язычница?

Серпиана ответила непонимающим взглядом.

— Что такое язычница?

— Язычник — человек, поклоняющийся многим богам.

— Я им не поклоняюсь. Я просто призвала их в свидетели.

— Бог — один.

— Кто тебе сказал эту чушь?

— Никакая не чушь, — под напором Дик слегка растерялся. — Бог — один.

— Я за свою жизнь лично общалась с тремя! Конечно, там, у себя на родине.

Он попытался сдержать смешок. Девушка смотрела на него задумчиво.

— С другой стороны, — рассуждала она вслух, — это было в другом мире. В вашем может быть и один. Как его зовут?

— Э-э… У него много имен, но употреблять их не рекомендуется.

— Тогда как же обращаться? Просто Бог?

— Просто Бог.

— Странные у вашего Бога вкусы. Ну, впрочем, к ему угодно. У всех свои пристрастия.

— Не у «нашего» или у «вашего»! Бог — один! Во всех мирах.