Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Пять похищенных монахов - Коваль Юрий Иосифович - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Похититель забрался на крышу и, пока бабушка Волк сидела в лифте, а мы долбили стены, отомкнул замки, разгадал все секреты и унес пятерых монахов.

– След! – крикнул Крендель.

На краю крыши, у водосточной трубы, что-то блестело. Я подумал, что это зеркальный зайчик, но это была пуговица. Серебряная форменная пуговица, на которой шведский ключ перекрестился с молоточком.

– Ключ открыл замки, а молоточком посшибали секреты, – сказал Крендель. – Вот она, первая улика! А Монька дорогу домой сам найдет, сам прилетит.

– Еще бы! – подбадривал я.

– Проклятый вор! Он у меня еще попляшет!

В волнении Крендель забегал по крыше, заглядывая вниз, на улицу, как будто немедленно рассчитывал увидеть вора. Пять или шесть прохожих неторопливо шли по переулку. Один из них, без шляпы, выглядел немного подозрительно, оглядывался, то и дело завязывал шнурки ботинок, но сверху, конечно, установить, вор он или нет, было невозможно.

С крыши был виден весь наш переулок. И Красный был виден дом, и Серый, где «Прием посуды», и «Дом у Крантика», рядом с которым действительно торчал «крантик» – голубая колодезная колонка. Почти все жильцы для чаю брали воду из «крантика», а водопроводной мыли руки.

В Москве много переулков с хорошими названиями – Жевлюков, Серебрянический или Николо-Воробинский. Но наш называется лучше всех – Зонточный. Так и написано на нашем доме: «Зонточный». На Красном написано: «Зонтичный», а на «Доме у Крантика» – «Зонтечный».

Интересно сверху, с голубятни, смотреть на наш переулок. Вот стоит на тротуаре бабушка Волк, вот и дядя Сюва набирает воду из «крантика», вот вышел из Красного дома Тимоха-голубятник.

– Стоп! – сказал Крендель. – Это – Тимоха! Тимоха-голубятник из Красного дома! Он украл голубей! И пуговица его!

Да, в нашем переулке Тимоха был самый отъявленный голубятник. У него и так было штук тридцать голубей, а ему хотелось, чтобы их становилось все больше. Бывало, как увидит голубя, весь дрожит и крошки из кармана сыплет.

– Это он! – сказал Крендель. – И пуговица его! Ведь он же пэтэушник. А у них тоже такие пуговицы! Форменные!

Крендель бегал по краю крыши, как коршун заглядывал вниз, будто хотел кинуться и накрыть Тимоху.

– Это пэтэушная пуговица! – закричал он. – А ну-ка пойдем, поговорим.

И мы скатились по лестнице во двор, выскочили через подворотню на улицу.

– Куда это вы? – крикнула вдогонку бабушка Волк. – Крендель, назад!

– Проклятый вор! – ответил Крендель. – Он у меня еще попляшет.

А я ничего не сказал, а про себя подумал:

«Еще бы».

Тимоха-голубятник

– Да не брал я твоих голубей, Кренделек! – закричал Тимоха, как только нас увидел. – И что это такое! Как только у кого крадут голубей – сразу думают на меня!

– Проклятый вор! Ты у меня еще попляшешь!

Я заволновался, когда увидел, какой оборот сразу приняло дело. Мне казалось, что Крендель должен начать разговор деликатно, немного издалека, а он сразу взял быка за рога.

– Да не брал я твоих голубей! Я и в училище отличник, разве я стану красть?

Тогда Крендель подошел к Тимохе поближе и сказал:

– Не брал?

– Не брал я твоих голубей, Кренделек, не брал.

– А отчего у тебя глаза бегают?

– От волнения, – сказал Тимоха. – И что это такое! Как только у кого крадут голубей – сразу ко мне. А я и в школе был отличник, и в училище. Ну зачем мне красть?

– И в школе говоришь, отличник! А это что такое, гражданин? – И Крендель прямо в нос Тимохе сунул блестящую пуговицу.

– Да не знаю я, что это такое! – закричал Тимоха, глядя на пуговицу одним глазом.

– Не знаешь! А не у вас ли в пэтэу такие штуки на форме носят, а после оставляют на месте преступления?

– Ты что, Кренделек. Да у нас вообще никакой формы нету. Ходим, как все люди: в брюках и пальто.

– Как люди, говоришь! Проклятый вор! А отчего на тебе шапка горит?!

И тут я поглядел на Тимоху и увидел, что из-под шапки у него прямо дым валит и она вот-вот воспламенится.

– От волнения же! – сказал Тимоха. – Это – пар, понимаешь? Пар идет от волнения. А мы, как люди, ходим, Крендель, нет у нас таких пуговиц. Да ты сам подумай, ну зачем мне твои голуби? Ну как бы я стал их гонять? Ведь Моньку каждая собака знает.

– Ты давно уж к Моньке приглядываешься!

– У меня Тучерез не хуже Моньки.

– Тучерез не хуже Моньки? От Моньки у твоего Тучереза башка закружится, дуборез!

– Тучерез дуборез??? – сказал Тимоха, внезапно бледнея. – Монька твой – кило пшена!

Крендель побагровел.

– Кто кило? – закричал он. – Ну, пэтэушник! Ты у меня сейчас попляшешь!

Крендель уже подбоченился, становясь в позу, подходящую для пляски, как вдруг какой-то неизвестный человек вклинился между ним и Тимохой.

– А ну-ка спокойно! Разойдись! Сейчас милицию позову! Товарищ милиционер! Товарищ милиционер!

И Крендель отскочил, и Тимоха отодвинулся в сторону. Бледные и красные, они стояли поодаль друг от друга и тяжело дышали. Неизвестный тихонько засмеялся и пошел своей дорогой.

Мы не посмотрели ему вслед. И зря не посмотрели, потому что этот неизвестный никогда бы не позвал милиционера. Это и был Похититель.

Следы в подъезде

Тетя Паня, дядя Сюва и бабушка Волк сидели под американским кленом, играя в «козла».

– Рыба! – крикнула тетя Паня и крепко ударила костью по столу.

– Какая такая рыба? – прищурился дядя Сюва, разглядывая фигуру, выложенную на столе из косточек домино, действительно слегка похожую на черный рыбий скелет. – Какая такая рыба? Окунь или голавль?

– Эх, – вздохнула бабушка Волк, – сейчас бы селедочки баночной.

– Зря я на Тимоху налетел, – сказал Крендель.

– Еще бы, – ответил я.

– Тимоха здесь ни при чем. Тут замешан кто-то другой.

– Свой у своего красть не будет, – сказала тетя Паня. – Это кто-то чужой.

– Конечно, чужой, – сказал дядя Сюва. – Свой красть не будет. Только кто – вот вопрос.

– Как это кто! – крикнула из окна Райка. – У нас в доме все свои, кроме одного.

– Кого?

– «Кого-кого»! Того сундука в плаще из двадцать девятой квартиры. Живет один, как сыч, в двух комнатах и платит за них такие деньги, какие нам не снились.

– Раиса, – сказала бабушка Волк, – а кто ему готовит первое и второе?

– Да никто ему не готовит! Кому он нужен!

– А деньги откуда берет?

– «Откуда-откуда»! – ответила Райка. – Хитит.

– Да что это вы, – сказал дядя Сюва. – Чего навалились на человека. Он меня так за душу брал. «Березкой».

– Да тебя кто хочешь за душу возьмет.

– Ну-да! – обиделся дядя Сюва. – У меня знаешь какая душа! Не то что у тебя. У меня душа широкая.

– Постойте! – закричала тетя Паня. – Я ведь видела. Вчера он лазил на крышу и крутился возле голубятни.

– Крутился?

– Что-то вынюхивал под буфетом.

– Вынюхивал?! – сказал Крендель. – Что же он вынюхивал? А ну пойдем поглядим на этого нюхаря.

– Валяйте-валяйте, – сказала Райка. – Настала пора вывести кое-кого на чистую воду.

Крендель кивнул мне и решительно направился к третьему подъезду. Он явно торопился. Мне казалось, что нельзя так сразу в лоб браться за дело. Надо было разузнать, разведать, что к чему, но Крендель уже вошел в подъезд и сразу стал рассматривать следы.

На каменных лестничных ступеньках за долгие годы накопилось так много следов, что ступеньки просели, покривились под их тяжестью. Кроме следов, повсюду валялись улики: окурки, корки апельсина, старые трамвайные билеты.

Мы поднялись на второй этаж и остановились у двери, на которой была выведена цифра: 29. Дерматиновая обивка местами разорвалась, из дыр высовывалась пакля махорочного цвета. Рядом с дверью торчал из стены небольшой пропеллер, вокруг которого по бронзовой пластинке вилась надпись: «ПРОШУ КРУТИТЬ».

Это и был звонок в квартиру. Под ним висела бумажная табличка: «Николай Эхо. Крутить 1 раз».