Охотники на фазанов - Адлер-Ольсен Юсси - Страница 17

Вошла девушка лет двадцати в белом передничке и черном платье; она налила старику виски и воды, действуя привычно и ловко, будто ей очень часто приходилось проделывать эти операции. На гостей она даже не взглянула, а перед тем как удалиться, мимоходом погладила редеющую шевелюру хозяина. Видимо, Флорин ее хорошо вышколил.

– Признаюсь честно, – сказал Вальдемар, пригубив бокал. – Я бы с удовольствием оказал вам содействие, но это было слишком давно, и мне кажется, лучше не ворошить прошлое.

Карл не мог с этим согласиться.

– Вы знали приятелей вашего сына, господин Флорин?

Ответом была кривая усмешка.

– Вы так молоды! – произнес Вальдемар и криво усмехнулся. – Вы можете этого не знать, но я был тогда слишком занят. Нет, я с этими ребятами не был знаком. Торстен познакомился с ними в школе.

– Вас не удивило, что подозрение пало на них? Ведь все эти ребята были из приличных семей.

– Удивило, не удивило… Почем я знаю! – Он искоса взглянул на Карла поверх бокала.

Эти глаза много чего повидали, в том числе и противников посильнее Карла Мёрка.

Старик отставил бокал:

– Но в ходе следствия выяснилось, что некоторые из них отличались от остальных.

– В каком смысле отличались?

– Мой адвокат постоянно присутствовал на допросах всех шестерых в полицейском отделении Хольбека. Я об этом позаботился.

– Бент Крум, кажется? – вмешался Асад, но Вальдемар Флорин даже глазом не повел, как будто его и не было.

Карл кивнул Асаду – замечание попало в точку.

– Вы хотели сказать, кто-то из них странно повел себя во время допросов? И кто же именно?

– Наверное, вам лучше всего позвонить Бенту Круму и спросить у него, раз уж вы его знаете. Я слышал, у него по-прежнему превосходная память.

– От кого слышали?

– Теперь он поверенный моего сына. А также Дитлева Прама и Ульрика.

– Вы сказали, что не были знакомы с друзьями сына, но похоже, что этих двоих вы все же знаете.

– Я знал их отцов. – Старик вскинул голову.

– А отцов Кристиана Вольфа и Кирстен-Марии Лассен вы тоже знали?

– Поверхностно.

– А отца Бьярне Тёгерсена?

– Этого нет. Кто он такой, чтобы я его знал?

– У него было предприятие по торговле лесом в Северной Зеландии, – вставил Асад.

Карл кивнул. Это он помнил и сам.

– Послушайте-ка, – заговорил Вальдемар Флорин, устремив взгляд к стеклянному потолку, за которым видно было ясное небо. – Кристиан Вольф умер. Кимми исчезла и не появляется уже много лет. Мой сын говорит, что она слоняется по улицам Копенгагена, таская за собой чемодан. Бьярне Тёгерсен сидит в тюрьме. О чем тут еще толковать?

– Кимми? Кирстен-Мария Лассен? Это о ней вы говорите? Так ее называют?

Старик не ответил. Он только отпил из бокала и снова взялся за книгу. Аудиенция была закончена.

Выйдя из дома, они увидели через окна веранды, как Вальдемар Флорин с сердитым лицом швырнул на стол безжалостно изуродованную книжку и схватился за телефон. Может быть, решил предупредить адвоката, а может, хотел справиться в охранной службе, нет ли у них надежной системы перехвата подобных гостей еще у калитки.

– Он много чего знал, – заметил Асад.

– Да, возможно. С такими, как он, ничего нельзя утверждать наверняка. Они всю жизнь учились следить за тем, чтобы не сказать лишнего. А ты знал, что Кимми живет как бездомная?

– Нет, об этом нигде ничего не написано.

– Вот ее-то нам и надо найти.

– Да, но сначала можно поговорить с остальными.

– Может, и так.

Карл посмотрел в морскую даль. Разумеется, надо поговорить с ними со всеми.

– Но когда такая женщина, как Кимми Лассен, все бросает и отправляется на улицу, для этого должна быть какая-то причина. У подобных людей, Асад, обыкновенно много очень болезненных воспоминаний, так что хорошо бы ее прощупать. Поэтому мы должны ее отыскать.

Вернувшись к летнему домику, где оставался автомобиль, Асад постоял, словно взвешивая все, что они узнали.

– Карл, насчет игры я что-то не все понял.

«Как будто прочитал мои мысли», – подумал Карл и сказал:

– Сейчас мы снова пройдемся по всему дому. Я как раз хотел это предложить. Во всяком случае, надо будет забрать игру с собой, чтобы проверили отпечатки пальцев.

На этот раз они обыскали все: хозяйственные постройки, лужайку за домом, покрытую пожухлой травой, ящик для газовых баллонов, но не узнали ничего нового и ни с чем вернулись в гостиную. Там Асад принялся ползать по полу в поисках двух недостающих треугольников от коричневой фишки. Карл медленно обвел взглядом сувенирные полки и прочие предметы обстановки, потом снова взглянул на принадлежности для игры.

На желтом среднем поле маленькие цветные пятнышки фишек сами бросались в глаза. Одна фишка с теми ломтиками, которые должны были в ней лежать, и другая, в которой фишки отсутствовали. Одна розовая и одна коричневая.

И тут его осенило.

– Вот еще одно рождественское сердечко. – Асад извлек упомянутый предмет из-под края ковра.

Но Карл не отозвался. Медленно нагнувшись, он поднял две карточки, валявшиеся рядом с коробкой для карт. Две карточки, каждая с шестью вопросами, помеченными соответствующим цветом.

Сейчас его интересовали только два: отмеченные коричневым и розовым.

Затем он перевернул карточки и посмотрел в ответы. И вздохнул с таким чувством, будто только что поставил мировой рекорд.

– Асад, посмотри-ка сюда, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал тихо и ровно. – И скажи, что ты видишь.

Держа в руке сердечко, Асад поднялся и через плечо Карла взглянул на карточки:

– Что я должен видеть?

– Не хватало одного розового и одного коричневого вкладыша. – Карл протянул Асаду одну карточку, а сам продолжал рассматривать вторую. – Посмотри на «розовый» ответ на той карточке и «коричневый» на этой. Что там написано?

– На одной написано «Арне Якобсен», а на другой «Йохан Якобсен».

Оба посмотрели друг на друга.

– Арне? Ведь так звали полицейского, который забрал папку из Хольбека и передал ее Марте Йоргенсен? Какая у него была фамилия? Не помнишь?

Асад приподнял брови, затем вытащил из кармана блокнот и стал перелистывать записи, пока не дошел до беседы с Мартой Йоргенсен.

Произнеся шепотом несколько непонятных слов, он поднял взгляд от блокнота:

– Ты прав, его звали Арне. У меня это записано. Но Марта Йоргенсен не называла его фамилии.

Он снова пробормотал что-то по-арабски и перевел взгляд на игральную доску:

– Если Арне – это полицейский, кто тогда другой?

Карл вынул мобильник и позвонил прямо в хольбекское отделение полиции.

– Арне Якобсен? – переспросил дежурный. – Ну, это надо спрашивать у кого-нибудь постарше. Одну секунду, сейчас соединю.

Через три минуты вопрос был решен, и Карл убрал мобильник.

11

Иногда это происходит в тот день, когда тебе стукнет сорок. Или когда ты заработаешь свой первый миллион. Или, в крайнем случае, когда твой отец выходит на пенсию и его дальнейшим уделом становится только решение кроссвордов. В этот день мужчина, как правило, впервые ощущает, что он наконец-то вырвался из патриархальной зависимости и ему больше не придется выслушивать наставительные замечания и чувствовать на себе критические взгляды.

В случае Торстена Флорина все было не так.

Торстен Флорин давно был гораздо богаче своего отца и оставил далеко позади четверых младших братьев и сестер. Даже в средствах массовой информации он мелькал гораздо чаще, чем отец. В Дании все его знали, все им восхищались, в особенности женщины, которых прежде так добивался его отец.

Но несмотря на все это, стоило ему только услышать в телефонной трубке голос отца, как ему делалось нехорошо. Он сразу же начинал ощущать себя трудным ребенком, существом подчиненным и презренным. В животе что-то сжималось, и это ощущение не исчезало, пока он не заканчивал разговор. Но просто бросить трубку, если ему звонил отец, он никогда не решался. Беседы эти продолжались недолго, но по их окончании Торстена гораздо дольше не оставляло чувство злости и бессилия.