Топ-модель - Валяев Сергей - Страница 11

— Джо! — истерично вскрикнули сестры Миненковы, а вместе с ними и весь зал.

И он появился в световом пятне — герой дамских слезливо-романтических грез. Джо был черен, как алабамская ночь. Но щерился белозубой улыбкой, как преуспевающий янки-яппи из штата Вашингтон. Прикид на Джо был самый что ни есть ковбойский: кожаные штаны, похожие на шаровары, куртка, модно разлохмаченная, байковая рубаха в клетку, ковбойская шляпа и сапоги с огромными и, видимо, звенящими шпорами. Словом, не мужчина — мечта!

Пока я его рассматривала, как гостья столицы витрины бутиков на Тверской, чернокожий man принялся выделывать своим телом странные движения, будто между его ног находилась невидимая и строптивая кобыла, на крупе которой мускулистый наш молодец с трудом как бы гарцевал.

Такая выразительная «скачка» принесла всаднику первый успех: тетки завизжали, в потолок ударили пробки из бутылок шампанского, мелкие дамские угодники утонули в первых же валах женского сладострастия…

Словом, праздник начал набирать обороты, как дизельная установка на морском буксире ЧПК-17.

Я невольно вспомнила море, свой милый городок, его провинциальных наивных жителей, праздничную набережную, чистенький порт… Представляю, какие чувства испытала бы моя мама, если бы увидела меня здесь, в этом веселеньком оранжевом вертепе… Ох, мама-мама…

Между тем Джо разошелся не на шутку, принявшись скидывать с себя одежды. И через минуту предстал перед нами… в чем его далекая алабамская мама родила. А родила она его в концертных плавках с лиловым отливом.

— Люблю уголек, — заявила Алла, заливая шампанским свое пылающее нутро.

— Красавчик наш раскудрявчик, — Галя тянулась плотным телом и потным лицом к сцене.

— Не зверейте, девочки, — сказала Евгения, — что подумает Маша.

Я хмыкнула от такой заботы — хороша сестра, затащила на этот истерический бабский бедламчик, а теперь волнуется о моей нравственности.

Между тем Джо решил пойти до конца и «в народ»: скинув плавки, он оказался в некоем подобии туземной повязки, которую я тут же почему-то окрестила бордельеро, слабо скрывающей его главную корневую суть. Двигаясь меж столиками, стриптизер задерживался у самых повизгивающих особ и те, млея и по-идиотски улыбаясь, тискали в это самое бордельеро чужестранные ассигнации. Я никогда не видела, чтобы люди с такой радостью расставались со своими кровными.

— А он рубли принимает? — позволила себе шутку.

Шутка оказалась неуместной — Аллочка скривила губы и заявила, что за такое изящное искусство платят только твердой валютой. Женя, словно поддерживая меня, засмеялась: какой-какой валютой, милочка?..

К моему облегчению, сборщик налогов с восторженных отечественных дур продефилировал в сторонке от нас, будто подозревая, что кроме «деревянных» ему здесь ничего не обломится.

Я перевела дух — что-то нас ждет впереди?

Ждало нас появление на сцене нового действующего лица. Это был невероятно рыжий малый с пунцовым лицом, будто его обжарили в соседней пиццерии. По истеричным криком публики нетрудно было догадаться, что перед нами Джек, прискакавший к нам из горячих чужих прерий. Нельзя сказать, что его «скачки» отличались чем-то принципиальным от «скачек» Джо: те же поршневые движения телом туда-сюда, та же мимика самовлюбленного самца, та же реакция экзальтированного бабье-макакного племени…

Я заскучала. И задала себе естественный вопрос: почему оказалась здесь в первый же день? Что за шутка судьбы? Или Евгения решила сразу кинуть глупенькую провинциалку в сточные воды мегаполиса, чтобы та не тешила себя пустыми иллюзиями? Или, быть может, сестры Миненковы собирались на это зрелище три месяца и отменить его было также трудно, как старт ракеты к мерцающим сардоническим звездам?

Как известно, путь к звездам проходит через тернии. Так и мой путь к подиуму, кажется, намечается через эти тернии?

— Нравится, Мария? — интересуется моя двоюродная сестричка.

— Как в зоопарке, — бурчу я.

— В зоопарке гармоничнее, — смеется Евгения. — А здесь обезьянник.

Тогда что мы тут делаем, хочу задать вопрос и не успеваю: появляется третье действующее лицо — тот самый Атлет, который имел наглость на дороге нахамить дамам в нашем лице. Так-так, этого ещё не хватало для полного счастья, хмыкаю я.

— Великолепный Дюк! — сообщает истеричный голос ведущего.

Прелестно-прелестно, хлопаю в ладоши, «великолепный Дюк»! Ну-ну, чем же он отличен от других?

— А мы его не видели, — сообщают поерзывающие от терпения сестры Миненковы.

Дальнейшие события походили на дурной сон — кошмарный сон. Такие сны мне иногда снились, но я знала, что это сны и терпела их ужасы, правда, иногда крича и тем самым пугая близких.

А тут — жизнь. Реальная, как унитаз.

Если бы я сама… собственными глазами… не поверила бы никогда!..

Поначалу красавчик, тоже облеченный в ковбойские кожи, принялся стаскивать их с себя, улыбаясь полутемному интимному залу фарфоровыми резцами, потом, оголившись до самых до бордельеро, сбежал со сцены. Как выяснилось через минуту, зря это сделал. Ой, зря!

Изображая необузданную машину «любви», атлетический Дюк приблизился к одному из столиков, где змеилась клубком некая компания расфуфыренных фурий.

— Дюк, ты душка! — вопили они, и я обратила внимание на некое несоответствие, скажем так, между их формами и голосами.

Формы были чересчур выпукло-искусственные, а голоса — чересчур хриповатые. Сама одежда и прически выглядели настолько вульгарно, что создавалось впечатление — на столь вычурное представление прибыли привокзальные шлюшки.

Вдохновленный Дюк бедрами принялся выделывать перед ними всевозможные «па», доказывая свою физическую состоятельность. Войдя в раж, не обратил внимание на светленькую барышню, опечаленную некой мыслью. Да, и кто бы проявил интерес в таком праздничном угаре на подобную чистоплюйку?

Потом произошло такое… Мне показалось, что это сон — кошмарный, повторю, сон. Ан, нет! Это была явь!

Ломкая барышня, повизгивая тонким фальцетом, вскинулась в полный свой рост и совершила неуклюжее движение рукой, будто выплескивая нечто из своего фужера. Впрочем, в руках у ломаки находился не фужер, а некий флакон; именно из него и плеснула она на стриптизера с истерической неряшливостью.

После чего началось такое!.. Я никогда не подозревала, что мужчина может так визжать. Не своим голосом визжал мужественный Дюк, извивающийся от боли, словно с него живьем содрали кожу. Что такое? И через несколько секунд стало понятно, что приключилось с беднягой, потерявшим бдительность.

Серная кислота, право, заставит, кого угодно потерять лицо. Тем более, когда катастрофически теряешь то, что прячется под ниточкой бодельеро. Ошпаренный кислотой Дюк извивался, не буду оригинальной, как уж на сковороде. Изысканная дамская публика тоже визжала в панике. Охрана клуба накинулась на светленькую барышню и через миг выяснилось, что это вовсе не барышня… а совсем наоборот. Оказывается, за столиком отдыхали гремучие транссексуалы — общее смятение и агрессия секьюрити сорвала с них парики и часть одежды, оголив, так сказать, их истинную гаденькую суть.

Более омерзительного зрелища трудно было придумать: манерные, с раскрашенными рожами мужланы в рюшечках и оборочках. С волосатыми руками и кривыми ногами, обутыми в тесные туфельки-лодочки, с декольте, откуда вылезали куски поролона. Честное слово, представление на любителя таких экстремальных и столь фривольных ситуаций.

Пока приходила в себя атлетического Дюка, пострадавшего от ревнивого любовника, утащили за кулисы. Рыдающего агрессора повязали и увели для профилактического ремонта. А дамский коллектив, галдя, начал обсуждать ЧП.

Праздник, кажется, удался. О чем я и сказала Евгении. Та усмехнулась праздник всегда с нами, детка. И на этом мы решаем покинуть заведение, где так плохо была поставлена служба охраны. Мало того, что запустили в нежный женский коллектив топорных мужланов, да ещё не приметили едкого химического соединения, способного обинвалидить кого угодного на всю оставшуюся жизнь.