Человек, который пришел слишком рано - Андерсон Пол Уильям - Страница 7

Только это я и запомнил да еще то, что песня дальше была не очень скромной.

Когда он кончил петь, Яльмар и Грим поднялись посмотреть, не готово ли мясо. В глазах моей дочери я увидел слезы.

— Очень славная песня! — сказала она. Кетиль сидел выпрямившись. Отсветы пламени беспорядочно метались по его лицу.

— Наконец-то мы дознались, что умеет делать этот молодчик, — произнес он, и голос его зазвучал грубо: — сидеть-посиживать да напевать песенки девчонкам. Этим пусть он и служит тебе, Оспак.

Торгунна побледнела, а Хельги схватился за меч. У Джеральда, увидел я, потемнело лицо, и он хрипло проговорил:

— Ты не имеешь права так говорить. Возьми свои слова обратно.

Кетиль встал.

— Нет. — ответил он. — Я не буду просить извинения у бездельника, живущего нахлебником у честного хозяина.

Он пришел в ярость, однако у него хватило ума не трогать мою семью и оскорбить только Джеральда. Иначе ему и его отцу пришлось бы иметь дело с нами четырьмя. Тем временем Джеральд тоже встал и, сжав кулаки, спросил:

— Ты готов в стороне решить наш спор?

— С радостью!

Кетиль повернулся и, пройдя несколько шагов по берегу, достал из шлюпки свой щит. Джеральд последовал за ним. Стоявшая неподвижно Торгунна, на лице которой был написан неподдельный страх, вдруг схватила его топор и бросилась вслед за ним.

— Ты идешь без оружия? — крикнула она. Джеральд остановился и непонимающе взглянул на нее.

— Мне это не нужно, — пробормотал он. — Кулаки…

Полный самомнения Кетиль выпрямился, обнажил меч и сказал:

— Ты, конечно, умеешь сражаться только так, как сражаются рабы на твоей земле. Поэтому, если ты попросишь у меня прощения, я буду считать дело улаженным.

Джеральд стоял ссутулившись. Он пристально, как слепой, смотрел на Торгунну, словно спрашивая у нее, что ему делать. Она подала ему топор.

— Значит, ты хочешь, чтобы я его убил? — прошептал он.

— Да, — был ее ответ.

И я понял, что она его любит, иначе почему она так не желала допустить его позора?

Хельги подал ему шлем. Он надел его, взял топор и пошел навстречу Кетилю.

— Недоброе дело! — заметил Яльмар. — Ты на стороне чужеземца, Оспак?

— Нет, — ответил я. — Он мне не кровный и даже не названый брат. Эта ссора меня не касается.

— Вот и хорошо, — обрадовался Яльмар. — А то мне вовсе не хочется ссориться с тобой, приятель. Ты всегда был добрым соседом.

Мы вместе прошли вперед и очертили площадку для противников. Торгунна попросила меня одолжить Джеральду меч, чтобы он тоже мог пользоваться щитом, но он, как-то странно поглядев на меня, сказал, что предпочитает держать в руках топор. Он и Кетиль стали друг против друга, и бой начался.

Это не был обычный хольмганг[13] с определенными правилами и порядком наносимых ударов, где первое появление крови означает победу. Нет, эти двое бились насмерть. Кетиль бросился вперед, и меч в его руке со свистом полоснул воздух, а Джеральд отпрыгнул назад, неуклюже размахивая топором. Топор со звоном отскочил от щита КеТиля. Юноша усмехнулся и полоснул мечом по ногам Джеральда. Я видел, как на его штанах выступили пятна крови. Это было убийство с самого начала. Джеральд, видно, никогда не держал в руках топора. Один раз он даже нанес удар не острием топора, а плашмя. Кетиль давно зарубил бы его, если бы меч у него не притупился от удара по шлему и Джеральд не сумел тотчас вскочить на ноги. Тем не менее он уже шатался от десятка ран.

— Прекратите! — крикнула Торгунна и кинулась к ним.

Хельги схватил ее за руки и силой заставил вернуться на место, но она так вырывалась и билась, что пришлось Гриму прийти Хельги на помощь. Я увидел, что мой сын огорчен, а на лице керла играет злобная улыбка.

Джеральд повернулся взглянуть на Торгунну. Клинок Кетиля, скользнув, полоснул Джеральда по левой руке, и он выронил топор. Кетиль зарычал, готовясь его прикончить. Тогда Джеральд вытащил пистолет. Вспышка, звук, похожий на короткий лай. Кетиль упал, судорожно вытянулся и застыл. У него разнесло нижнюю челюсть и затылок.

Наступило долгое молчание; были слышны лишь вой ветра да грохот волн.

Затем вперед вышел Яльмар; лицо его было искажено горем, но держался он с достоинством. Опустившись на колени, он закрыл сыну глаза, тем самым как бы говоря, что за ним остается право мести.

— Это колдовство. Тебя следует объявить вне закона.

— Никакого колдовства тут нет, — глухо отозвался Джеральд. — Это… это как стрела из лука. У меня не было выбора. Ведь я же предлагал ему биться на кулаках.

Я стал между ними, сказав, что это дело должен решать Тинг, но что, я надеюсь, Яльмар согласится принять выкуп за убитого сына.

— Но ведь я убил его, спасая свою жизнь, — возразил Джеральд.

— Все равно, выкуп должен быть уплачен, если только родичи Кетиля согласятся его принять, — объяснил я. — А за такое оружие, думаю, придется заплатить вдвое больше, но это уж решит Тинг.

У Яльмара было много сыновей, Джеральд же не принадлежал к враждебной ему семье, и поэтому, я чувствовал, Яльмар не откажется от выкупа. Сдержанно усмехнувшись, он, однако, спросил, где человек, у которого нет денег, достанет столько серебра.

Сохраняя ледяное спокойствие, Торгунна сделала шаг вперед и заявила, что мы заплатим выкуп. Я открыл было рот, но, увидев ее глаза, только кивнул головой в знак согласия.

— Да, — подтвердил я, — во имя сохранения мира.

— Значит, ты хочешь принять участие в этой ссоре? — спросил Яльмар.

— Нет, — ответил я. — Этот человек мне не родня. Но разве я не могу, если пожелаю, сделать ему подарок в виде денег, а он использует их, как ему заблагорассудится?

Яльмар улыбнулся. Горе таилось в уголках его глаз, но на меня он смотрел взглядом старого друга.

— Этот человек, наверное, скоро станет твоим зятем, Оспак, — предположил он. — Судя по всему, так и случится. Тогда он действительно будет членом твоей семьи. А твое желание помочь ему сейчас поставит тебя на его сторону.

— И что же? — тихо спросил Хельги.

— А то, что хоть я и ценю твою дружбу, но у меня есть сыновья, которые плохо встретят весть о смерти их брата. Они захотят отомстить Джеральду Сэмсону, пусть даже ради чести своего имени, и таким образом наши дома перестанут дружить, а за одним убийством последует другое. Так часто случалось прежде. — Яльмар вздохнул, — Я-то не хочу ссориться с тобой, Оспак, но если ты примешь сторону убийцы, все будет по-другому.

Я на минуту задумался, представив себе Хельги на земле с раскроенным черепом и других моих сыновей, вынужденных покинуть свои дома и выйти на бой из-за человека, которого они никогда в жизни не видели, подумал о том, что впредь, отправляясь на берег за плавником, мы должны будем постоянно надевать кольчуги, а ложась спать, бояться, как бы утром не увидеть, что дом окружают вооруженные люди.

— Да, — заметил я, — ты прав, Яльмар. Я беру свое предложение назад. Это дело должны решать с ним вы одни.

И мы пожали друг другу руки.

Торгунна, тихо вскрикнув, бросилась к Джеральду. Он прижал ее к себе.

— Что это значит? — тихо спросил он.

— Я больше не могу держать тебя у нас в доме, — ответил я, — но ты найдешь приют у кого-нибудь из крестьян. Яльмар — человек, уважающий законы, и не обидит тебя, пока Тинг не решит твою судьбу. А это будет не раньше середины лета. Быть может, до той поры тебе удастся выбраться из Исландии.

— Такому бездельнику, как я? — горько усмехнулся он в ответ.

Торгунна вырвалась из его рук и, пылая гневом, закричала, что я трус, клятвопреступник и все такое прочее. Я дал ей выговориться, а потом, положив руки ей на плечи, сказал:

— Только ради нашего дома. Дом и семья священны. Мужчины умирают, женщины плачут, но пока существует род, наши имена будут помнить. Разве ты имеешь право ради своей прихоти требовать смерти десятка людей?