Сердца пятерых - Джеймс Арлин - Страница 11

Оррен остановился посреди детской и посмотрел под ноги, на ковер, на котором стоял. Он поспешно сделал шаг назад и обвел комнату неторопливым взглядом, а затем нахмурился.

— Что-то не так? — спросила она, отступив от двери.

— Что-то? — строго спросил он. — Вы что, собираетесь разорить меня? Это же должно стоить целое состояние! — Кровь прилила к его лицу.

— Ничего подобного! Я не истратила ничего лишнего, клянусь!

— Тогда откуда же все это? — Он сердито обвел рукой вокруг. Дети от удивления съежились.

— В основном все уже было, — сказала Мэтти, стараясь говорить убедительно. — Кое-что… мое. Я привезла это из дома.

— А мачеха Мэтти угостила нас тортом и персиками! — с готовностью добавил Чэз.

Кровь отлила от лица Оррена. Он посмотрел на Мэтти. На его виске билась жилка.

— Уходите, — сказал он. — И забирайте все!

Вперед выступила Джин Мэри и запротестовала:

— Нет! Ты так не можешь! Мы хотим это! Это теперь наша особенная комната!

— Мы не принимаем никаких пожертвований! — гневно заявил Оррен, устремив взгляд на Мэтти.

Подбодрив детей взглядом, Мэтти открыла рот, чтобы все объяснить, но он неожиданно оттолкнул ее и вышел. Янси заревела. Джин Мэри уткнула лицо в свою кровать «как у принцессы» и начала всхлипывать. Кэнди Сью упала на пол и присоединилась к ним, а Чэз нервно ходил от Янси к Кэнди Сью, пытаясь успокоить их. Мэтти посмотрела на красивую комнату и плачущих детей и почувствовала, как умерли ее собственные надежды. Ее огромные достижения, кажется, обернулись полным провалом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Оррен выскочил из дома, спустился в гараж, рванул дверцу грузовичка и вдруг резко остановился, осознав, что идти ему, собственно, некуда. Бормоча свое любимое ругательство, он снова захлопнул дверцу и направился к шкафу с инструментами. Выдвинув ящики, извлек гаечный ключ, вытащил из сумки, висевшей на крючке, кусок ветоши и начал драить и без того сверкающий металл. Удовлетворившись результатом, он повесил этот гаечный ключ и достал следующий. Оррен всегда содержал свои инструменты в образцовом порядке. Они давали ему средства к существованию и были слишком дорогими, чтобы относиться к ним без должного внимания. К тому же его успокаивала механическая работа.

Капая машинное масло на ветошь, он перенесся мыслями к событиям, происшедшим в его доме. Единственной его заслугой было то, что он выкрасил четыре стены в три разных цвета, как ему было сказано, а его дом неожиданно стал похож на картинку из журнала. Но даже Мэтти не под силу было добиться таких изменений. Она вынуждена была выпрашивать вещи для убранства его дома у своего отца!

— Оррен?

Это был голос Мэтти. Оррен собрался с силами, повесил гаечный ключ, вытер руки ветошью, задвинул ящики и водрузил на место висячий замок. Сунув ветошь в карман брюк, он наконец обернулся.

— Я не шутил. Семья Эллисов не принимает подаяний. Забирайте все домой!

— Нет! — категорически заявила Мэтти, скрестив на груди руки.

Оррен не был вспыльчивым человеком, но тут он взорвался:

— Черт побери, Мэтти! Делайте, как я вам говорю! Я не хочу, чтобы эти вещи находились в моем доме! Начнем с того, что вы не имели права приносить их сюда!

— Вы сказали мне, что я могу по-новому оформить комнату девочек.

— Я не предполагал, что для этого вы обдерете дом своего отца!

Она закатила глаза.

— Не говорите глупостей! Все эти вещи хранились на чердаке. В лучшем случае их пустили бы на дешевую распродажу!

— Прекрасно. Если вы не хотите брать их обратно, тогда я должен буду их у вас купить. — Он вытащил бумажник. — Сколько?

Мэтти отпрянула, разинув рот.

— Да как вы смеете? Это самое большое оскорбление, которое вы…

— Оскорбление! Разве это оскорбление — желание расплатиться с вами? Это оскорбление — желание самому заботиться о своих детях?

— Вы заботитесь о своих детях, Оррен. Вы изнуряете себя ради своих детей. Неужели вы думаете, что я этого не вижу?

— Не знаю, что вы там видите, Мэтти! Но совершенно ясно, что увиденное вам не особенно нравится, потому что вы, кажется, одержимы желанием это изменить!

— Неправда! Я просто хочу помочь. — Она подошла ближе, умоляюще сложив руки. Ее изумрудные глаза сверкали. — Вы так много работаете, Оррен! Иногда, приходя с работы, вы выглядите очень усталым! Я просто хочу сделать этот дом уютным. Для вас и детей.

Эти слова могла бы произнести какая-нибудь жена своему мужу в оправдание огромной суммы, истраченной на что-то для дома. Это потрясло его до глубины души. Она была няней его детей, а не его супругой!

— Я нанял вас, чтобы вы смотрели за моими детьми и готовили им еду, а не для того, чтобы вы перевернули здесь все вверх ногами! — возбужденно заявил он. — Я больше ничего не узнаю в своем доме!

— Я… понимаю. Очень сожалею. Я не сознавала, что перешла границу. Я… я сейчас ухожу. Ужин на… — Мэтти судорожно сглотнула, и он запоздало понял, что она сдерживает слезы, — на п-плите! — Она повернулась и пошла к ступенькам.

В мгновение ока его злость исчезла, и на смену ей пришла жалость. Неожиданно он почувствовал себя самым жестоким человеком на свете.

— Мэтти, постойте!

Она подчинилась и замерла на месте.

— Я не собирался доводить вас до слез, — произнес он сконфуженно.

— Я понимаю, — сказала она голосом, в котором слышались слезы. — Я виновата. Я слишком… увлеклась. — Она всхлипнула, смахнула слезы и мягко добавила: — Все в порядке.

— Нет, вы не виноваты. Вы не хотели делать ничего плохого.

Она повернулась к нему. В ее глазах стояли слезы.

— Я действительно не хотела, Оррен. Клянусь! Я думала, что девочки обрадуются, Чэз получит собственный угол и все это немного снизит ваше напряжение! Я только хотела… — У нее задрожал подбородок, а у Оррена перевернулось сердце.

— Я знаю. Знаю, — тихо сказал он, приблизившись к ней и обняв ее за плечи, как если бы она была его ребенком. — Все нормально. Вы старались помочь. — Он отбросил с ее лица прядь темных шелковых волос. По его позвоночнику пробежала дрожь. Как бы он ни убеждал себя в этом, она не была ребенком. Он подумал, что мог бы быть… Нет, он, безусловно, попал в беду.

Мэтти подняла голову. Ее маленькая сильная рука сжала его плечо.

— Пожалуйста, не сердитесь на меня, — прошептала она, четко выговаривая каждое слово своими пухлыми розовыми губами.

Он с ужасом почувствовал, что его ладонь ласково коснулась ее шеи. Но тут же забыл об этом, поскольку взгляд упал на ее губы. Оррен закрыл глаза и прижал свои губы к ее губам. Мэтти застыла, словно испуганная таким поворотом событий. Но тут ее рука скользнула вверх по его затылку, а губы раскрылись. Неожиданно потеряв равновесие, Оррен качнулся в ее сторону. Чтобы устоять на ногах, Мэтти обхватила его рукой за талию и прижалась к нему. Он почувствовал прикосновение ее на удивление крепких грудей. Прошла целая вечность с тех пор, как он держал в своих объятиях какую-либо женщину. Он обвил рукой ее удивительно тонкую талию, не совсем понимая, в какой момент его рука оказалась на этой талии, и почувствовал, как Мэтти, слегка застонав, привстала на цыпочки. Обрадованный, он наклонил голову, сильнее прижимая свои губы к ее губам и уткнувшись носом в ее щеку. Ее кожа была гладкой, как шелк, дыхание горячим и свежим.

Дрожа, она тянулась все выше. Его рука скользнула с ее затылка вниз, на спину, затем под мышку и смело обхватила полную крепкую грудь. Его тело отозвалось на это прикосновение, и тут она неожиданно вырвалась.

Он стоял, простирая к ней руки. Его тело протестовало, чувства бурлили. Постепенно голова прояснилась. Мэтти уставилась на него, широко распахнув глаза и раскрыв рот. Оррен оцепенел. Что он наделал?! Он поцеловал няню своих детей — очень юную, очень впечатлительную, — и она сейчас смотрела на него так, как будто он достал до луны!

— О, Оррен!

Ужас охватил его. Он не только поцеловал ее, но еще и коснулся ее груди!