Розовая гавань - Коултер Кэтрин - Страница 13

— Нет, твоя мама обязательно назвала бы это чревоугодием, Элиза.

Гастингс обернулась к старухе в ужасном черном платье, с гладко зачесанными черными волосами, собранными в узел на затылке. Чопорная физиономия с усиками над верхней губой, ледяное выражение.

— С кем имею честь? — приподняв бровь, надменно осведомилась Гастингс.

Этому приему научила ее когда-то мать, и он неизменно производил должный эффект. Старуха замялась, потом буркнула:

— Меня зовут Бил, миледи. Я — нянька Элизы, а раньше нянчила леди Джоан.

— Тогда вам следует разыскать госпожу Агнес. Она покажет вам комнату, отведенную для Элизы. Комната, правда, маленькая, но ведь и девочка невелика. Что же касается вас. Бил, то вы будете спать в помещении для прислуги. — Гастингс милостиво кивнула ей и обратилась к Элизе:

— Давай поглядим на булочки Макдира.

Услышав недовольное ворчание, она остановилась, но у старухи все же хватило ума прикусить язык.

Северн, появившийся в зале через несколько минут, застал Гастингс за большим столом. Девочка сидела рядом, уставившись на нетронутую булочку. Хотя ее рука сама тянулась к еде, Элиза пересиливала голод. Северн нахмурился, заметив, какая она тощая и бледная. Всякий нормальный ребенок тут же набил бы себе рот булочками.

Он оставил в Седжвике сэра Алана и дюжину воинов из Оксборо. Нет, теперь это его воины. Они принесли ему клятву верности в день его свадьбы с Гастингс. То есть три дня назад. Он приказал отвезти девочку в Оксборо.

— Дай ей поесть, Гастингс, — сказал он, шагнув к столу.

Элиза подскочила на месте, худенькие руки сжались в кулачки, она медленно, словно надеясь, что тогда Северн ее не заметит, соскользнула под стол.

— Элиза, что ты делаешь? Они не услышали ни звука.

— Это более чем странно, — хмуро произнесла Гастингс. — Поначалу она так же боялась и меня, но хоть под стол не пряталась. Может, ты кричал на нее, когда был в Седжвике?

— Конечно, нет. Да и не было нужды. Все очень обрадовались, когда поняли, что я не собираюсь устраивать резню. К тому же я не люблю пугать женщин и детей.

— Ну, тогда нельзя кричать и на меня, чтобы не испугать Элизу. — Гастингс отодвинула скамью, встала на колени и заглянула под стол. Девочка заползла в самый дальний угол, сжавшись там в маленький комочек. — Все в порядке, Элиза, выходи. Северн очень большой, но очень хороший. Он тебя не обидит.

Девочка только еще более сжалась. Гастингс покосилась на мужа, проявлявшего растерянность и нетерпение. Тут из-под туники появился Трист, вскочил на стол, понюхал булочки и отвернулся.

— Он не любит сладкие булочки, — объяснил Северн.

— Элиза, хочешь познакомиться с Тристом? Это куница.

— Что такое куница? — Элиза подняла голову.

— Такой зверек, длинный, ловкий, очень пушистый. Он любит яйца, сваренные в мешочке, чтобы желток был мягким.

Медленно, дюйм за дюймом, девочка выползла из-под стола. Северн решил сесть, чтобы казаться менее страшным, и принялся за миндальную булочку. Трист лежал возле его руки, опустив головку на лапы.

— Это Трист, он живет с Северном. Правда, красавец?

Девочка разглядывала зверька, а тот, словно догадавшись об этом, лениво приоткрыл один глаз и взглянул на Элизу.

— Он ест миндальные булочки?

— Нет, — ответил Северн, — но он с удовольствием поглядит, как ты съешь хотя бы одну. Он сейчас рассказал мне, что ты сегодня не хотела завтракать.

Девочка испуганно заморгала и уткнулась в колени Гастингс, которая осторожно положила руку ей на плечо.

— Это лорд Северн, мой муж и хозяин Оксборо. Он будет тебя защищать. Не надо его бояться.

— А папа меня бил.

— Северн — не твой папа, он приглядит за тем, чтобы тебя никто больше не бил, клянусь! Если хочешь, Северн тоже поклянется, как только прожует булочку.

— Да, клянусь тебе, Элиза. Ты останешься в Оксборо, пока король Эдуард не решит, где ты будешь жить. Моя леди будет о тебе заботиться.

— Она слишком молодая, — пробормотала девочка, не сводя глаз с Триста. — Бил говорит, что поэтому она не может ничего знать о детях. — Трист потянулся, снова взглянул на Элизу, и она прошептала:

— Бил он не понравится. Бил вообще не любит таких, как он.

— Бил не знает, что говорит, — возразила Гастингс. — Недавно я сама была такой же маленькой, как и ты, а Бил давно забыла, когда была девочкой.

— Уж не та ли это старуха с кислой физиономией и прилизанными волосами? — поинтересовался Северн.

— Да, — коротко ответила Гастингс. — Ну, Элиза, попробуй.

Но та опять замкнулась, и даже Трист при всем его обаянии не смог бы ее задобрить. Гастингс интуитивно чувствовала это, хотя внешне девочка не изменилась.

— Не могу. Бил права, мама увидит меня с небес и проклянет.

— Ну а что бы ты хотела съесть? — спросила Гастингс, решив уступить. — Ведь твоя мама наверняка не хочет, чтобы ты умерла от голода.

— Хлеб и воду. Бил говорит, что я могу есть только это.

— Почему?

— Потому что я нехорошая, — прошептала девочка, опустив голову и ковыряя ногой солому на полу.

Гастингс взглянула на Северна. Заметив, что он собирается что-то сказать, она покачала головой и улыбнулась Элизе.

— Тогда я велю Алисе подать тебе хлеба. Но молоко лучше воды, особенно молоко козы Джильберты. Когда пьешь молоко, душа наполняется добродетелью. Об этом говорил сам отец Каррег.

Трист запищал и протянул к девочке переднюю лапку.

— Ты была права, — испуганно сказала девочка. — Трист очень красивый. Мама говорила, что быть красивым грешно.

— Трист вовсе не красивый, он уродливый бездельник. — Северн встал. Зверек поглядел на него, еще раз потянулся и, грациозно вскочив на его руку, забрался на плечо, обвив шею хозяина пышным хвостом. — Понятия не имею, что учинили над этим ребенком, но, без сомнения, Ричард де Лючи был отъявленной скотиной. Тебе придется исправлять это, Гастингс. — Кивнув, он вышел из зала.

— Ах, смотри, Алиса несет твой хлеб. Ты с ней подружишься.

Алиса питала слабость к воинам, а ведь для того, чтобы заставить их улыбаться и даже хохотать, нужно большое умение.

Гастингс ждала, пока Элиза съест ломтик испеченного Макдиром хлеба, щедро намазанного маслом и медом. Ей хотелось побыстрее отправиться в цветник, но она заметила Бил, стоявшую в темном углу на лестнице. Ну уж нет, она не оставит девочку на растерзание ужасному существу.

— Идем, Элиза, лорд Грилэм собирается уезжать. Я хочу с ним попрощаться.

Малышка нерешительно протянула ей руку. Взглянув на девочку, Грилэм снял железную рукавицу и похлопал ее по щеке:

— Будь умницей. Гастингс о тебе позаботится, а когда подрастешь, может, приедешь ко мне в гости, в Корнуолл.

Гастингс с улыбкой наблюдала за ними, она заметила, что Элиза буквально остолбенела, не сводя испуганных глаз со склонившегося над нею рыцаря. Видимо, и тот обратил на это внимание. Он вздохнул, улыбнулся, опять похлопал девочку и шепнул Гастингс:

— Отец ее совсем забил. А мать, судя по всему, считала ее дьявольским отродьем, чем она в какой-то степени и является, хотя не по своей вине. Слуги рассказывали, что леди Джоан часами заставляла ее молиться. Обитатели Седжвика радуются смерти хозяина, хотя леди Джоан тоже никто не оплакивает. Говорят, муж отравил ее, чтобы похитить тебя и сделать женой. Но все это в прошлом. Вряд ли у сэра Алана будут проблемы со слугами или воинами. Северн, наверное, уже сказал тебе, что, когда люди узнали, кто будет ими править, в толпе раздались приветственные крики. Ричард де Лючи был отъявленным мерзавцем.

— Я хотел отыскать его могилу, — вмешался подошедший Северн, — но люди не смогли ее показать.

— Очень странно, — заметила Гастингс. — Если в Седжвике его не любили, то с какой стати им скрывать?

Северн кивнул, глядя на тощего заморыша. Когда девочка вырастет, то станет наследницей и выйдет замуж за того, кто захочет получить ее владения. Она совсем не будет похожа на Гастингс. От этой мысли Северн помрачнел.