Темная страсть - Йон Ларисса - Страница 30

— О да. Намного лучше. Определенно лучший аспект бондинга.

— Этого я и боялся.

Последовало напряженное молчание. Наконец Эйдолон сказал:

— Мы найдем способ избавить тебя от этого. От ликантропии и от проклятия.

Шейд горько рассмеялся:

— Даже если мы найдем лекарство от ликантропии, от проклятия избавиться не удастся.

— Должен же быть какой-то выход. То, что мы упустили.

— Мы искали почти восемьдесят лет, Эй. Есть только один выход, и он не рассматривается.

Да, чертово проклятие было наложено с оговоркой, такой же извращенной, как тот мерзавец, который придумал его.

Шейд может передать проклятие тому, кто ему дорог, кому-то, кого он любит не в романтическом смысле. То есть либо Эйдолону, либо Рейту, а этого никогда не произойдет. Но даже если бы Шейд решил передать проклятие, он понятия не имеет, как это сделать.

Мимо прошел санитар с тележкой, и когда он был уже достаточно далеко, чтобы не услышать, о чем они говорят, Эйдолон спросил:

— Есть опасность, что ты в скором времени полюбишь Руну?

Шейд прикрыл глаза, словно тем самым мог отгородиться от правды.

— Нет, — солгал он.

Ему не хотелось волновать братьев, к тому же, если он скажет «да», Руна сразу окажется в опасности.

— Я знаю, ты не хочешь убивать ее, но может быть и иной путь.

Глаза Шейда резко распахнулись.

— Какой?

— Мы можем держать ее здесь. Или еще где-то. В специальной комнате, где ей будет удобно. Ты будешь ходить к ней, когда тебе понадобится…

— Ты хочешь держать ее в клетке как животное? Как оргсзу?

— Шейд, если она не связана с тобой узами бондинга, то может уйти. Ходить где хочет, заниматься сексом с кем хочет, и что тогда станется с тобой? Ты превратишься в обезумевшего зверя, пытающегося выследить ее, прежде чем умрешь. Даже если б с ее стороны существовала связь, вы не можете быть вместе. Ты полюбишь ее. Это неизбежно. И тогда мы потеряем тебя, а тебя ждет судьба хуже смерти.

Много хуже. Шейд представил, что он не более чем фантом, колеблющийся в воздухе, не имеющий возможности ни общаться, ни прикасаться. Находясь в постоянном состоянии голода, жажды и боли от неудовлетворенного желания, он сойдет с ума. Черт, безумие — это семейная черта, и он уже на полпути к нему.

— Я не могу держать ее как сексуальную рабыню, Эй. Не могу вынудить ее жить одну, за исключением тех случаев, когда буду приходить к ней несколько раз в день для быстрого перепихона.

— Я предлагаю тебе альтернативу — убийство.

Шейд взглянул через стеклянную дверь лаборатории.

Попытавшись представить Руну, запертую в комнате одну, Только с телевизором и несколькими книгами в качестве компании. Начавшую чахнуть и таять на глазах, превращаясь в пустую раковину, которой незачем жить. Просто лежащую, когда он будет брать ее, уставившуюся пустыми глазами в стену, пока он не закончит. Злую и ожесточенную, превращающуюся в бешеного зверя, которого ему придется насиловать, чтобы получить желаемое.

Боги, его сейчас вырвет.

Словно почувствовав его взгляд, она повернулась и легонько помахала ему одной рукой, другой прижимая ватный шарик к сгибу локтя. Фрэнк сказал что-то смешное, и она повернулась к нему с улыбкой невинной и в то же время кокетливой, отчего Шейду захотелось ворваться туда и раскроить ублюдку череп.

— Проклятый Роуг! — прорычал он. — Черт, так бы и придушил его голыми руками.

— У нас у всех такое желание.

— В самом деле? — Шейд резко повернул голову. — И у тебя тоже? Потому что вы с Роугом всегда были скрытными. Ты никогда не видел в нем плохого.

Эйдолон пару раз моргнул, словно не мог поверить, что Шейд это сказал. Удар ниже пояса.

— Эй, — пробормотал Шейд, — прости. Я расстроен. И зол как черт. Я не должен быть оборотнем, не должен быть связан узами бондинга, и Скалк не должна быть мертва. Ох, и шея у меня горит!

Нахмурившись, Эй потрогал пальцами горло Шейда.

— Эсгенезис. Близко. Теперь уже в любую минуту.

Естественно, Шейд потер глаза, недоумевая, как так быстро оказался припертым к стенке.

Вращающиеся огни на стенах замигали, и отдаленный звук сирены «скорой» разослал струю адреналина по венам Шейда.

— Мне надо вернуться к работе.

— Уверен?

— Это поможет мне отвлечься. Кроме того, кто знает, как обращались с бедными каретами «скорой» в мое отсутствие? Руна может ездить со мной на вызовы.

— Если ты считаешь, что справишься.

— Я завтра выйду на дежурство в дневную смену и начну ездить на вызовы, как только закончится фаза полнолуния.

Дверь лаборатории открылась, и на пороге возникла Руна, выглядевшая такой прелестной и потерянной, что ему захотелось привлечь ее к себе и обнять. Да, беды ему не миновать.

— Фрэнк сказал, что уже все.

«Фрэнк». Не «лаборант». Не «мистер Уильямс». «Фрэнк».

Эта бешеная ревность совсем уж никуда не годится.

Эйдолон понял и хлопнул Шейда по плечу.

— Станет терпимее.

— Как скажешь, — буркнул Шейд. — Ты домой? — Когда Эй кивнул, добавил: — Уверен, что с Рейтом все в порядке?

— Пока да. Кайнан присматривает за ним.

— Кайнан Морган, верно? — спросила Руна.

Эйдолон вскинул бровь:

— Ты знаешь его?

Руна закусила губу, и Шейду нестерпимо захотелось поцеловать ее.

— Его знает мой брат. Мне показалось, я узнала его. По фотографиям, — поспешно добавила она.

— Он тот док, который работал над Рейтом. — Шейд схватил ее за руку, не в силах вынести, что она расспрашивает о другом мужчине. — Возвращаемся в пещеру.

Если судить по тому, как он себя ведет, ему самое место в чертовой пещере. С таким же успехом он мог схватить ее за волосы и потащить туда. В довершение всего кожа его начала зудеть и растягиваться, и у него возникло чувство, будто он вот-вот превратится в волка.

— Мне бы хотелось сделать еще несколько анализов, пункцию костного мозга…

— Братишка, останься мы тут дольше, и тебе придется отправлять ее в ветлечебницу. — Шейд взглянул на Руну. — По дороге заскочим в столовую.

— Я не голодна.

— Ты заметила, что среди больничного персонала есть разные виды демонов? У каждого вида свой рацион. Который включает и сырое мясо.

Она сморщила нос.

— Значит, вы держите…

— Не живых животных. Но холодильная камера набита тушами. — Отвращение на ее лице вызвало у него улыбку. — Ты ешь сырое мясо три ночи в месяц, и у тебя вызывает отвращение наша столовая?

— Я же ем его не потому, что хочу. Поверь мне, если б я могла вылечиться от ликантропии, то вылечилась бы. — Она взглянула на Эйдолона: — Как ты считаешь, есть шанс вылечить Шейда?

Ее не должно было это волновать, и от того, что волновало, сердце Шейда сжалось.

— Он сделает все возможное, — прорычал он и потащил ее к столовой, а Эйдолону сказал: — Если узнаешь что-нибудь из анализов, позвони мне. И дай знать, если нападете на след Роуга.

— Само собой. Будь осторожен, Шейд. Будь по-настоящему осторожен, — предостерег его Эйдолон, но он говорил не о Роуге.

Он говорил о Руне.

Ничего подобного этой столовой Руна никогда не видела. Непривычные, противные запахи смешивались со знакомыми, пряными ароматами, от которых желудок Руны переворачивался и урчал от голода.

Столы и стулья, похоже, были сделаны из массивных гранитных глыб. Один угол огромного помещения занимала яма примерно сорок на сорок и футов пять в глубину. Три демона неопознанных видов сидели в яме и разрывали что-то на части зубами и когтями. Вокруг них с полдюжины каких-то существ поменьше, гротескных, похожих на пауков, хватали жалкие кусочки.

Руна передернулась и крепче сжала руку Шейда.

— Надеюсь, эти существа не работники столовой.

— Большие — пациенты, другие — уборщики.

Один из демонов, зеленый, с крыльями и в человеческий рост, повернулся и посмотрел на нее, и она чуть не оцепенела от его злобного взгляда. Вот только на самом деле у него не имелось взгляда, потому что не было глаз.