Прелестная лгунья - Коултер Кэтрин - Страница 7

Девушка, улыбаясь, прицелилась в него пальцем и сделала вид, что нажимает на воображаемый курок.

– Надеюсь, вы помните Мариссу?

– Не говорите ерунды, – отозвался он, продолжая изучать ее лицо. – Да, – наконец заключил герцог, – ваши глаза похожи на глаза Мариссы. – Теперь-то он понял, что показалось ему знакомым в этой женщине. Стало быть, она – кузина Мариссы. – Ваше имя, мадемуазель?

– Де ла Валетт, ваша светлость, – отвечала непрошеная гостья.

– Но семья моей жены носила фамилию де Бошам, – заметил Ричард.

– Да, это фамилия моего отца. Де ла Валетт – имя моего мужа, – объяснила девушка.

– Так вы замужем? Но это же смешно! По вашему виду не скажешь, что вы – замужняя дама.

– Это почему же? – удивилась Эванжелина. – Совсем недавно вы спрашивали, не спали ли со мною. А ведь только это входит в обязанности жены.

– Вообще-то не совсем, – покачал головой герцог. – Не совсем, – повторил он. – И где же ваш чудесный муж? Прячется в кладовке? Или у меня под столом?

– Нет.

– Не сомневаюсь, что вы понимаете, в каком затруднительном положении я оказался. Видите ли, я не привык к тому, чтобы молодые дамы подкарауливали меня в библиотеке и набрасывались на меня, едва я туда вхожу. Итак, где-то же должен быть муж? Может, он скрывается за панелями?

И вдруг Эванжелина поняла, что больше ей не выдержать.

– Можно, я присяду? – попросила она, – День был такой длинный.

– Пока вы отдыхаете, я, пожалуй, загляну за это кресло-качалку в поисках вашего супруга.

Не говоря ни слова, девушка опустилась в огромное кресло, обитое кожей, которое уютно примостилось возле камина. Огонь угасал, но тлеющие угли распространяли вокруг мягкое тепло. Девушка расправила складки на вышедшем из моды сером платье. Года четыре назад это одеяние можно было бы считать довольно дорогим, но сейчас платье буквально кричало о том, что его обладательница переживает трудные времена. Хоучард, довольный собой, просто хохотал, когда она впервые его надела. Он сказал, что платье подобрала для нее его любовница. И еще добавил, что герцог – человек, имеющий огромный опыт, несмотря на довольно молодые годы, – сразу же поймет, что она за птица.

– Ну хорошо, – наконец произнес Ричард. – Мужа тут нет. Вижу, этот джентльмен с легким сердцем оставил вас здесь. Но нам с вами придется заключить своего рода договор о доверии. Не сочтите за труд все-таки объяснить мне, каким образом вы пробрались в мою библиотеку, мадам?

– Я приехала за несколько минут до вас, ваша светлость. Ваш управляющий был так любезен, что не оставил меня ждать в передней. Я, видите ли, очень замерзла, и он не захотел, чтобы я испытывала какие-то неудобства, – ответила девушка.

– Вот, значит, что Бэссик хотел сообщить мне, – кивнул герцог. – Так и слышу, как он говорит; “Ваша светлость, некая приятная молодая леди поджидает в библиотеке, чтобы предстать перед вами”. Да, именно так, пожалуй, Бэссик и сообщил бы мне о вас, но, разумеется, ему и в голову бы не пришло, чтобы я… Хотя, ладно, довольно. Надеюсь, сейчас вам удобно? Хотите чаю? Или, может, предпочтете бренди? Или предложить вам еды?

Ричард был порывистым и подвижным как ртуть. Он напоминал Эванжелине яростный тайфун, проносящийся над ее головой, однако что-то в герцоге безумно привлекало ее. Он очаровывал, хотя в его безжалостности сомневаться не приходилось: то, что он говорил о любви, явно не предназначалось для скромных женских ушек.

«Интересно, – спрашивала себя Эванжелина, – что же все-таки у него на уме?»

– Нет, благодарю вас, ваша светлость.

Герцог сел в кресло напротив нее. Он вытянул вперед ноги, и полы плаща складками упали на пол по бокам от его ног, открыв ее взору огромные черные сапоги, начищенные до блеска. Герцог сложил на груди руки.

– Итак, когда же появится ваш муж?

– Его здесь нет, – покачала головой девушка. – Видите ли, я вдова.

Ричард, откинувшись на спинку кресла, изумленно воззрился на нее.

– По-моему, вы слишком юны для того, чтобы пребывать в столь печальном положении, – заметил он. – Подумать только, вдова!

– А вы-то сами, ваша светлость? Вспомните, каким молодым вы овдовели. – Слова, как казалось Эванжелине, с легкостью слетали с ее уст.

– Я женился, когда был старше вас, и, соответственно, овдовел более старым, – через минуту заметил герцог. – Сейчас мне двадцать восемь лет, а вам, как мне кажется, нет и двадцати.

– Исполнилось двадцать на прошлой неделе. – Она опустила глаза, но это не помогало. Все было омерзительно. – Я вышла замуж, когда мне было всего семнадцать. А вы, по-моему, женились на Мариссе, когда вам было двадцать два, не так ли? Кстати, самой Мариссе тогда едва исполнилось восемнадцать.

– Вы хорошо осведомлены, – заметил Ричард.

– У меня прекрасная память. Я же была на вашем венчании, ваша светлость.

– Вот как?.. – протянул герцог. – Вообще-то я припоминаю. У вас есть дети?

Эванжелина отрицательно покачала головой.

– У вас еще много вопросов ко мне? – спросила она. – Я очень хочу пить.

– Да, разумеется, вопросов немало. Но погодите, дайте мне вспомнить. Я женился на Мариссе шесть с половиной лет назад. Стало быть, вам тогда было тринадцать?

– Да, – кивнула девушка. – После свадьбы я больше не видела ни вас, ни Мариссы.

– Так, значит, ваш муж умер. А ваш отец? Он в Англии? – продолжал расспросы Ричард.

Уж здесь-то она не споткнется, пришло в голову Эванжелине. Правда, лгать об отце было тоже непросто – но ей казалось, это будет проще остальной лжи. Девушка чувствовала себя скверно, пролепетав:

– Нет, он недавно умер. А моя мать, англичанка, отдала Господу душу три года назад. После падения Наполеона и возвращения на трон Бурбонов мы с папой вернулись во Францию. У него было слабое здоровье, но, к счастью, он недолго мучился.

По правде говоря, ее отец жил сейчас в Париже, в довольно удобном жилище. Уж она постаралась убедиться в этом, прежде чем ехать в Англию. К отцу был приставлен слуга, женщина-кухарка готовила ему. Эванжелина настояла на том, чтобы ему привезли все книги, какие он захочет. И Хоучард, этот мерзавец, не возражал. Да и с чего бы ему возражать? Она же делала все, что он требовал от нее. Да, еще к отцу приходил доктор – Эванжелина сказала, что не станет повиноваться приказаниям Хоучарда, если за здоровьем отца не будет следить врач. Она уговаривала отца не волноваться, снова и снова убеждая его, что с ней все будет в порядке. Однако как он мог не расстраиваться, зная, что ее против воли отправили в Англию? Господи, что, если с ним что-нибудь случится, пока ее нет рядом?

– Мне очень жаль, – вымолвил герцог. – Потерю родителей пережить нелегко. Мой отец тоже умер в прошлом году. Я так любил его… Простите…

– Благодарю вас, – проговорила девушка, опуская глаза. Внезапно она вспомнила его отца – высокого обаятельного красавца с глазами еще более темными, чем у сына. – Сожалею по поводу смерти вашего отца. Я помню его, он был очень добр ко мне.

Герцог молча кивнул, глядя на девушку. Ему было жаль, что она так страдает из-за смерти близкого человека, ведь он сам отлично понимал, как тяжела подобная утрата. И она так бледна…

– М-да… – пробормотал Кларендон, положив локти на подлокотники и постукивая кончиками пальцев. – Кстати, отец Мариссы, как и ваш отец, был эмигрантом. Он, полагаю, также ненавидел Наполеона. Он даже не хотел возвращаться во Францию, пока Наполеон был у власти. Между прочим, он по сию пору живет в Лондоне и, по-моему, вполне доволен жизнью в Англии. Ваш дядя знает, что вы здесь?

– Нет. Ему даже неизвестно, что мы с папой вернулись во Францию. Мы не поддерживаем отношений с его семьей, то есть с вашей, – ответила Эванжелина.

– А ваш муж умер в Англии, мадам? Он тоже был эмигрантом?

Девушка знала, что он будет расспрашивать ее. Знала, потому что Хоучард предупреждал ее об этом и снова и снова задавал ей множество всевозможных вопросов, добиваясь, чтобы она без запинки отвечала на любой из них. Но, несмотря на это, Эванжелина почувствовала легкую тошноту. Нагромождение лжи будет все выше и выше – до тех пор пока она не захлебнется в ней.